Ленинский национальный либерализм закончился, как только большевики укрепились во власти. Во времена Сталина формально право наций на самоопределение существовало, но никто не собирался допускать его реализации. Об этом даже боялись завести речь, потому что сепаратизм был объявлен чуждым, буржуазным явлением, и боролись с ним беспощадно, уничтожая в зародыше. В союзных или автономных республиках осталась лишь та часть интеллигенции, у которой лучше получалось проповедовать интернациональное братство народов – остальных умников, ратовавших за расцвет национальных культур, безжалостно репрессировали. Большая родина не могла позволить отделиться от нее родинам малым, несмотря на их право; дружба и единство народов проповедовались всеми позволительными, и не очень, методами. Бесперебойно работал инкубатор по выведению новой социальной общности, именуемой советским народом. От проблемных наций избавлялись простым способом: этнических поляков заставляли записываться белорусами либо русскими, а евреи и сами рады были утаить национальную принадлежность, чтобы избежать дискриминации. Так в Советском Союзе воплощалась библейская мечта о единстве землян. Но политика двойных стандартов давала сбои; даже партийные агитаторы не могли разобраться: то ли им рассказывать о расцвете национальных окраин, то ли прославлять интернациональное единство и его производную: советского человека. С византийским упорством советское государство уничтожало этнические особенности народов, и вместе с тем, в паспорте опрометчиво оставило графу «национальность». Порой, человек, из-за межэтнических браков родителей и более далеких предков не мог определиться с собственной национальностью, но страница паспорта упорно требовала заполнения. Во времена Сталина развернулась борьба с космополитизмом, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что ненавидимый космополитизм и был ничем иным, как интернационализмом с его идеей мировой революции. Еще один неудачный ход большевиков заложил бомбу под фундамент союза братских республик. Испытывая фатальную ненависть к прошлому, они заменили территориальное деление страны на национальное, то есть, губернии на республики. Можно понять ленинское заигрывание с национальными меньшинствами; но во времена Сталина, когда власть делала все, что хотела, стало большой ошибкой сохранение национальных республик. Только беспощадное разрезание и слияние даже недружелюбных территорий в провинции, губернаторства в будущем гарантировало несокрушимость государства. Вместо этого постарались собрать в республики территории по национальному признаку – даже находившиеся столетиями в разделенном состоянии. Национальную политику легко проводить в зажиточной стране, либо под дулом пистолета, но результат проверяется в смутное время – когда нет ни единого шанса что-то исправить и улучшить… Как только наступил период застоя, как только продукты стали выдаваться по талоном, а за товарами первой необходимости возникали длинные очереди, закончился интернационализм. В национальных окраинах поползли слухи, что «Москва все забирает», что русские их угнетают, а центральные области России возмущались, что приходится отдавать все ресурсы отсталым окраинам – сами они, дескать, себя прокормить не могут. Так чисто экономические трудности создавали образ врага на голом месте. Гениальная идея вырастить человека, свободного от этнических кандалов, провалилась. Отчасти из-за того, что большевистские политологи выбрали неудачный бренд – «советский человек»; насколько сильнее и привлекательнее выглядел византийский ромей (римлянин)! Византийский общий знаменатель прижился легко и без принуждения, а вот непонятными советскими людьми никто не хотел именовать себя с византийской гордостью. В лучшем случае, выходцев из СССР за границей называли русскими. Наспех придуманные образы и термины не воодушевили народ – великую идею нужно извлекать из глубины веков, ее корни должны проникнуть через многие столетия. Термин «Советский народ» канул в лету незаметно, и это событие не вызвало у большинства населения никакого сожаления. По стране давно гуляло презрительное «совок» – оно настолько удачно дискредитировало «Советский народ», как великую общность, что возникают подозрения: не причастны ли к появлению и распространению оскорбительного термина враждебные политтехнологи? Однако не исчезла потребность в общем термине для всего населения России – его необходимость понятна и нынешним политическим деятелям. Так появился «россиянин». В общем-то идея правильная, но… слишком уж нации отдалились друг от друга, «россиянин» видится синонимом «русский», и многие народы (особенно мусульманские) этот термин не объединяет, наоборот, он вызывает отторжение. Нынешний общий знаменатель для всех народов России, при некоторой своей сомнительности, мог бы работать в качестве объединяющего элемента. Скрытая его реклама в прессе, на телевидении могла бы сделать «россиянина» общеупотребительным словом, но на сегодняшний момент даже власть имущие пользуются им редко. Почему-то лишь вспоминается обращение Ельцина из прошлого тысячелетия: «Дорогие россияне…». Нации начали складываться на заре капитализма. Главный фактор, способствовавший тесному единению одной народности или многих, в том, что массовое товарное производство (требующее тесного взаимодействия людей) пришло на смену натуральному (когда все необходимое производилось в хозяйстве феодала, и не было надобности в активных контактах с миром, располагавшимся за межевыми столбами имения). Как правило, нации возникают в границах одного государства, соседнее государство является конкурентом, а, следовательно, потенциальным врагом. Объединяться никто не собирался, разве что, завоевать и присоединить. Сегодня интеграционные процессы охватили весь мир, набирает обороты процесс стирания этнических различий, границы между странами становятся условными. Вместе с тем, государства мира находятся на разной стадии развития: если Западная Европа медленно, но уверенно сливается в единое целое, то в Африке продолжают полыхать этнические и религиозные войны. У мира есть предпосылки объединиться в единое целое и тем осуществить давнюю мечту человечества, но велика вероятность и погибнуть. Собственно, по факту образования ЕС: безусловно, дело необходимое, судьбоносное, которое несет очевидные «плюсы» европейским народам. Однако эйфория прошла, и европейцы столкнулись с такими проблемами, что само существование Евросоюза встало под вопросом. Объединились страны с разным уровнем экономического развития, народы с разным менталитетом, а тут еще кризисы… В январе 2012 уважаемое в мире рейтинговое агентство выдало очередной мрачный прогноз Еврозоне. Высший кредитный рейтинг сохранили только Германия и Финляндия. С пьедестала спустились Франция и Австрия; экономики Италии и Испании оказались еще ниже; сразу две ступеньки потеряли Португалия и Кипр – им присвоили «мусорный» уровень, подразумевающий, что ценные бумаги этих стран в любой момент могут превратиться в мусор. На дне пропасти долго и упорно барахтается Греция, накачанная кредитами более богатых соседей и с успехом проевшая их. Есть мнение, что Еврозона способна существовать в границах шести государств: Германии, Франции, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Финляндии. Остальным странам лучше вернуться к национальным валютам, чтобы окончательно не обрушить спотыкающееся евро. Если смотреть правде в глаза, Евросоюз держится благодаря Германии. Как только немцам надоест финансировать неразумных в экономических вопросах братьев, судьбу гигантского объединения нетрудно предугадать. Национальный вопрос не терпит поспешности. Нации только легко расстаются, объединяются с огромным трудом, даже если это происходит добровольно. Теперь нам остается наблюдать, к чему приведет политика скорого принятия новых членов в ЕС. Свобода совести или Закон Божий В широком смысле термин «Свобода совести» означает естественное право иметь любые убеждения и каким-то образом их выражать. Мы, прежде всего, это понятие связываем с религией, – и поступаем вполне логично. Корни его уходят вглубь столетий – во времена реформации. Именно тогда впервые заговорили о свободе совести, подразумевая право на существование протестантской церкви наряду с католической. Постепенно вопрос межконфессиональный перерос в нечто иное. Отделение церкви от государства стало следующим этапом. Начался он с французской революции (обычное время и место для такого рода трансформаций), а в наиболее полной форме сия демократическая идея воплотилась в России после Октября 1917 г. Не будем распространяться насчет массовых казней священнослужителей, уничтожения храмов; подведем лишь итог: свобода совести стала свободой от совести. Отныне христианская мораль не препятствовала творить зло. Распущенность и вседозволенность царят до сих пор. От полной анархии общество может спасти, в какой-то мере, строгий закон. Увлекаться запретами тоже не стоит, как известно, запретный плод сладок. Насильственное ограничение порока должно стать только первым шагом долгого процесса возвращения народу нравственной совести. Суровый закон может защитить слабых, он уменьшит количество преступлений, но он не защитит человека от самого себя. Нас ужасает число алкоголиков, наркоманов, а по числу детей-сирот наше время сопоставимо с послевоенным периодом. Причина всех бедствий в потере духовности. Не все благополучно с ней и на Западе. Там никто не запрещал церкви, не объявлял священников врагами народа; как ни странно, подрывает европейскую духовность не что иное, как благополучие. Человек буржуазного общества перестал нуждаться в слове Божьем, так как всего необходимого привык добиваться своим трудом или получать от государства, которое все лучше и полнее заботится даже о нерадивых гражданах. Но малейшие трудности свидетельствуют о несовершенстве культа человека – как творца собственного счастья. Во время кризиса лавинообразно накатывается волна самоубийств, благополучные общества повергаются в шок актами немотивированной агрессии, бессмысленные акции социального протеста парализуют жизнь целых государств. Человек становится беспомощным перед испытаниями любого характера, сравнительно небольшие трудности приводят к неадекватной на них реакции. Помнятся зимы моего детства (70-е годы XX в.): снега выпадало столько, что полностью скрывались заборы, и обычным делом было переехать их на лыжах. Все радовались снежной зиме, потому что так устроено природой, потому что обилие снега принесет хороший урожай. Никому не приходило в голову возмущаться по поводу даже случавшихся аномалий. Сегодня выпадение 15 мм осадков приводит к транспортному коллапсу и прочим всенародным бедствиям. Человек совершенно разучился радоваться первому снегу и жаркому летнему солнцу, – он находит плохое там, где его нет. Мы гоним прочь все естественное – чему мы по законам природы должны радоваться, что составляет частицу нашего собственного счастья. Человек слаб, а послереволюционная Россия отняла у него главную опору – Бога. В начале 90-х г. XX столетия, когда были сняты религиозные запреты, когда верующим начали возвращать храмы, все внезапно прозрели и бросились к Богу. Увы! То была обычная тоска по запретному плоду. Чуда не произошло, за несколько посещений храма жизнь не изменилась, видимых благ не пришло. Неосмысленный порыв масс прошел так же скоро, как и появился – без всяких гонений и репрессий. Теперь основной контингент прихожан составляют доживающий свой век старушки. Остальное население появляется лишь по большим праздникам, вроде Рождества или Пасхи, или, отдавая дань обрядовой традиции: повенчаться, окрестить детей, заказать заупокойную службу. Формализм в общении с Богом не приносит пользы человеку. С другой стороны, никто не может привести человека к Богу, но познакомить с основными постулатами религии – необходимо. Иначе, на каком основании человек сделает свой выбор? Государству необходимо принять участие в формировании духовности. Это жизненно необходимо! Потому, что, во-первых, ничего лучше десяти заповедей человечество не придумало, как не изобрело лучшей морали, чем христианское учение. Во-вторых, религия всегда была опорой любому государству, и большая глупость ею не воспользоваться (если смотреть на религию из чисто практических соображений, как смотрит современный человек). Странная вещь, все считают себя крещеными христианами, но проект введения в школьную программу «Основ православной культуры» вызывает возмущение некоторой части общества. Дескать, нарушается принцип свободы совести и способствует религиозной розни. А ведь подобный предмет жизненно важен для России, потому что нет иной идеи объединения общества. Сопротивление нужно безжалостно сломать, иначе ничего хорошего не может ждать многонациональную страну, в которой большинство населения не удовлетворено своим социальным и материальным положением. Естественно, в некоторых регионах предмет будет называться «Основы мусульманской или буддистской культуры»; важна суть – любая религия учит только положительному. Если поле не засеять полезными культурами, оно непременно зарастет сорняками: нишу заполнят разного рода секты, если государство и церковь не соблаговолят позаботиться о блуждающих в потемках душах. Предмет «Основы религиозных культур и светской этики» экспериментально преподается в 19 регионах России с 1 апреля 2010 г., а при успешной реализации эксперимента планируется с 2012 г. ввести его в учебный процесс на всей территории России. Некоторые силы – сознательно или нет, активно или пассивно – противодействуют новой инициативе министерства образования. Произошло несколько громких эксцессов. И, тем не менее, большинство населения поддерживает проект: согласно опросу, проведенному аналитическим центром Юрия Левады в августе 2009 г., 25 % населения «целиком положительно» и 44 % «скорее положительно» относились к преподаванию «Основ православной культуры» в школе. Число сторонников растет с каждым годом. А недовольные… Они всегда были и будут, 100 % одобрение можно зафиксировать только во времена жесточайшей диктатуры. С другой стороны, самое демократическое государство – это инструмент подавления несогласного меньшинства. Ради безопасности и комфорта всех граждан, ради будущего страны, государство всегда будет действовать не в интересах части населения – и это нормально. Свобода слова или цензура Запад часто обвиняет Россию в недостаточной демократичности, ее президента в диктаторских замашках… и вообще… в России мало свободы. Свобода прессы – дело, конечно, хорошее. Французский президент с привычками латиноамериканского диктатора – Шарль де Голь – в свое время любезно позволял газетам критиковать себя. Можно было бы воздать ему хвалу, но… дальновидный президент оставил право свободно высказываться лишь газетам, а на телевидение и радио была введена правительственная монополия. И это во Франции, с ее сильнейшими в Европе демократическими традициями! С ее Свободой, Равенством и Братством! Исторический опыт показывает, что с цензурой и свободой слова нужно обращаться как с пищей: что слишком много, то не на здоровье. Вредным может стать продукт, являющийся кладезем витаминов, потому что и полезнейших веществ организм требует только определенное количество; и наоборот, спасительным лекарством может стать убийственный змеиный яд. Жесточайшая цензура является непременным атрибутом тиранов, – особенно, когда их планы противоречат интересам большинства подданных. Македонский властитель Александр мечтал завоевать весь мир, но его воины после блестящих побед при Гранике, Иссе и Гавгамелах свои походные мешки наполнили до краев несметными сокровищами и желали только возвращения домой. Цензура помогла Александру разобраться с главнейшими смутьянами. Честолюбивый царь сообщил войску, что посылает в Македонию некоторых своих друзей вестниками победы над Дарием; воинам же посоветовал написать письма родным и послать вместе с ними. «Сданные связки писем, – как передает Юстин, – он приказывает тайно принести к нему. Узнав из этих писем мнение о себе отдельных солдат, он всех тех, кто наиболее резко отозвался о нем, свел в одну когорту, с тем, чтобы либо истребить их, либо распределить их по колониям в самых отдаленных областях». Сегодня на том же Западе свободы становится слишком много, катастрофически много. В последнее время эти страны упрямо идут по пути, противоречащему всякому здравому смыслу, вопреки тысячелетним человеческим ценностям, которыми сами же и гордились. Одна за другой, сверхдемократические страны узаконивают однополые браки, принимают законы об эвтаназии. Жители штата Колорадо 1 января 2014 г. получили своеобразный подарок – в 30 магазинах появилась в свободной продаже марихуана. Жители штата смогут приобрести до одной унции травки, а приезжие – до четверти унции. Вспоминается интервью с одним из первых покупателей наркотика, промелькнувшее на российских каналах. Лицо у обладателя недавно запретного плода было не восторженное, а скорее, озабоченное. На вопрос, что он будет делать с покупкой, «счастливец» ответил, что он еще не решил: может, скурит, а может, положит где-нибудь на полку для хранения. Владельцы магазинов продажу нового товара начали с торжественных мероприятий и усилили меры безопасности. По свидетельству «Русской службы» Би-би-си, «один из управляющих признался, что не знает, чего ожидать, поскольку раньше никто не делал подобных вещей». (http://www.bbc.com/russian/international/2014/01/140101_usa_colorado_marijuana). Лишь власти штата Колорадо знают, что делают: «Местные власти ожидают, что на продаже марихуаны штат заработает миллионы долларов. Первые 40 млн долларов, которые поступят в казну, чиновники намерены использовать для строительства школ, сообщает газета Denver Post». Да, уж… Благородная цель! А если расширить ассортимент, скажем, героином и гашишем, то можно и детских садов больше открыть… Господа думают о перспективе, о росте потребления. Почему-то им не пришло в голову потратить марихуанные деньги на больницы и клиники для наркоманов. Но, видимо, бизнес во всем мире одинаков: когда думают о деньгах, то забывают о смерти. Мы немного отвлеклись от темы, заявленной в главе. Хотелось небольшим отвлечением сказать, что те, которые нас учат различным свободам, давным-давно путают это понятие с вседозволенностью. И у благочестивого христианина любой конфессии закрадывается подозрение: не дьявол ли правит странами, которые считаются самыми цивилизованными в мире. Помнится, в советское время в школе рассказывали ужасы о жесточайшей царской цензуре, о том, как несчастным прогрессивным литераторам приходилось пользоваться эзоповым языком, который нормальному человеку понять невозможно (впрочем, учительница литературы терпеливо разъясняла, в каких местах Лермонтов или Пушкин призывали к свержению ненавистного самодержавия). Но вот прошла советская эпоха, и вдруг оказалось, что царская цензура в сравнении с цензурой государства рабочих, крестьян и народной интеллигенции невинный младенец. Рукописи книг десятилетиями пылились на полках либо нещадно уродовались зоркими партийными деятелями до неузнаваемости. Юмористы получали строгие предписания: на какие темы можно шутить, а на какие нельзя и заикнуться. Вопреки известной поговорке выбрасывались из песен слова. Цензура необходима, но столь же необходима и критика. Древние понимали, что не существует людей без недостатков, и напоминание о них правителям государства, его лучшим людям, помогает исправить их ошибки. Римляне зорко следили, чтобы человек не зазнавался, чтобы герой и властитель судеб многих помнил, что он такой же простой смертный, как и ничтожнейший из людей. На колеснице триумфатора, одержавшего блестящую победу и купавшегося в лучах славы, неизменно стоял раб. Своим присутствием он призывал сегодняшнего баловня судьбы смирить гордыню и предупреждал об изменчивости фортуны. За колесницей военачальника шло его войско. И оно распевало отнюдь не дифирамбы в честь победителя. Куплеты легионеров вскрывали недостатки кумира, они точно били по самым уязвимым местам, они были дерзки, обидны, хотя и не всегда правдивы. Например, Во время галльского триумфа Гая Юлия Цезаря воины распевали следующее двустишие: «Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника. Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии». Следующая песенка, которой побаловали преданные легионеры своего Цезаря, и вовсе намекала на слишком близкую связь триумфатора с вифинским царем Никомедом: «Галлов Цезарь покоряет, Никомед же Цезаря: Нынче Цезарь торжествует, покоривший Галлию, — Никомед не торжествует, покоривший Цезаря». Особо отметим, римляне критически оценивали отнюдь не деятельность государства и органов власти, они лишь позволяли себе указать недостатки одного-единственного человека, волей любимой всем народом богини Фортуны и благодаря собственным талантам, вознесенного в этот день на самый высокий пьедестал.