— Не похожа, но редко кто бывает похож на себя истинного. — Изабель похожа. — Да. Но Изабель исключение. — Мне кажется, ты тоже похожа на себя. — Я стараюсь. А год назад здесь жила Дубровка. Из Югославии. Она была очень хорошей женщиной, но у нее были эмигрантские проблемы, а потом ее нашли мертвой в Сан-Мало. Ее лицо было сожжено кислотой. Она стала непохожей ни на кого, и полиция не узнала, кто это, а я догадалась, что это Дубровка, потому что знала ее тайну. — Дубровка была из Хорватии? — Да. У меня остались все ее документы. — Что такое эмигрантские проблемы? — Они не мешают найти самую низкооплачиваемую работу, но мешают общаться с полицией. У нас разрешено проверять документы на улице. Например, как было в России в сталинские времена. Ты ведь знаешь, как было? Ирина не ответила. — Через пятнадцать минут ты уснешь. Я думаю, что тебе действительно не стоит встречаться с господином Фюмизом. Он очень проницательный человек, и он жил, кажется, шесть лет в Советском Союзе. Впрочем, может быть… — Ты сможешь отвезти меня в Ламбалль? — Конечно. Прямо к парижскому поезду. — Что такое Париж? — Самый жестокий город в мире, я думаю. Но консьержки требуются всегда. Они отовсюду, со всего мира. У моей сестры в доме консьержка из Аргентины, мадам Барбуза, работает полулегально за гроши, но, как у всякой консьержки, у нее есть комнатка и большие связи в своем кругу. — Годится. — Спи. Утром я дам тебе документы Дубровки и расскажу, что надо знать и как себя вести. Славяне совсем другие люди, чем мы. Им надо жить только дома, на родине, и стараться не влезать ни в какие истории. Они всегда будут чьей-то жертвой. Спи. Я расскажу тебе про Дубровник. Дубровник похож на драгоценное серебряное кольцо, а в городе Мостар мальчишки прыгают с высокого моста в воду за монетами, но самый прекрасный город — Сплит. Там сохранились развалины Диоклетиана и чудная средневековая площадь. Спи… * * * Он поднялся ей навстречу, подошел и взял за руку. Они молча шли по набережной мимо букинистов, мимо Лувра по другую сторону реки, мимо клеток с какими-то петухами, собачками, овцами… Он повел ее вниз по ступеням к Сене. — Ты знаешь, что происходит в Москве? — Да. — Ты видела? Ты заметила в левом углу кадра? — Да. — Ты поняла, что это такое? — Кажется, да. — Прощайся с Парижем. Она не спросила «почему». Поняла сразу. Подошел длинный, плоский и будто укрытый граненым хрусталем катер. — Я бы предпочла попроще. — Попроще идет следом. Они сели на корме. Проплывали дома, плакучие ивы, мосты… — Ты полюбила этот город? — Нет. Она боялась взглянуть на него: «Пусть длится этот сон, пусть держит ее за руку в своей этот, самый невероятный из всех встретившихся на ее пути, призрак». У Марсова поля катерок развернулся и причалил к пристани. — Ты была на Эйфелевой башне? — Нет. Они прошли мимо продавцов мороженого, воздушных шаров, апельсинового сока и поднялись наверх. Пересекли набережную. Под высоким сводом башни на вытоптанном пыльном пространстве толпились туристы. Не отпуская ее руки, он подошел к окошечку кассы; сели в огромный лифт. Проплыли какие-то «эйзенштейновские» зубчатые колеса, фермы и будто бы приоткрыли старинную шкатулку с драгоценностями — возник город. Крыша шкатулки поднималась все более и более, вот уже показался холм Монмартра с белоснежным Сакре-Кёр… За ним россыпь крыш, вспыхивающие от солнца окна мансард… Еда была невкусной, но Ирина ела прилежно, по-прежнему боясь взглянуть на него. — Вино белое или красное? — Неважно. — Это в Америке неважно, а здесь важно. — Кто за мной охотился? Кто насылал зомби? КГБ, ФБР? — Третьи. — Какие третьи? — Те, что не знают, знаешь ли ты. В таких случаях лучше убрать. — Я думаю, я догадалась, откуда деньги у Саши. Но зачем я им? Они охотились в Америке, в Берлине, в Бретани? — Ты ничего не поняла. — Объясни. — Деньги за наркоту из Союза перекачиваются в Америку. На них через подставных лиц покупаются заводы, дома и все прочее. Теперь поняла? — Теперь — да. * * * Он вел машину с небрежностью истинного парижанина, лихо влетел в немыслимую карусель вокруг Триумфальной арки, соскочил с карусели в широкую улицу. На крышах домов террасы с деревьями. — Авеню Фош. Ты здесь бывала? — Нет. — Бедная, скромная консьержка с бульвара Араго… — Бедная, скромная и немолодая… А что это за голая спина была с тобой в Теннесси? — Багаж. — Кес ке се багаж? — Багаж — это то, что берется с собой в дорогу для удобства. — Я тоже багаж? — Ты — нет, ты — Летучий Голландец, вернее Голландка, вернее Датчанка из Сольвенга.