— Вы что, сошли с ума? — Наверное. «Изгнание из рая, — думала она, идя меж столами, — изгнание из рая. Но где я видела это худое лицо, этот остановившийся взгляд?» Мужчина за столиком у двери нежно ворковал со своей шикарной спутницей. Глянул равнодушно: просто движущийся предмет. — Ирина… — Саша задержал руки на ее плечах, подав шубу. — Самым правильным и естественным было бы встретиться нам сегодня вечером и не расставаться до… утра. Но этот город он… он для распутства, для всеобъемлющего б…ства, и я человек пропащий, а вот и наши! — Как ты посмел, тварь, меня не предупредить, что будет облава! — заорала, хлопнув входной дверью, раскрашенная дева рая в песцовой шубе до пят. Вопль относился к сидящему в кресле под фальшивым бронзовым бра капитану милиции. — Да тише ты, — капитан вскочил, загородил ее мощными плечами, — я же не знал. — Я вижу, в злачных местах милиционера покупают как швейцара. — А он и есть швейцар-вышибала по совместительству, — спокойно подтвердил Саша. Он вышел за нею в промозглый холод улицы. — Идите, а то простудитесь. — Неохота. Ох как неохота. Вы сейчас куда? — На Черную речку. — Телефон? Она назвала телефон. — А вдруг случится чудо и этот день будет незабываемым? — Идите. Ваш друг вас ждет. — Да на х… он мне нужен! Только сейчас она поняла, как сильно он пьян. * * * Чтоб не путать даму, предложил встретиться в центре. Ну, скажем, на Невском, возле нового, недавно открытого валютного ресторана. — Зачем же «возле»? — сказала она насмешливо. — Давайте внутри. Кофе, пирожное — я угощаю. У меня там знакомый официант есть, берет по курсу. — Смею предположить, что у вас там все официанты знакомые и швейцар тоже. — Вот и договорились. Жду в тринадцать ноль-ноль. «В конце концов, пусть покуражится в знакомой обстановке. Чем увереннее будет себя чувствовать, тем наглее разговаривать. И, значит, больше расколется». Герман Васильевич побрился в туалете, парируя шуточки забегающих по нужде коллег. Парировал удачно, потому что настроение было отличное: утренний звонок Харитона означал, что начальство решило «двинуть» его. Ведь не дурак же он, чтобы поверить в порыв благодетельствования у Харитона. Нет, не дурак. Всеми фибрами ощущал, что положение его сейчас здесь, в этом доме, было самым привлекательным и обещало стать еще интереснее. «Черт! Не с кем не то чтобы радостью поделиться, делиться ни с кем нельзя. А вот разделить как следует… со студенточками этими из театрального, приятельницами Почасовика… зря отказался телефончик его тайного убежища взять. Бедный Почасовик, сам виноват, сам и эпитимью наложил». — Давайте все сначала. Ваш муж выехал с хутора примерно в двадцать часов. В этот день он пил? — Совсем немного. — А обычно много? — Нормально. — Я не знаю, что значит для вас нормально. — Обычно полстакана виски на ночь и немного днем. — Вы тоже полстакана на ночь? — Я тоже. — Пур ля мур? — Пур ля мур. — Ему никто не звонил? Он звонил кому-нибудь? Ведь на хуторе есть телефон. — Обычные звонки. Мама звонила, друзья. — Какие друзья? — Ну я не помню. Что-то связанное с ремонтом машины, что-то с кассетами. — Вы мне вот что скажите, — задумчиво, нараспев произнес Герман Васильевич, — на какие средства так шикарно живете… жили… — Разве шикарно? — Ну а как же? Пьете вы виски, курите «Мальборо», одеты не из ДЛТ. На это все нужны большие деньги. «Вот и не заметил, как выросло новое поколение шикарных б…ей. Уровень холености не уступает западным стандартам. И при этом умна, образованна и смела, смела… Не тварь дрожащая… Валютчика своего не то чтобы любила… нет, но привязана была, иначе рожать бы от него не стала. Тут вот что нужно понять… Ведь не для праведной жизни родила… такие назад не возвращаются… родила, чтобы с этим вопросом покончить, потому что впереди ждут большие дела. Он ей доверял, это ясно… Закручивался большой бизнес, уставной капитал — ее мозги, его энергия… Хорошо бы с ней переспать… предназначенная Почасовику упаковочка пригодится… финский спидок как-то ни к чему…» — Почему вас уволили из «Интуриста»? — Я уволилась сама. — Сами подали заявление, но вас заставили. Проституция? Сигарета чуть дрогнула, но голубые глаза-молнии смотрели прямо и твердо. — Что вы меня спрашиваете, узнайте сами. — Не хочу. И еще такая деталь: не думаю, чтобы вы были заинтересованы узнать истину о гибели вашего мужа, не думаю. Более того, думаю, что вы ее знаете, в общих чертах. — Мой муж разбился. Заснул за рулем и разбился. — Но он был не один в машине, вы это знаете? «Вот это, кажется, действительно неожиданность для нее. И сейчас переломный момент. Если скроет растерянность — давить до конца. Если придуриваться не будет — с ней можно работать». — Вы уверены, что он был не один? — Абсолютно. Машину запомнил инспектор в Нарве. — Запомнил обычную «девятку»? — Запомнил. Потому что ездит на лысой резине, а ваша «девятка» была обута в Гудьер. Вот он и решил остановить и спросить, не помогут ли… Обычные дела. — Остановил? — К сожалению, нет. Телефон прорвался, он и рванул в «стакан». — Да, резина действительно фирменная; кстати, где она? Это большой дефицит. — Справьтесь в ГАИ, это не мой вопрос. «Что-то дрогнуло около губ. Какой-то тончайший нерв. Именно на последнюю фразу. Интересно». — Вы теперь секретарем в кооперативе? — Да. — За семьдесят рэ? — За семьдесят. — Вы забыли получить зарплату. А кто вас устроил в этот кооператив?