– Бездельник! – заорал лесоруб. – Что, крутой? Тебе смешно?! Что, думаешь это шутка?! А ну стой смирно! Эй! Два подзатыльника шлепнули по голове Гоши, заставить звякнуть невидимый колокольчик. – Большой злюка, – прошептал Дупи. – Большой... злюка, большой злюууууука! Гонко схватил руки лесорубы и свел у него за спиной. Дупи делал свое дело. Голова амбала уже безвольно моталась из стороны в сторону, когда Дупи покрепче ухватился за нее. Он крутил, тянул и выворачивал. Со звуком отрываемого мяса, позвоночник лопнул, голова больше не соединялась с шеей и поливала все кровью. Гонко бросил тело на землю и вытащил из кармана лопату. – Давай наружу, Раф, – велел он. – Копай быстро. Гонко подкинул голову и пинком отправил через двери шатра, полюбовавшись высокой дугой, которую та описала, прежде чем приземлиться на Аллее аттракционов. Мимо шатра проскакало еще несколько кроликов. Это было первое в череде несчастий, обрушившихся на силачей Джорджа. Может быть, голова, которая упала среди уставших и разозленных балаганных крыс, послужила ниспосланным свыше сигналом к тому, чтобы перестать терпеть, а может это рано или поздно случилось бы и так. Но это начало происходить прямо сейчас. В шатре Мугабо терпение точно уже висело на волоске. Фокуснику нужен был отдых, доза порошка и, возможно, доброе слово даже больше чем кому-либо в цирке. Он стоял на сцене перед перевернутым цилиндром. Каждую минуту или около того он засовывал в него узловатый кулак и вытаскивал белого кролика. – О, змотрите, тут милый кролик, – говорил он, кидая зверька на землю. – Мугабо, великая сила. Знаменитый волшебник. Но теперь он делать кролика. Кролик, кролик! – все это перемежалось приступами плача, рычанием и мольбами богам, которые продолжали игнорировать его. Кролики, которые теперь уже исчислялись сотнями, исследовали свой новый мир в поисках еды. Это привлекло внимание подручных Джорджа. Два лесоруба, скрестив руки на груди, стояли возле первого ряда сидений и смотрели, как виновник этого выпускает на свободу все новых и новых кроликов. – Эй, ты, – рявкнул один из них, надвигаясь с напарником на него. – Что, решил пошутить? Что это по-твоему ты делаешь? – Фокуз з кроликом, – специально медленно для этих тугодумов пояснил Мугабо. – Я делаю фокуз з кроликом. У Мугабо езть такая особая магия. Фокусник сплюнул. – Больше никаких кроликов, – сказал второй лесоруб. – Делай другие фокусы. Это приказ. – О нет. Мистер Пайло хотеть репетицию? Тогда мистер Пайло получать кролика. Много кролика, еще больше кролика. Вот. Он извлек из шляпы еще одного и бросил в них, попав тому, что ближе, в грудь. – Я покажу тебе кролика, – сказал лесоруб, занося дубинку. – Нет-нет, это я покажу тебе кролика, – ответил Мугабо, переворачивая цилиндр и высыпая из него еще с десяток кроликов. Мельканием бурого и белого они прыснули во все стороны. Лесорубы и раньше измывались над Мугабо, даже порой толкали его, но никогда они не изводили его так, как это бывало делал Гонко, у которого имелись волшебные карманы, чтобы противостоять гневу фокусника. Но события этого вечера заставили их чувствовать себя весьма важными и очень самоуверенными, так что дубинка сделала замах. Мугабо пронзительно вскрикнул, загородился от удара руками, упал и растянулся на сцене. Его предплечья пронзила боль. Он смотрел на содранную кожу с обидой и удивлением – в его поврежденном мозгу он и эти двое мужчин вели дружескую беседу о некоторых тонкостях его фокуса. Удар обрушился словно из ниоткуда. Потом что-то произошло, после чего Мугабо отключился, фактически не помня ничего о том, как из его пальцев вырвались извивающиеся языки алого и оранжевого пламени. Две тлеющие на сцене кучи золы стали для него большой неожиданностью. Он знал только, что у него содранные и покрытые синяками предплечья, и что снаружи нарастает какое-то волнение. Он даже забыл о том, что должен сейчас репетировать, и удивился, какого черта он все еще не спит. Нетвердой походкой он отправился в постель, произнес свою обычную, полную сарказма хвалу богам и уснул. * * * Итого получилось, что только девять лесорубов стояли между Джорджем и разочарованными балаганщиками. Вскоре лесорубов стало восемь – взмах ножа, пока один из них бушевал на Аллее аттракционов, позаботился об этом, а его убийца затерялся среди толпы, в которой не нашлось ни одного свидетеля, кто желал бы сообщить о нем. Еще один лесоруб с наслаждением потягивал отравленный мясной бульон, которым его угостила заботливая бабушка-цыганка, которая в течение многих дней завоевывала его доверие, сообщая при каждом удобном случае о каких-нибудь мелких нарушениях. Оставшиеся шесть один за другим делали обходы в поисках своих братьев, которые не вернулись с патрулирования. В последнее время балаганные крысы так горели желанием расправиться с нарушителями, и так смутно ощущали лесорубы царившую вокруг них враждебность, что они были уверены, что слух о любой по-настоящему грязной игре уже достиг бы их. Не сказать, чтобы Гонко не опасался возмездия (как-никак он обезглавил одного из этих мускулистых засранцев), однако он замечал, что все меньше и меньше лесорубов занимается отловом разбежавшихся кроликов. Он прошелся по Аллее аттракционов, настороженно подмечая кровожадные взгляды, что бросали на него те, кто работал на каруселях и аттракционах. Но он также заметил одним глазком небрежно брошенное тело, лишь наполовину закрытое старыми одеялами. Один из немногих оставшихся качков с выражением полной растерянности на лице шагал между рядами палаток, выкрикивая имена своих друзей. Тут требовалась публичная демонстрация, решил Гонко, такая, которая выразит и солидарность с горящими убийством балаганщиками, и поможет снизить напряжение, а заодно напомнит им о старой цирковой традиции – не связывайтесь с клоуном Гонко. Из его штанов появилась бейсбольная бита, утыканная железными шипами. Циркачи, которые переглядывались друг с другом, гадая, кому окажут честь в этот раз, увидели первоклассное забивание насмерть, когда в кашу сначала превратились руки и ноги, что сопровождалось театральными воплями, которые, как посчитал Гонко, должны как раз понравиться этой публике. "Слишком долго обрушивалась твоя плеть на спины этих людей, моих людей! Может они и не очень хорошо пахнут, но они истинные циркачи, и больше не будет... бла бла бла!" Хрясь, хрясь, тук. Это пошло хорошо. Даже слишком хорошо. Он совсем не хотел, чтобы его жест истолковали как: "Эй, ребята, давайте отправимся к Джорджу и расправимся с ним, а потом пойдем и немного вздремнем, и черт с ним, с завтрашним представлением". Но именно так они его и истолковали. – За Джорджем! – разнеслись призывы. – Черт, – прошипел Гонко. Быстрая смерть от рук толпы была не той местью, которую он планировал и ради которой столько рисковал; большие боссы, насколько он знал, приготовят это блюдо намного вкуснее. Балаганщики, молодые и старые, карлики, цыгане и остальной сброд бросились мимо него во все стороны с занесенными ножами и дубинками. Гонко выпустил из каблуков пружины, перепрыгнул через крыши и плавно опустился на землю. Весь цирк гудел как разбуженный улей. – Где Джордж? – спросил он вероятно последнего лесоруба, который стоял на довольно приличном расстоянии, пытаясь казаться грозным. – Шоу уродов, – ответил лесоруб. – Спасибо, – сказал Гонко. Следом настало время старой доброй шутки про метание топорика в башку, и лесорубы стали вымершим видом. * * * Всего несколькими минутами ранее Джордж примчался к шатру уродов, спешился со своего громилы и оставил его снаружи. – Нассслаждайтесссь... экссспонатами, – прошелестел Доктор Мрак. Оказавшись внутри, Джордж первым делом шикнул на русалку, чьи песни раскаленными спицами вонзались в его мозг. Бедняга Курт еще вдоволь наслушался бы ее голоса, и должен был поблагодарить Джорджа, но Джордж был совершенно уверен, что это было бесполезное занятие и при более мягких условиях. Но вариантов у него оставалось не много. Он встал перед стеклянной витриной с Куртом, не зная толком, с чего начать. Курт медленно поднял глаза и встретился с ним взглядом. Толстые губы медленно растянулись в широкую улыбку. – А, здравствуй, Джордж, – сказал Курт. – Пришел, чтобы ткнуть? Ну разве это не странно? Человек может привыкнуть почти ко всему, не правда ли? – Курт немного подумал и прошептал. – Почти ко всему. – Да. Слушай, Курт, можно воспользоваться твоим советом? – Охо-хо-хо. – Нет, серьезно. Цирк летит к чертям собачьим. Из простецов нет никакого порошка. Телефон завтра будет звонить, а я не знаю, что сказать боссам. Представление каждый день? Это безумие. Мне нужно выиграть немного времени, чтобы узнать, кто вредит цирку. – Хм. – Что мне сказать им, когда они позвонят, Курт? – Боюсь, я могу предложить только общий совет. Джордж с готовностью подался к его клетке: – Да? – Во-первых, ты должен стремиться к совершенству во всем, что ты делаешь. Во-вторых, у тебя должно быть взаимопонимание с твоим персоналом. Взращивай взаимопонимание, так чтобы авторитет произрастал из дружбы! В-третьих, если возможность не стучится к тебе, ты должен построить дверь. Джордж чуть не поперхнулся. – Что за ахинея... дверь? Что за чепуху ты мелешь? Что мне им сказать, черт побери? Они же отправят меня вниз, ты, ублюдок. Помоги мне! – Хм. Ну-ну, нехорошо так говорить. Джордж взвизгнул, схватил острую палку и ткнул брата в щеку. Улыбка Курта медленно погасла. – Вот так тебе, вот так, – кричал Джордж. – Говори, что мне сказать им. Говори, говори, говори... – А, здравствуй, Гонко, – сказал Курт. – Ты хочешь, чтобы я сказал им это?! – взвизгнул Джордж. – Надеюсь, я не помешал, – сказал Гонко из-за спины Джорджа. Джордж развернулся на месте: – Тебе полагается сейчас репетировать! – У тебя небольшая проблемка, босс, – сказал Гонко. – Что, если выразиться точнее, означает, что тебе крышка. Твоему громиле снаружи конец. Твои лесорубы все мертвы. А балаганные крысы взбунтовались. – Ну-ну, нехорошо так говорить, – сказал Курт. – Подняли мятеж, я это имел в виду, босс. – Я здесь босс, – сказал Джордж. – А? – отозвался Гонко. – А, точно, конечно это ты. Так вот, проблема в том, что как только ты выйдешь наружу, тебя затопчут насмерть и сожгут. Никто из нас этого не хочет, – Гонко взглянул на Курта. – Ведь так? – О, небеса, конечно нет, – ответил Курт. – Так вот, план таков. Я тайком отношу тебя в твой фургон, всех успокаиваю, и мы устраиваем завтра день представления, как и планировали. Как вам такое, босс? Джордж заскулил, сел на землю и закрыл голову руками. Гонко накинул на него кусок ткани с прорезями для глаз, и, не дожидаясь ответа, пронес его, словно ребенка, через поток балаганных крыс. Кое-кто из них заметил теперь уже мертвого громилу снаружи шатра уродов, и толпа балаганщиков устремилась внутрь, дав Гонко беспрепятственно добежать до фургона Джорджа. Он пинком открыл дверь, грубо швырнул Джорджа через стол, схватил мегафон и начал баррикадировать дверь. – Что ты делаешь?! – заорал изнутри Джордж. – Ты закрываешь меня здесь, чтобы я не мог управлять цирком!