Дупи сказал, поправляя свою шляпу: – Слыхали, парни? Босс нашел Джей-Джея! Гонко пошел, и ушел, и нашел себе Джей-Джея! И он собирается вернуть его, прямо как вернули нас. – Тихо! – поморщился Рафшод. – Ой. Ох, боже ж, это ведь секрет, да? Джейми перевел взгляд с одного на другого: – Кто или что этот Джей-Джей? – А, ничего, – ответил Рафшод. – Ага, нет никакой такой штуки, как Джей-Джей, – добавил Дупи. – Кроме того, Джей-Джей мертв. Прямо как были мы, да, Раф? Джей-Джей совсем мертвый. * * * Джейми в ту ночь спал плохо из-за бодрящего эффекта клоунского грима, шума старого поезда и его собственного подсознания, бормочущего тревожные вещи. Остальные клоуны храпели рядом с ним на надувных матрасах. Было еще темно, когда его разбудил протяжный, почти часовой пердёж Дупи и заставил закусить костяшку пальца, чтобы не разбудить остальных своим смехом над разнообразием звуков, некоторые из которых на самом деле были довольно мелодичными. Однако тухлая вонь, которая вскоре наполнила шатер, заставила его, шатаясь, вывалиться наружу. Плотные облака закрывали почти полную луну, а в маленьком лагере балаганщиков было тихо как в могиле. Приглушенное хихиканье и голос Диби в шатре напротив указывали на то, что он и Эмеральд все еще были парочкой, хотя уже и не такой шумной, как раньше. И в который раз то, что они чувствовали себя здесь комфортно, чуть снизило градус некоторых его сомнений. Он мимоходом отметил, что Гоши не было вместе со всеми. С другой стороны шатра, там, где стояли цветочные горшки, послышался шуршащий звук. Он осторожно обогнул шатер, и увиденное заставило его застыть на месте. Штаны Гоши были спущены, спина повернута к Джейми. Две покрытые морщинками округлые мясистые выпуклости светились в темноте белым, будто две луны. Гоши стоял среди цветочных горшков, каждый из которых был заполнен лоснящейся черной землей. Время от времени Гоши вращал тазом, от чего обвислая белая кожа бедер и задницы тряслась и ходила волнами. Его руки были как всегда выпрямлены по швам, ладони в белых перчатках сжаты в кулаки. Медленно, с явным усилием, он согнулся в талии, с ужасной неотвратимостью открывая взору провал размером с шар для гольфа между своими ягодицами, и опустился на один из горшков. До этого момента движения были такими медленными и осторожными, что Джейми затошнило от той неожиданной скорости, с которой Гоши задвигал своим тазом взад и вперед, сминая вместе складки обнаженной плоти словно тесто. Тихие хныкающие звуки вырывались из него, перемежаемые восклицаниями удивления: "Хнмм, хнмм, о! Хнмм... о!" Джейми оцепенел, не вполне понимая, на что же он смотрит. Возможно, это была какая-то странная форма мастурбации, или может он испражнялся в цветочный горшок, но оба этих действия были слишком далеки от нормального человеческого поведения. Может быть, клоуну нравилось ощущать черную влажную почву этой областью кожи, и по каким-то причинам он не додумался нанести ее рукой. Вдруг Гоши резко поднялся. Пока он вставал, Джейми успел мельком заметить – это длилось меньше секунды, так что он не был полностью уверен, – тонкий, похожий на трубку отросток, не гениталии, а что-то больше похожее на рыло муравьеда, которое выскользнуло из грязи и скрылось в трясущейся морщинистой массе. С все еще спущенными штанами клоун повернулся. Его плоские зубы были оскалены, кожа вокруг лица собралась в плотные розовые складки. Его глаза были огромными, влажными и безумными. И они впились в Джейми. Он не мог пошевелиться. В тот момент все вялые объяснения рассыпались в прах, показавшись ему полной чепухой, явив ему это, бесстыдное, безумное и злое. Вот это теперь его семья, весело хихикнул демон, победоносно приплясывающий где-то у него внутри, дразнящий его и потешающийся над его горем. Вот что украло твою жизнь и теперь собирается попользоваться тобой как своей игрушкой. Зубы Гоши защелкали, будто клавиши печатной машинки. Его взгляд сверлил Джейми, недоступный и чужой. По мосту прогрохотал поезд, его вагоны перевозили какой-то скот. Джейми вскрикнул и побежал. Он просидел, съежившись, на берегу реки, пока не взошло солнце. Прошло еще некоторое время, прежде чем он смог наконец придумать рациональное объяснение тому, что он увидел, но что еще важнее – тому, что он почувствовал в тот момент. Вскоре он не так чтобы до конца, но снова нашел утешение во лжи и смог, хотя и без особого рвения, поверить в нее. * * * Наступил день представления. Ярость, в которую пришел Гонко, была по его меркам незначительной, когда он узнал, что до сих пор еще не готова ни сцена (за этим должен был проследить Дупи), ни места для зрителей. Карлики торопливо принялись отрывать доски от ограды стоянки и столиков для барбекю, затем отправились за реку в другой парк, чтобы принести еще. Скамейки были вырваны или спилены с бетонных оснований и рядами поставлены в самом большом шатре. В результате там худо-бедно могли рассесться пятьдесят или шестьдесят зрителей, плюс сзади стоя смогли бы поместиться еще около тридцати. Через несколько часов, под бесконечные крики, стук молотков, визг пил, всхлипы и плач, сцена в конце концов была построена. Она получилась всего полтора метра высотой, поскольку ни дерева, ни времени не хватало, и на вкус Гонко, на ней даже близко не было достаточно места для выступления. Закончив с последней вспышкой гнева, Гонко сгреб Джейми за воротник и рявкнул: – Наброски! Ты сказал, у тебя есть идеи. Выкладывай! – Ну, да, ладно, значит так, Гоши забирается куда-нибудь повыше, может, на стремянку? А публике говорят, что он собирается нырнуть в стакан с водой. И они типа ждут какой-нибудь фокус или трюк, так как это явно невозможно. Но он прыгает и приземляется плашмя, разбивая стакан с громким звоном и всяким таким. Ну, типа такой грубый балаганный юмор, только наверно надо использовать пластиковый стаканчик, чтобы он не поранился... – Это не балаганный юмор, если нет настоящей крови, – сказал Гонко. – Ладно, это используем. Только с настоящим стаканом. Что еще у тебя есть? Джейми дошел уже до середины шутки про ресторан, в котором загорается еда, когда что-то похожее на детский плач заставило их повернуть головы в сторону гошиной коллекции цветочных горшков. В течение этого дня Джейми заставлял себя быть рядом с остальными клоунами и списать прошлую ночь на гиперреакцию/недоразумение, во что он и сам уже почти поверил. Он из кожи вон лез, стараясь быть вежливым с Гоши, внимательно вглядываясь в странное лицо клоуна на предмет появления любого признака угрозы или гнева по поводу того, что он оказался свидетелем этого... этого... что бы это там на самом деле ни было. Сейчас Гоши стоял среди цветочных горшков, улыбка растягивала его лицо, кожа на шее, лбу и голове под шляпой собралась в гармошку. Вытаращенные глаза Гоши светились восторгом и гордостью. Гонко, Джейми и Рафшод подошли к нему. Дупи уже был там, но от перевозбуждения не мог произнести ни слова и только перепрыгивал с ноги на ногу, взволнованно пытаясь говорить: "Ох, боже ж, ух ты, ах, мбрблр..." В одном из горшков, а точнее в трех, торчали крохотные клоуны. Дупи с благоговением поднял один горшок дрожащей рукой и показал им. Миниатюрный Гоши, – точная его копия, вплоть до клоунского костюма, – стоял, покачиваясь, по колено в земле. Его рот открылся, и оттуда раздались тонюсенькие завывания, похожие на крик младенца. Джейми согнулся пополам и выблевал украденную в Вулвортс шоколадку, которую он съел на завтрак. – Ну разве это не здорово? – выдавил наконец Дупи. Гонко ткнул мини-Гоши пальцем, и тот попытался пососать его кончик. Дупи пообещал: – Я буду кормить их молоком и, и я научу их говорить, хорошо говорить. Нельзя нам их оставить, Гонко? Ты просто должен сказать да, ты просто должен! Гонко сам пытался подыскать слова. – Шоу уродов, – сказал он. – Держи их там. Может быть, используем одного в номере. – Он собирается сделать еще, Гонко. Правда, здорово? Гоши издал полный гордости звук: "Гаааа". Его челюсть отвисла. – Насколько большими они станут? – спросил Гонко, его взгляд блуждал до реки и обратно. – Ну, боже ж, мы не знаем, Гонко, потому что такого никогда, это в первый раз, когда мы, мы до этого никогда, у нас никогда раньше... – Ладно-ладно, черт побери, оставьте их. Но не делайте слишком много. Я даже знать не хочу как или почему. Бьюсь об заклад, это все Эм-Эм, этот вонючий говнюк. Но вы оба должны мне отменное представление сегодня. Я хочу увидеть первоклассную клоунаду. Поняли? – Конечно, босс, как скажешь! – Дупи погладил рубашку Джейми и придвинулся к нему так близко, что бусинки пота с его носа коснулись кожи Джейми и закапали вниз. – Ну разве это не самая лучшая вещь во всем целом свете? – прошептал он. – Они... они милые. Правда, очень милые, – сказал Джейми. Огромные белые глаза Дупи внезапно стали больше чем весь мир, его пальцы продолжали гладить и теребить рубашку Джейми. Одному Богу известно, что бы он сделал, дай Джейми другой ответ. "Помогите, помогите!" – закричал один из стоявших на земле крошек Гоши. – "Помогите!" Остальные двое подхватили: "Помогите, помогите!" – Это что за хрень?! – завопил Гонко, отпрыгивая от горшков. – Это первое слово, которому я их научил, – сообщил Дупи. – Правда, они умные? Они так хорошо разговаривают. Гонко зашагал прочь, лихорадочно выискивая глазами что-нибудь, о чем можно подумать еще. Джейми сделал то же самое. * * * Наступил вечер. Гонко постоянно сверялся со своими карманными часами и выжидал, выжидал... Наконец он дал указания Кудряшке и другим билетерам, которые, похоже, только сейчас начали понимать, что все это выходит за рамки любых приказов Джорджа, что бы там Кудряшка им ни говорил, и теперь они обречены также как и Гонко, если слух просочится вниз. Они страшно нервничали, когда наконец поплелись к железнодорожному вокзалу. Короткая дорога туда заняла немного больше времени из-за деталей ворот, которые они несли. Целью билетеров должна была стать сельская ярмарка за полпланеты отсюда, но они установили свои ворота почти незамеченными, даже когда прибыл поезд и изрыгнул из себя сотни пассажиров. Когда эти простецы попадут вниз, после того, как цирк Гонко выдоит их, возможно станет заметно, что в толпе слишком мало детей и младенцев, зато гораздо больше, чем обычно, костюмов, портфелей и сунутых подмышку газет. И, конечно же, гораздо меньше пыльцы душ. С Эмеральд сняли вуаль. Цыганки уже не прятали засунутые за пояса ножи. Почти все время они были заняты тем, что отгоняли клоунов и остальных балаганщиков от ее деревянной будки, где спереди краской было выведено "Будка для поцелуев" без какого-либо упоминания цены. Эмеральд стояла там, с лицом, излучающим неземную красоту и ее привычную, вполне земную, скуку, и вместе с остальными ждала, когда через ажурные садовые ворота пройдут посетители. – Музыка! – гаркнул Гонко. Поставленный на это дело карлик принялся вращать ручку шарманки. Застонал органчик, ксилофон зазвенел, словно капли дождя, весело засвистел ветер в латунных трубах, забряцали тарелки. – Ты готов, Гоши? – прошептал Дупи на ухо своему стоящему неподвижно как статуя брату. – Мы скоро должны будем смешить людей. Мы должны их рассмешить по-настоящему. Открыли и шатер с шоу уродов, как раз, когда появились первые посетители, на лицах которых всего на пару секунд мелькало выражение замешательства от внезапной смены обстановки с парковки у вокзала на это. Но затем цирковая музыка проникала в них вместе с ароматом попкорна, наполняя их головокружительным весельем. Это же ярмарка. Маленькая ярмарка, но веселая. Вот карлик с игрой в кости, его обитый бархатом чемоданчик с призами полон сверкающих рубинов и сапфиров. А вот еще один, который прячет монетку под бумажными стаканчиками. У него для тебя таких пиратских сокровищ еще больше, лишь угадай, где она. А дальше, между двумя маленькими "улицами" из палаток – женщина небывалой красоты. Она улыбается, ожидая, когда цыганка подведет к ней, одного за одним, ее клиентов. Нервничая, они подходят ближе, и вот уже не существует такого понятия как подружка, невеста, жена, или вообще женщина. Эмеральд была первой женщиной, которую они видели, первой, которая клала свои прохладные длинные пальчики им на щеки и на три, четыре благословенных секунды это была первая женщина, которая исследовала их рты своим, оставляя их в счастливом пьяном дурмане. Эмеральд была хитом. Она имела успех даже у нескольких представительниц женского пола, хотя никому из клиентов не позволяли снова встать в очередь, чтобы получить второй поцелуй. И никто не догадывался, почему после каждого клиента она наклонялась в своей будке и, как ее научили цыганки, сплевывала в ведро маленькие сверкающие кристаллики, похожие на истолченные драгоценные камни. Ведра наполнялись быстро. Цыганки тайком улыбались друг дружке и уносили их прочь. В менее впечатляющем количестве порошок покрывал землю на маленькой импровизированной Аллее аттракционов. В шатре уродов один из мини-Гоши в цветочном горшке молотил ручонками, напуганный всеми этими людьми, что заходили сюда, чтобы поглазеть на уродцев. Голова в стеклянной банке рядом с ним ворчала: "Безобразие! Загораживает вид... никогда не видел такой гадости! Медицинская наука. Чушь собачья!" Жирдяй отрывал огромные куски от другого бока, дав вчерашним ранам залечиться, и весь блестел от крови, которую он с нетерпением слизывал или собирал чайной ложкой. Его изречения были полны задора: "Я слежу, чтобы в моем рационе было больше продуктов из основных групп: меня и себя!" и "Говорят, локоть не укусишь. Только не у меня! Смотрите!" – и далее ему в рот отправлялся кусок мягкой белой плоти. Живой стул Манипулятора Материей печально смотрел на все это и видел, как порошок дождем лился на землю. "Кто-нибудь хочет попробовать?" – предлагал Жирдяй, указывая на те части тела, до которых он сам не мог дотянуться, но желающих не находилось. Конечно, шоу уродов было по душе не всем, но мало кто хотел пройти мимо представления клоунов. Шатер со сценой был забит битком. Джейми смотрел шоу непосредственно из-за кулис, так как ему предстояло выступать на следующий день представления, ну или так ему сказали. Диби нигде не было видно. Гонко предельно ясно дал понять всем, что Диби позволено лишь встречать и приветствовать посетителей, ну может еще скрутить пару зверушек из шариков, но это все. Дупи и Гоши было сказано, что они должны показать отменную клоунаду, и они показали. Смех заполнял шатер, пока они вдвоем изображали мужа и жену в родительном отделении, с Гонко в качестве неуклюжего доктора. Гоши был будущей матерью и таращился вокруг с недоумением, в то время как Гонко извлек топорик и со всеми сопутствующими звуками что-то пилил и рубил под простыней между ногами Гоши. Рафшод играл относительно традиционную медсестру, хотя и умудрился поджечь простыню, прямо перед тем как из-под нее появился Гонко с цветочным горшком в руке. Крошечный Гоши бился в горшке в неподдельном страхе, тонко вереща: "Помогите, помогите!" Хотя он и был отцом, Дупи дал ему грудь, роль которой исполнял его бицепс, из которого каким-то образом во все стороны брызгало молоко. Дальше Гонко показал несколько избитых шуток про падающую шляпу, которую никак не удается поднять (с выпадающими из шляпы разнообразными предметами), пока сам он изображал кандидата в президенты, притворяясь, что произносит речь перед избирателями, которых играли остальные клоуны. Каждый из них бросался исполнять неправильно истолкованные команды, которые они видели в бешеных жестах Гонко. Конечным результатом стал бунт среди клоунов, в ходе которого Рафшод был затоптан почти до смерти... чтобы потом быть реанимированным Гонко – неуклюжим хирургом, который снова нацепил свой белый халат и стетоскоп, но (комично) не мог заставить себя сделать искусственное дыхание рот в рот. Дупи сделал это вместо него, после чего последовала пародия на любовную сцену из кино: приглушенный свет, сексуальная саксофонная музыка, возня под простынями, и наружу стыдливо был вытолкнут все тот же малыш Гоши, пищащий: "Помогите, помогите!" Публике это понравилось. Им понравился и грандиозный финал с нырянием Гоши в стакан с водой, то, как реалистично он шлепнулся с трехфутовой стремянки вниз, разбив стакан грудью, как хлынула кровь, а также тревожные завывания закипающего чайника, которые начал издавать несчастный клоун. "Ммммм! Ммммм!" – умолял он о помощи первый ряд. И снова появился Гонко – неуклюжий хирург и приготовился делать операцию... но тут он застыл на месте, зарычал, вены на его шее вздулись от злобы. К его удивлению и ужасу Джейми, Диби выбрал именно этот момент, чтобы пробраться через толпу зрителей и подняться на сцену. – Убирайся! – зашипел на него Гонко. Остальные клоуны растеряно таращились на Диби, который прочистил горло и начал: