– А вас? – храбро ответила она и, нащупав позади себя ступеньку, поднялась на нее. Незнакомец немедленно занял ее место, и они оказались лицом к лицу. – Вы собирались забраться на чердак? – Вам-то какое дело? – осмелела Лариса и поднялась еще на одну ступеньку. Тип последовал за ней. Он был так близко, что она смогла определить марку его туалетной воды. – Вы ведете себя подозрительно, – не сдавался незнакомец. – Говорите, откуда вы взялись? – Какое вы имеете право меня допрашивать? – тихонько взвизгнула Лариса и, вместо того чтобы уступить агрессору третью по счету ступеньку, изо всех сил толкнула его кулаком в грудь. Тип еле-еле удержался на ногах, схватился за перила, и лицо его исказилось от ярости. – Вы что, дура?! – закричал он и с размаху стукнул ее по пальцам. У Ларисы на глаза навернулись слезы. Она вскрикнула и прижала руку к себе. Он ударил ее сильно, по-настоящему, и вся кисть мгновенно сделалась красной, как будто ее ошпарили. – А если бы я покатился по ступенькам и спину сломал? – уже спокойнее спросил тип, не сводя глаз с ее руки, которую она со слезами на глазах пыталась убаюкать. – Или вообще шею себе свернул? Разве можно драться на лестнице? – У-у-у! – Да ладно вам! – В его голосе послышалось раскаяние, и он нахмурился. В этот самый момент чердачная дверь распахнулась, и в проеме появилась статная фигура Жидкова. – Что, черт побери, вам нужно от моей невесты?! – рявкнул он, сбегая по ступенькам и обхватывая Ларису сзади двумя руками, точно дитя любимого плюшевого мишку. – Ваша невеста чуть не пустила меня в расход. Кстати, вы ее сейчас задушите. Жидков разжал руки и протиснулся мимо Ларисы, чтобы оказаться с противником лицом к лицу. Впрочем, они не успели выяснить отношения, потому что из комнаты в конце коридора появилась Анжелика в потрясающем платье, которое больше подошло бы для прогулки по Елисейским Полям, чем для подмосковной дачи. Сложная прическа придавала ей поистине королевский вид. – Что такое? – воскликнула она с беспокойством. – Антон, ну что с тобой делать? Ты опять задираешься! Ты никогда не ладил с мужчинами. – Почему я должен с ними ладить? – буркнул Жидков и запальчиво воскликнул: – Этот тип напал на мою невесту! По очереди они спустились с лестницы и встали друг напротив друга. – Боже, я просто не успела вас познакомить. – Анжелика соединила и разъединила губы, проверяя, ровно ли легла помада. – Это Вадик Уманский, дизайнер. Знакомьтесь, Вадик, – мой двоюродный брат Антон Жидков. А это – его девушка Лариса. – Невеста, – поправил «жених». – Моя невеста Лариса. Твой дизайнер к ней приставал. – Не выдумывайте, – рассердился Уманский. – Я не пристаю к незнакомым женщинам. – Зачем тебе дизайнер, Анжелика? – вкрадчиво спросил Жидков. – Что он будет декорировать? Кладовую или встроенные шкафы? У нас тут все с твоей помощью уже декорировано еще в позапрошлом году. – Ты дремучий человек, Антон. Старый декор давно вышел из моды! Жидков пристально посмотрел на Уманского и сквозь зубы сказал: – А новый декор мне уже заранее не нравится. – Это вы напрасно, – покачал головой тот. – Я готов принести свои извинения даме, и… Лариса молча протиснулась мимо него и Анжелики в коридор и, держа руку перед грудью, отправилась в комнату с красным ковром. – Извините! – крикнул ей в спину Уманский. – Я думал, вы забрались в дом… Лариса стиснула зубы и на его «извините» даже не обернулась, ее «хвост» упрямо качнулся туда-сюда, когда она открыла дверь и захлопнула ее у себя за спиной. – Анжелика, ты что, дура? – напустился на двоюродную сестру Жидков, ничуть не стесняясь присутствия постороннего. – У тебя отца убили, а ты затеяла декорировать дом. Ты хоть представляешь себе, как это выглядит со стороны?! – Я наняла Вадика еще до папиной смерти, – обиженно возразила та. – Можно было разорвать контракт. – Ты что?! Я уже оплатила новые двери, панели и карнизы. И крыльцо надо менять. С ума сошел – разорвать контракт? Ты, что ли, заплатишь неустойку? – У тебя все разговоры сводятся к тому, кто будет платить, – уколол ее Жидков и повернулся к Уманскому: – Ну, так что вы не поделили с моей невестой? – Она вознамерилась спихнуть меня с лестницы, – ответил тот сердито. – И я ее стукнул по руке. Непроизвольно. Сто раз извинился. А вы тут прямо целую драму устроили. – На вашем месте я бы на время приостановил украшательство, – хмуро заметил Жидков. – Да я ж никому не мешаю. Мы еще будем выбирать образцы… – Послушай, Антон! – перескочила на другую тему Анжелика. – Ты уже был на чердаке, правда ведь? – Ну, был. – И что? – Что? – Что ты там обнаружил? – Ничего сногсшибательного. Старые книги, неизвестно кем съеденную горжетку, новогоднюю гирлянду и дырявую шаль. Ну и вот, тут у меня журнал и бант. Те самые. – Бант? – Ты что, не слышала про бант? Уманский не уходил, но и не особенно прислушивался. Его больше интересовало состояние потолка и пола. Он то вставал на цыпочки, чтобы быть повыше, то приседал, чтобы рассмотреть деревянные доски под ногами. – А что я должна была слышать? – Альберт сказал, что рядом с телом твоего папы лежали бант, журнал и записка. Записку он унес, а бант и журнал так там и остались. Может быть, это твой старый бант, а? Взгляни. Не припоминаешь? Вот он, такой красный и не больно красивый. Он действительно повертел перед носом Анжелики старым и довольно тусклым капроновым бантом, тугой узел которого окаменел от времени. – Шутишь? Я никогда в жизни не носила косы. А даже если бы и носила, не засунула бы свою ленту в старый сундук на чердаке. – Я знаю, ты слишком жадная. Анжелика фыркнула. – Просто мне все в этой жизни доставалось с трудом, – пожала она плечами. – Поэтому я бережливая. И в том возрасте, когда девочки носят косы, я не жила дома. – Как это? – удивился Уманский, который все-таки подслушивал, и поглядел на Анжелику с притворным испугом. – Вас отправили к бабушке в Тмутаракань? Или вы сбежали в Африку? Анжелика немедленно воодушевилась и, поправив мизинцем бровь, поведала: – Видите ли, в детстве родители отдали меня в балетную школу. Все шло хорошо, я подавала надежды, меня возили на гастроли, готовили к большой карьере… Поэтому я жила при балетной школе. Считайте, в интернате. – Бедная девочка! – сочувственно пробормотал Уманский, на лице которого проступило искреннее сочувствие. Жидков бросил на него уничижительный взор и предположил вслух: – Выходит, это Анечкин бант? – Я ее почти совсем не знала, – с неудовольствием произнесла Анжелика. – Помню длинную, вечно понурую девицу… Вот у нее-то как раз были косы! Действительно. Наверное, это ее бант. Надо уточнить у мамы. – А какая, собственно, разница? – осторожно спросил Уманский. – Чей это бант. Ведь милиция ничего такого… – Антон разберется в этом деле получше всякой милиции! – заявила Анжелика, желая, вероятно, задобрить кузена. – Впрочем, старый бант тут действительно ни при чем. Лариса между тем сидела на кровати, угрюмо размышляя, не зря ли она оставила Жидкова без присмотра. Что, если он мгновенно воспользуется ее отсутствием и что-нибудь вычудит? «Ну и черт с ним! – решила она. – Если операция слежения не даст результата, Корабельников никогда не докажет, что это моя вина. И аванс обратно не потребует – а в этом-то весь смысл». Однако угрызения совести все же терзали ее душу, и как только она перестала слышать голос Жидкова, немедленно высунулась в коридор. Он, оказывается, закончил разговор и как раз подходил к двери. – Этот бугай Уманский жаловался, что ты чуть было не скинула его с лестницы! – с удовольствием констатировал он. – Ко мне ты тоже можешь применить силу в случае нужды? – Ну… Могу, – неопределенно протянула Лариса. Пусть думает, что она может победить сильного мужчину, это ей в плюс. – Правда, сейчас мне придется делать компресс на руку. Здесь можно раздобыть какой-нибудь бинтик? Рука, правда, совсем не болела, но все еще была ярко-розовой, и забинтовать ее Лариса решила просто из вредности. Они же еще не раз столкнутся с этим дизайнером в доме. Так пусть видит, что он натворил! Жидков достал из аптечки эластичный бинт и вручил ей. – Обед в три часа, – сообщил он. – Приемов пищи лучше не пропускать, это не приветствуется.