Недавно я посмотрел «Человека из Вирджинии», мне этот фильм вполне понравился. Но Бог мой, сколько в нем было всякой чепухи, хотя и показанной довольно убедительно. Зачем людям нужно быть такими чертовыми лицемерами? Конечно, он вешают тех, кто крадет скотину, — то есть тех, кто крадет — понемножку. Но главным удалось отделаться, и то же самое происходит сейчас в деловом мире. Я знаю, что говорю: я провел значительную часть своего раннего детства на ранчо, на земле фермеров. Кто из тех, кто сейчас стал магнатом по выращиванию скота, начал свое дело честно, не украв ни одной коровы? Ха! Все они были ворами. Они вешали людей за кражу скотины, которую сами же крали у кого-то другого. А после этого громогласно рассуждали о законе, о защите честного предпринимательства. Просто смешно. Почему они не признавались, что совершали преступления ради собственной выгоды? Но лицемерие настолько въелось в наше сознание, что даже люди с кое-какими проблесками ума не могут без него обойтись. Мне наплевать на тех, кто крадет скот, будь то мелкий воришка или крупный вор, но меня тошнит от укоренившегося в наших умах лицемерия. «Вполне естественно, что бедные ненавидят богатых» — Уэбстер. Так значит, ты читаешь Мак Ферсона? Тогда не воспринимай его слишком серьезно — он просто обманщик. Мне нравятся его произведения из-за того, что они написаны красивым языком, и из-за их образности — «Дубы, растущие на горах, падают. Сами горы разрушаются с каждым годом. Океан то уменьшается в размерах, то снова становится больше. Век мрачен и непригляден. Он похож на мерцающий свет луны, когда та светит сквозь рваные тучи, на горный туман». Его книги стоит читать из-за красоты языка, но помни, что та чушь, которую он пишет, — всего лишь вымысел. Тогда было модно «открывать» неизвестные ранее, нигде не опубликованные рукописи. Что касается его рассуждений по поводу происхождения его народа… я скажу — черт бы побрал его и ту шумиху, которую он поднимает по поводу шотландских горцев. В те дни вошло в привычку отметать любые кельтские предания и легенды. Ох уж эти старательные английские историки! Ха! Исследования показали, что многие из этих мифов основаны на реальных событиях. Гиббон, самый жалкий из всех лже-историков, когда-либо существовавших на свете, говорил о том же самом. Будто настоящая родина ирландцев — Шотландия. Этому недоноску не хватило духу даже для того, чтобы жениться на женщине, которую он любил, дабы не растерять свою драгоценную наследственность. Если Финн Мак Камэйл на самом деле родом из Шотландии, то почему так редко услышишь в Шотландии предания о Финне или Фингале, в то время как самый невежественный ирландский землепашец может часами рассказывать легенды о Мак Куле? Дело в том, что они существовали, пока шотландцы не стали такими цивилизованными и англизированными. Ха! История показывает — вернее, доказывает, что кельты, шотландцы и жители Милезии (ирландские кельты) обосновались в Ирландии и уже после этого расселялись на остальных Островах. Послушай, если бы родиной ирландцев была Шотландия, то почему в последние годы существования Британско-Римской Империи в Шотландии проживали лишь несколько кельтских племен, в то время как Ирландия буквально кишела ими? А несколько лет спустя были покорены пикты, а кимвры из Стрэт Клайда и Камберленда платили дань кельтам, которые становились все могущественнее и основали государство, известное под названием Королевство Далриад. Последним из правящей династии был Мэлколм Кэнмор, который правил незадолго до норманнского завоевания. Разве все они отправились в Ирландию, а потом вернулись обратно? Ха-ха! А если Мак Ферсон говорит, будто Конэйр — великий король Ирландии — был шотландцем, то он просто врет без малейшего зазрения совести. Конэйр вышел из моря, обнаженный, с пращой в руке, чтобы править Ирландией, — и он жил и умер в Лейнстере. Валлийские лучники нарушили свое обещание и завоевав Ирландию для норманна Генри. В жилах Фицджеральдов текла половина валлийской крови. Возможно, по этой причине они так быстро свыклись с ирландскими обычаями. Я не виню жителей Уэльса; если бы я был валлийским солдатом, то я, может быть, тоже поступил бы на службу к де Клэру. Валлийцы ничего не должны ирландцам. Эти два народа постоянно враждовали между собой. Когда кимвры, защищая свою жизнь, сражались против саксов, кельты гнали их с морского побережья и превращали в своих рабов. Германским народам понадобились сотни лет, чтобы подчинить себе жителей Уэльса, в то время как валлийцы и норманны завоевали Ирландию за сравнительно короткий промежуток времени. Но причиной этому было вероломство. Из любых пяти ирландцев один — на самом деле предатель, а остальные вполне способны на предательство. Они гораздо лучше сражаются на чужой стороне, чем во имя собственного народа. Кстати, слово — Уэльс— в современном его понимании — не кельтского, а германского происхождения. Германские племена сначала смешались с кельтским народом вали или веали на берегах Дона (думаю, что отсюда произошло и название реки Волга, хотя я могу и ошибаться). Тевтоны называли все негерманские народы веалли, веаллы или уэлы. Но слово вскоре утратило свое прежнее значение, и стало использоваться исключительно на Островах. В ирландско-кельтском алфавите всего семнадцать букв — раньше было шестнадцать. Причем названия букв соответствовали названиям некоторых деревьев. Может быть, в следующем письме я расскажу тебе еще какие-нибудь интересные факты о кельтах. Твой Р. Г. * * * Тевису Клайду Смиту, февраль, 1930 год Вот оно, мое письмо. Сказать по правде, писать особо не о чем. Журнал «Борцовские рассказы» принял еще один рассказ про Стива Костигана, мне заплатили за него сто долларов. И они наконец-то разобрались с «Железным человеком» и обещали напечатать его, заплатив при этом двести долларов. Это во многих отношениях самый лучший рассказ в таком жанре из всех, которые я когда-либо написал. Наверное, моя судьба неразрывно связана с Костиганами. Я ни разу не продал в «Борцовские рассказы» — рассказ, который не был бы так или иначе связан с ними. Центральная фигура в «Железном человеке» — не из семьи Костиганов, но как Стив, так и его брат по прозвищу Железный Майк фигурируют в этом рассказе. В этом рассказе не так много смешного, как в остальных. Он жестокий. Не знаю, понравится ли он читателям. Чем старше я становлюсь, тем больше ощущаю бессмысленную враждебность мира в целом. Я согласен — это не всегда так, но мне это кажется. Средний человек настолько глуп, что у него не хватает ума даже на то, чтобы не подставлять под топор собственную шею. Наоборот, он делает все, чтобы нажить себе неприятности. Люди в этом городе относятся ко мне по-разному: с презрительным равнодушием, которое нимало меня не волнует; с плохо скрываемой неприязнью и попытками спровоцировать меня на ссору, — вот это меня как раз сильно раздражает. Они относятся ко мне, как будто я какое-то диковинное животное. Те, кто считает, что обращать на меня внимание — выше их достоинства, вечно выискивают в моем поведении какие-то странности, чтобы окончательно закрепить за мной прозвище чудака. Эти чертовы идиоты, кажется, не понимают, что человек может зарабатывать на жизнь не только заточкой инструментов или торговлей и при этом оставаться нормальным человеком с обычными человеческими потребностями. Чем больше денег я зарабатываю пером, тем подозрительнее они косятся в мою сторону. Я чувствую на себе их настороженные взгляды каждый раз, когда гуляю по улицам города; они внимательно следят, не сделаю ли я чего-нибудь такого, чтобы после можно было это обсудить и еще раз перемыть мне косточки. Эта цена, которую человек вынужден платить за то, что выделяется из толпы. Ну и черт с ней, с толпой. Пусть шепчутся за моей спиной и таращат на меня глаза, лишь бы только они делали это именно за спиной. Девяносто девять человек из ста — безмозглые болваны, которые были рождены для того, чтобы оставаться неудачниками. Идиоты! Пресмыкающиеся, слепые и бездушные рептилии! К черту толпу! Они могут сломать меня только одним способом — и я все время боюсь этого. Боюсь того, что какой-нибудь проклятый недоносок с обвислыми щеками разозлит меня однажды слишком сильно, и я потеряю контроль над собой. Если они оставят меня в покое, я буду только рад. Мне-то они и даром не нужны. Может быть, я не так уж и умен, но все же понимаю, что у меня значительно больше мозгов, чем у среднего идиота, так что если я потерплю неудачу, то пусть меня пристрелят. Пусть эти свиньи пялятся и хихикают надо мной. Проклятье на их пустые головы; я стану национальным героем и заработаю столько денег, сколько им и не снилось, в то время как они будут ползти по своим унылым узким проторенным дорожкам, наполовину забытые своим же поколением, в своем же городе. К черту их! Я прошу только об одном — чтобы ни один из них не довел меня до такого состояния, чтобы я утратил самоконтроль. Черт с этими подонками — о них и думать не стоит, до тех пор пока их мерзкие рожи не замаячат на горизонте. Отвечай поскорее. Твой Р. Г. * * * Тевису Клайду Смиту, март 1930 года Салям! Я должен Хинку письмо, надо ответить ему, пока он не подумал, что я окончательно ударился в пьянство. Спасибо, что так лестно отозвался о моих писаниях. Как раз сейчас я пытаюсь выдавить из себя хоть что-нибудь для Фарнсуорта, потому что у него уже почти не осталось моих неопубликованных рассказов. Я не видел выпуска этого месяца, но знаю, что там не напечатано ни одной моей истории. В следующем выпуске появится мой рассказ «Песня Мидии» — мне недавно прислали его предварительный экземпляр, — а Фарнсуорт еще обещает, что на обложке июньского выпуска появится иллюстрация к первой части повести «Луна черепов». Недавно я продал ему три стихотворения: «Песню сумасшедшего менестреля», за которое он великодушно предлагает мне восемь долларов; «Темную империю» — шесть долларов; и «Тени на дороге», которое, кажется, ему очень понравилось, и он предложил мне за него одиннадцать с половиной долларов. Я никогда не получал столько за стихотворение. Прости, что говорю о таких приземленных вещах, как деньги; я понимаю, что это банально и скучно, ведь я, как и ты, презираю всю эту мелочную чепуху. Фарнсуорт говорит, что издательство собирается выпустить этим летом новый журнал, в котором будут опубликованы самые разнообразные по жанру рассказы, требуется лишь то, чтобы они выделялись из общей массы. Я не думаю, что они найдут что-нибудь такое уж необыкновенное, просто будут несколько отличаться от уже знакомых произведений. Надеюсь, что когда выйдет этот журнал, мой доход возрастет вдвое. Конечно, может случиться и так, что мне не удастся продать им ни единого рассказа. Рад, что тебе понравился «Сатирикон». Петроний, конечно, был негодяем, но во всяком случае не лицемером. Кажется, я где-то слышал, будто он по происхождению был не римлянином, а романизированным галлом. Даже если и так, то он настолько «романизировался», что в нем ничегошеньки не осталось от галла. Я получил выпуск «Хунты» и чертовски повеселился, читая про фехтование при помощи кузнечного молота. Так держать! Продолжай дубасить по черепушкам подписчиков «Хунты», пока они не взвоют. Ну вот, сегодня я пишу банально и скучно. Постараюсь вскоре написать тебе письмо поинтереснее. В последнее время я довольно много работаю, и мои жалкие мозги почти иссохли. Отвечай скорее. Твой Р. Г. * * * Тевису Клайду Смиту, март 1930 года Нет, ты не показывал мне «Номада», но я могу представить себе, что это такое. Реджинальд ван Праудрер зовет своего камердинера: «Говорю тебе, я думаю, что смогу обойтись без всяких удобств среди девственных лесов Голландской Гвинеи. Просто попрошу служителя отеля дать мне номер с видом на джунгли. Клянусь Юпитером, я заставлю этих чертовых местных жителей устроить для меня пляски — я, в конце концов, человек старой закалки». Но не падай духом, все мудрецы, начиная с Бруклина и кончая Преисподней, не смогут помешать тебе добиться успеха. У тебя есть то, чего нет у них — сила и жажда. Они вдут рука об руку. Именно жажда успеха, денег, власти делает людей великими. Не верю, что у какого-нибудь ублюдка, который всегда получал все, чего бы ни пожелал, действительно могут быть мозги, сила воли и власть. По крайней мере, у него нет той силы, которая заставляет человека преодолевать препятствия и пробиваться наверх. Сегодня я получил письмо от Фарнсуорта — он принял мою повесть «Короли ночи» и обещал за нее сто двадцать долларов — после публикации, конечно. Я ожидал, что он возьмет ее для своего нового журнала, так как в ней полно действия, и нет на самом деле сложных и запутанных моментов. Тем не менее он взял ее для «Сверхъестественных историй»; возможно, потому, что главный герой — Кулл из Атлантиды, который уже появлялся в «Королевстве теней» и «Зеркале Тузун Тхуна». Для меня это было в новинку, так как я описывал решающее сражение. Но мне все равно кажется, что я справился с ней довольно удачно. Сюжет истории состоит в следующем: римляне пытаются расширить свои владения в Британии, а галлы начинают создавать свое королевство Далриад на восточном побережье теперешней Шотландии. Ты знаешь, я поражаюсь тому, как английский язык впитывает в себя другие языки, вступая с ними в контакт. У англичан довольно извращенный и глупый способ коверкать произношение иностранных слов на свой манер, чтобы им было удобно выговаривать их. Например, голландское слово «Kaatskill», преобразованное англичанами в «Catskill». Или кельтское слово «Cill Cinni» — теперь оно звучит как «Kilkenny». Ты знаешь, в Ирландии с трудом можно найти город или графство, которые назывались бы своим настоящим ирландским именем. Точнее, многие названия — ирландского происхождения, но их произношение неизменно английское или на скандинавский манер. Само слово «Ирландия» — голландское, точно так же, как Мюнстер, Лейнстер или Ольстер. Я думаю, что их кельтские названия звучали совершенно по-другому. Только одна провинция сохранила свое кельтское название — Коннеда или Коннот, которую назвали, наверное, в честь Конна мак Коннмора тысячи лет тому назад. Да, кельтский язык довольно непрактичен. В старые времена не только в каждой местности существовал свой диалект, но и у представителей определенных профессий был свой особый жаргон. Ирландец не мог без труда заговорить со своим соседом. Английский же язык — идеальный литературный язык. Он гибкий, но с совершенно четкой конструкцией, сочетает в себе самые выгодные особенности латыни, кельтского и скандинавского языков. Я думаю, что в его основе лежит большей частью кельтский язык, хотя ученые мужи могут со мной не согласиться. Интересно, что большинство слов в нашем словаре происходят от латинских корней, в то время как большинство разговорных слов — германского происхождения. Но, черт, зачем я говорю об этом, ты ведь и сам все прекрасно знаешь. Кстати, забавное замечание о восточноевропейских языках. Возьмем, к примеру, норманнское завоевание Англии; оно обогатило наш язык изящными скандинавско-французскими словами, но в течение долгого времени язык саксов считался языком простолюдинов — не чистый саксонский, конечно, ибо к тому времени он уже успел смешаться с датским, но назывался он саксонским. Думаю, что на востоке Англии смешение норманнского и саксонского языков произошло быстро, но упрямые западно-английские слова, более живучие из-за того, что смешались и с уэльскими и с корнуоллскими, надолго остались в нашем языке. Расмотрим скандинавское завоевание Франции, когда сформировалось герцогство Нормандия. Заметь, как грубые скандинавские имена зазвучали мягче при соприкосновении с латинизированным языком франков. Если брать наиболее типичные скандинавские имена, то Хрольф превратился в Ролло, Годфри — в Джоффри, Рогнвальд — в Рональда, Робьяр — в Роберта, Рихарт — в Ричарда, Ранулф — в Ральфа, Эдвард — в Эдуарда, Реджинальд — в Родрика или Родерика. Большинство имен в Ирландии — английские, приобретение кельтов, но есть одно имя, которое саксы украли у ирландцев — Эдмунд, произошедший от Эамонна. Теперь английский язык звучит не так резко, как германские языки, но более живо, напористо, нежели южные языки. Но я уже, наверное, наскучил тебе. Отвечай, пожалуйста, поскорее. Твой Р. Г. * * * Тевису Клайду Смиту, март 1930 года Ну что, дорогой Финн? Верю, что ты отлично себя чувствуешь и сполна наслаждаешься жизнью. Бут сказал, что его рассказ вышел в этом месяце; скорее всего, так оно и есть, и это мне кое о чем напоминает. Я должен ответить на его письмо. Очевидно, он был пьян, когда писал его. Ты читал мой рассказ «Честь корабля» в последнем выпуске «Борцовских рассказов»? Мне бы не следовало писать тебе, потому что ты и так должен мне письмо, но я скучаю, когда некому писать, однако и писать все время я тоже не могу. Хотя в последнее время я много работал. А теперь эта чертова пишущая машинка причиняет мне сплошные неприятности: заедает и все такое. Придется с этим как-то справиться, хотя я и не представляю, каким образом. Скажи, что случилось с Труэттом? Он болен? Я написал ему письмо, но не получил в ответ ни строчки. Это мерзкий город. В здешних кинотеатрах даже нет дневных сеансов, а я бы с удовольствием ходил в кино в полдень, а не вечерами. Фарнсуорт сказал, что он собирается напечатать «Тени на дороге» в одном из следующих выпусков. Я хотел бы, чтобы он поместил его вместе с иллюстрацией, но они, кажется, перестали печатать рисунки к стихотворениям. Я не собираюсь устраивать шум по этому поводу; это самый быстрый ответ на произведение, который я когда-либо получал, так как я отправил его совсем недавно. И он также взял один из моих рассказов для своего нового журнала. Рассказ называется «Темный человек», и он обещал мне восемьдесят долларов после того, как его опубликуют. Редактор проявил великодушие и назвал рассказ «кровавой историей для настоящих мужчин». Да, в нем полно кровопролития, действие не прекращается ни на минуту. И, между прочим, я создал нового героя в дополнение к Куллу, Соломону Кейну и Стиву Костигану. Его зовут Терлог О'Брайен, и я надеюсь опубликовать несколько рассказов про него в новом журнале. Он ирландский изгнанник, и его приключения происходят в середине века, до битвы при Гастингсе. Это период, насыщенный интригами, войнами и сражениями, и я просто должен выдать дюжину повестей про такое славное время. Я уже приготовил тебе подарок к дню рожденья, но тебе придется подождать, пока я привезу его с собой, потому что я не хочу отправлять его по почте. И отвечай скорее. И черт возьми, так редко случается что-то хорошее — так что я с нетерпением жду писем. Твой Р. Г. * * * Тевису Клайду Смиту, май 1930 года