Кочерга вдруг шевельнулась как живая. Извернулась змейкой, выскальзывая, и тут же снова удобно легла в ладонь. Но несколько по-другому… Капитану, однако, в тот миг было не до нее. Он не сводил глаз с Раскеля, который готовился к новому броску. И который внезапно притормозил – взглянул на эту самую кочергу и застыл на месте столбом. Кароль тоже бросил взгляд на свое «оружие». И тоже остолбенел. Кочерги в руке не было. А был пистолет – «ТТ»… или «Макаров»… никогда он в них толком не разбирался… – услужливо подставивший спусковой крючок под указательный палец. Что такое, откуда?! Кароль впал в нешуточное смятение. Где кочерга? Кочерга… когда развели костры, кто-то сходил за ней в фургон с реквизитом – мелькнула следом в голове ненужная мысль. Кто?… Додумать он не успел. В фургоне откуда ни возьмись появился вдруг еще один человек. Столь характерной внешности, что узнать его при скудном свете догоравшей рубахи труда не составило. То был «злодей» Ворон. Он спокойно шагнул к Каролю, спокойно вынул у него из руки пистолет. Сказал сердечно нечто странное: – Спасибо, Лёлька! И пропал как не было. Капитан Хиббит закрыл глаза. Открыл их через секунду и схватился сперва за левый, потом за правый браслет. Подпиленные заранее, еще в Байеме, они сломались от нажима с тихим щелчком, и квейтанский разведчик вновь обрел свое магическое уменье. Обломки браслетов он сунул в карман и в следующий миг исчез из фургона тоже. Тут наконец пришел в себя и Раскель. Откуда у соперника взялось огнестрельное оружие, он понял сразу. Успел, в отличие от Князя, заметить натренированным глазом превращение кочерги. Нужно было, конечно, тут же броситься и отнять, покуда тот не опомнился… но с Дурной Удачи сталось бы пальнуть по-настоящему. Поэтому, не желая пасть ее жертвой, Раскель замешкался. И безнадежно опоздал. Ибо последовавшее затем явление еще одного актера – из тех, кто должен был сейчас крепко спать, – ввергло его ненадолго в состояние полного столбняка. Это сколько же магов, способных противостоять вернейшим арканским чарам, затесалось в труппу Папаши Муница?! И как могло такое случиться, что он их не распознал?… Столбняк был короток, но неизбежное успело произойти. Аглюс забрал у Князя Налачи Бахт и скрылся вместе с нею. После чего пропал и Князь, зачем-то сломав свои защитные браслеты. Жаль, хорошая была вещь… – Ферди!!! – в голос рявкнул Раскель, едва к нему вернулся дар речи. «Я тут», – угрюмо отозвалась вещая птица. «Что ты наделал?» – продолжил Раскель уже мысленно. – «Как допустил такое?» «Не знаю сам… пр-рости, что-то сделалось с моими глазами…» «Куда отправился проклятый вор?» «Не могу сказать. Не вижу его». «А где второй? Князь этот?» «В Байеме… впр-рочем, нет. Уже нет… Пер-ребегает из мира в мир… не успеваю понять…» «Следи за ним!» – приказал Раскель. – «Скажешь, где остановится. Я отправляюсь к быстрому ходу». «Зачем тебе этот человек?» «Не знаю сам!..» – зло передразнил Раскель ворона. – «Он слишком шустро ушел. И я хочу знать, куда он так торопился. Ясно?» Ворон не ответил. Через мгновение и Раскеля не стало в фургоне. Где медленно занимались огнем декорации, на которых догорали остатки его рубахи. Глава 13 Тайник под подоконником чердачной каморки трактира «Веселая утка» оказался в целости и сохранности. Оттуда в карманы квейтанского разведчика быстро перекочевали парочка защитных амулетов, волшебная фляжка, в которой никогда не заканчивался коньяк, и главное его достояние – тинтаровый пробиватель, невзрачный с виду кубик из голубого металла, на самом же деле – изрядной стоимости вещица, открывающая проходы между мирами. Все это предусмотрительный капитан Хиббит успел пронести в Байем заранее, еще до того, как на него надели зачарованные браслеты и он официально объявился там в качестве ищущего работу бродяги. Ибо предпочитал всегда быть готовым к неожиданностям – того самого рода, каковая и приключилась, – и иметь в запасе отходные пути… Забрав свое добро, он телепортировался к месту перехода, присмотренному также загодя, на изрядном расстоянии от Байема, где всякий желающий его отыскать взял бы след без труда. Оттуда он ушел в один из расположенных поблизости параллельных миров. И там принялся путать следы уже основательно – дабы на розыск его даже у самих монтальватцев ушло не меньше месяца. На то, чтобы исчезнуть из Ниамеи, капитану понадобилось около пяти секунд. Вопросов к зазевавшемуся мастеру Абелю у него имелось достаточно. Но главное он уже понял и сам. По какой причине тот мог зазеваться, в частности, и почему монтальватская поисковая группа не сумела вычислить таинственного черного гения. Разоблачить этого мага и впрямь было трудновато. Он считался лучшим из лучших – на Земле, во всяком случае. Кого угодно мог обвести вокруг пальца, поскольку был не просто лучший, а единственный – в своем роде. Обладатель демонической силы и демонических знаний. Петербургский черный магистр Идали Хиббит. Старший брат капитана… Какая, к чертовой бабушке, маскировка – тщательно разработанная легенда, искусственный загар, перекрашивание волос… то-то, должно быть, потешался в глубине души театральный «злодей» Аглюс Ворон, который, конечно же, узнал младшенького с первого взгляда! И понял, что означает его появление в труппе!.. У самого-то личина была безупречна… и выдал он себя одним-единственным неосторожным словцом. «Лелька»… то было детское, почти забытое имя капитана Хиббита. Уменьшительное от настоящего, которое знали только его родные братья. И сорвалось оно с уст черного магистра нечаянно, конечно. В порыве, надо полагать, благодарности – за то, что младшенький проделал за него всю работу. Буквально передал бесценный артефакт из рук в руки… Только Идали Хиббит и мог устоять перед сонными чарами аркана. Да еще наверняка и усилил их, чтобы выключить из игры монтальватского агента. Кто-кто, а он был способен и не на такое. Если капитана Хиббита в определенных кругах называли лисом, то старший брат его, без всякого сомнения, заслуживал звания льва. Но то, что монтальватцы оказались слабее, прошляпили-таки главный поворот событий и не знали в результате, у кого оказался универсус, Кароля сейчас только радовало. Хотя, предскажи ему кто-нибудь эту радость час назад, он не поверил бы. Братья носили одинаковые псевдонимы, но служили разным силам. И вот уже десять лет, практически с первого же дня, как молодой авантюрист, шулер, удачливый воришка и мошенник на доверии Кароль Хиббит сделался неофитом белой магии и агентом квейтанской разведки, он больше всего на свете боялся того, что произошло сегодня. На крутых и непредсказуемых дорогах магов он столкнулся со своим старшим братом. Он и раньше знал, что не сможет и не захочет, случись такое, звать кого-то на помощь. Потому что это Идали. Брат, казавшийся в давно минувшие времена чуть ли не богом. Обожаемый и ненавидимый одновременно. Взявший в жены «ангела» – деву из магического рода асильфи, которую Кароль и впрямь когда-то боготворил. И которая добровольно ушла бы из жизни, разлучи ее судьба с любимым мужем… Ну и к чему, скажите на милость, участие в столь сугубо семейном деле посторонних? Каких-то там монтальватцев? Или Волшебной Стражи? Разобраться с братом он должен сам. Любым способом, но сам. Найти его, встретиться лицом к лицу, отобрать, украсть, выклянчить у него универсус – что угодно, как угодно… но вернуть чертову вещицу ее законным владельцам. Выполнить задание, при этом никого из заинтересованных лиц не подпустив к Идали. К черному магистру, силы коего превосходят его собственные в неисчислимое количество раз. Мечась теперь из мира в мир, чувствовал себя Кароль так, словно летел вниз с ледяной горы. На санях, которыми не мог управлять. В лицо бил неосязаемый ветер, выдувавший из головы все мысли. И знал он лишь одно: конечная точка этого полета, она же отправная точка его дальнейших действий, – Санкт-Петербург. О чем не должен знать никто, а в первую очередь – монтальватцы. * * * Сухие холсты, картон, ткани, парики, дерево… Едва окрепнув, огонь с веселой жадностью набросился на эту чудесную пищу. Очень скоро внутри фургона пылало все, и огненные языки рьяно прокладывали себе путь наружу. Папашу Муница разбудило, должно быть, чуткое сердце, навеки прикипевшее к сцене и бесконечно любившее все, что ей принадлежало, – даже ни на что не годный, изъеденный временем хлам. Во всяком случае, что-то подняло старика с постели и заставило выглянуть за дверь. Вопль, который он испустил при виде охваченного пламенем фургона с реквизитом, наверняка разрушил бы даже сновиденные чары, насланные Раскелем и усиленные Вороном, если бы к тому времени они уже не развеялись сами – за ненадобностью. Один за другим повыскакивали из фургонов испуганные актеры, вынеслась фурией на пляж всполошенная Кобра, едва не сбив мужа с ног. Ей и пришлось взять на себя командование, поскольку Дракон, вложив в этот вопль всю душу, как будто онемел. Утратил всякое соображение. Схватился за грудь и превратился в каменное изваяние. Впрочем, много командовать Кобре не пришлось. Все имевшиеся в наличии ведра находились в том самом фургоне, и воду таскать было попросту нечем. Поэтому тушить пожар не стали. Только спешно запрягли лошадей и отвели подальше остальные фургоны. Беригон предложил было закидать огонь песком, но тут же и сам сообразил, что, во-первых, нужны лопаты, которых тоже нету. А во-вторых, спасать, собственно говоря, уже нечего. Фургон пылал огромным костром, озаряя не только пляж, но и половину озера в придачу…