Через две недели Дуду сделал предложение. Пиви, исполненная неземного счастья, согласилась стать его женой. Первые сомнения в этом самом счастье появились у нее, по правде говоря, еще до свадьбы. Но она их старательно отгоняла. Как же, ведь это ее истинная, единственная любовь!.. Пиви убеждала себя, что, должно быть, попросту привередничает. Слишком быстро привыкла быть любимой, вошла в образ роковой капризницы… Через полгода после свадьбы, увы, сомнения превратились в уверенность. Она больше не любила Дуду Альенсу. Более того, перестала понимать даже, с чего вообще когда-то увлеклась им – этим неженкой, маменькиным сынком, не приспособленным ни к чему неумехой, истеричным слабаком, нытиком и недоумком!.. Жить с ним она не могла и не хотела. Зелье, однако, продолжало действовать. И все попытки завести разговор о разводе заканчивались истериками Дуду, рыданиями и угрозами покончить с собой. Он не мог и не хотел жить без нее. Пиви кое-как продержалась еще полгода. А потом… снова нацепила рюкзачок и отправилась к колдунье Ваме – за отворотным зельем. Та приняла ее очень холодно. Чуть не выставила с порога. Не преминула напомнить о былых отговариваниях и долго ругала за глупость и безответственность. Когда же сжалилась наконец – Пиви и слезы горькие перед ней лила, и на коленях стояла, – заявила следующее: «Рецепт я тебе, конечно, дам. Но поможет ли он – не знаю. Вмешиваться в чужую судьбу вообще не позволено, платить всегда приходится и тому, кто это делает, и тому, кто об этом просит. А уж вмешиваться дважды… Мне-то моя расплата известна, но вот для тебя последствия могут оказаться страшными. Так что, девушка, если зелье всего лишь не подействует – радуйся…» Пиви очень надеялась, что подействует. Устав от навязчивой любви и вечного нытья Дуду, она была готова, как ей казалось, к любым последствиям – лишь бы развестись и никогда больше его не видеть и не слышать. Но напоить мужа отворотным зельем не успела. В тот же день Пиви сделалась вдовой – пока она ездила к колдунье, Дуду Альенса погиб в автокатастрофе. …Проблема как будто решилась сама собой. Сколь бы трагичным это решение ни было, его приняла сама судьба, и второго вмешательства в нее со стороны Пиви не потребовалось. Однако свободы она так и не обрела. Ей было искренне жаль Дуду – пусть он был слабак, но не злодей все-таки, и ничего худого по большому счету своей молодой жене не сделал. Она даже проплакала о нем весь вечер. А ночью к ней впервые явился его неприкаянный дух. И закатил истерику, как при жизни. И заявил, что знает теперь всю правду. Никакой любви с его стороны нет и не было, а было и остается мерзкое колдовство. Которое привязывает его к Пиви даже после смерти. Дорога в высшие миры для него закрыта, он – в ловушке из-за ее проклятой ворожбы. Обречен скитаться вечно среди таких же неприкаянных духов и не отстанет от своей бывшей жены никогда. Если только она не снимет с него эти чертовы чары… «Как?» – испуганно спросила Пиви у бестелесного голоса, будучи уверена в тот миг, что это – галлюцинация. – «Как я могу их снять?» «Не знаю!» – возопил Дуду. – «Сама натворила дел, сама и думай! Иди опять к своей колдунье, спрашивай у нее!» Он явился и на вторую ночь, и на третью, а потом начал донимать ее не только по ночам, но и среди бела дня, требуя освобожденья от чар. Измученная страхом и бессонницей, не понимающая, что происходит, Пиви снова посетила колдунью Ваму. Та потемнела при виде ее лицом. Выслушала и сказала, что это вовсе не галлюцинации. Что такое, увы, бывает. И что она решительно не знает, чем помочь. Спрашивай, мол, девушка, у самого неприкаянного духа – ему сейчас доступны многие знания, сокрытые от живущих. Круг замкнулся. Дух отсылал к колдунье, колдунья отсылала к духу… Пиви чувствовала, что сходит с ума. Но каким-то чудом все же удержалась в здравом рассудке. Постепенно привыкла к разговорам с невидимым мужем и даже снова начала с ним переругиваться – как при его жизни. Дуду, когда услышал, что способ избавленья от чар он должен искать самостоятельно, раскричался, как всегда, и расхныкался. Потом исчез и не появлялся неделю. А потом… * * * Дойдя до этого момента в своем сбивчивом повествовании, Пиви успела слегка прийти в себя. Слезы ее иссякли, она умолкла и беспокойно шевельнулась в объятиях Катти. Та сразу отпустила девушку, давая ей возможность утереть глаза и высморкаться. Пиви полезла за платком, кармана на привычном месте не обнаружила – он почему-то оказался на животе, и вместо платка в нем лежала книжица «Откровений», – и только тут с тихим ужасом сообразила, что на ней по-прежнему костюм служанки. Латаные-перелатанные платье и фартук. И полулысый парик на голове… Покидая, как ей казалось, навеки театр Папаши Муница, она забыла переодеться. – Кошмар, – сказала Пиви, торопливо стаскивая парик и стыдливо пытаясь спрятать ноги вместе с драной юбкой под лавку. – Позорище… в таком виде… Катти успокаивающе улыбнулась: – Зато мы с Волчком издалека тебя заметили, – и протянула ей свой платок. Пиви кое-как привела себя в относительный порядок, потом взглянула на нее с вызовом. – Думаешь, я и впрямь сошла с ума? Она имела в виду вовсе не свою забывчивость, и Катти это поняла. – Нет, – серьезно ответила она. – Меня саму считают полоумной в этом городе, и если ты – не в своем уме, то не больше, чем я… И что было дальше? Он нашел способ? Пиви пристально всмотрелась ей в глаза, но ничего, кроме искреннего интереса с долей сочувствия, в них не увидела. Безумная повесть о неприкаянном духе, похоже, и вправду не казалась этой славной женщине бредом. – Нашел. …Наверное, следовало на этом остановиться. Зачем кому-то, даже очень славной женщине, знать, что делает она в театре Папаши Муница? Хватит и того, что об истинных ее намерениях наверняка догадываются соперники. Вот именно. Соперники у нее есть, а друга нет. Ни одного. Пиви колебалась недолго. – Поэтому я здесь. Падаю на сцене, перевираю текст и трясусь от страха перед Драконом. Пять лет гналась за тем единственным, что может мне помочь, и наконец догнала. Оно почти в руках, но пока еще не дается… Катти выслушала ее с широко открытыми глазами. – У-ни-вер-сус, – задумчиво повторила она по слогам. – Исполняет все желания… Удивительно. – Верится с трудом, – кивнула Пиви. – Но так говорят неприкаянные духи. Кстати, – сообразила она вдруг, – а ведь этот универсус, наверное, может и тебе помочь. Я имею в виду, разузнать что-то о твоем муже… извини, если лезу не в свое дело. – Ох, – только и сказала Катти. – Но… как… – Если мне повезет его найти… У меня всего одно желание – избавиться от Дуду. А потом я с удовольствием передам универсус тебе. – Правда? – На щеках Катти выступил розовый румянец. – Спасибо… Мне бы очень хотелось помочь тебе в поисках, но как это сделать – не понимаю. Если превращение невозможно заметить… – Я и сама толком не понимаю. Делаю, как научил Дуду, – пытаюсь найти то, чего в вашем мире заведомо не может быть. Вещичку из моего родного мира. И если вдруг обнаружу ее у себя, то будет шанс догадаться, что это универсус и есть. Каждый вечер я заглядываю в памятную записку и пересматриваю свои пожитки… Так что, если вправду хочешь помочь, надо и тебе придумать, что именно ты будешь искать. Это должен быть предмет нужный и желанный, к тому же такой, чтобы сразу при его появлении понять – раньше ничего подобного у тебя не было и быть не могло… – Да… такой придумать непросто, – пробормотала Катти. – Но я попробую. Ты мне доверяешь? – Конечно, – сказала Пиви. Пояснять, в чем именно, надобности не было. Оказалось вдруг, что они понимают друг друга без лишних слов. И за причинами далеко ходить не требовалось. Обе хорошо знали, что такое одиночество. Обе были несчастливы. Одну уже считали полоумной, другую тут же объявили бы таковой, начни она рассказывать о своей беде… Только и оставалось на самом деле, что довериться друг другу. Потому что не может человек быть один. Они переглянулись и улыбнулись. – Да, – спохватилась Пиви. – Должна предупредить – у нас с тобой есть соперники, которых надо остерегаться. Катти снова распахнула глаза. – Это Иза и Беригон. Тоже ищут универсус. И они, между прочим, настоящие маги. Мне Дуду сказал – он как-то подслушал разговор между ними. – Ох. – Но им пока везет не больше, чем мне. – Думаешь, у нас есть надежда их опередить? – Кто знает. Я думаю – да и Дуду так говорит, – что магия в этом деле не помощник. Зато, если кто-то из нас с тобой его найдет и они об этом догадаются, вот тут-то нам может и не поздоровиться. Поэтому – будь осторожна! Старайся себя не выдать. – Постараюсь. Интересно, а им-то универсус зачем? Ведь, если они маги, они и так, наверное, могут исполнять все свои желания? Пиви вздохнула. – Не все. Когда Дуду подслушивал их, Иза плакала… они с Беригоном женаты уже десять лет и очень хотят ребенка, но никак не могут зачать. Кучу своих магических способов перепробовали. Не помогло, и осталась одна надежда – на универсус. Я, честно говоря, думала отдать его им… потом… если, конечно, мне повезет первой. Взгляд Катти затуманился сочувствием. – Может, так и сделаем?… И вообще – почему бы нам с ними не объединиться? У каждого – всего по одному желанию, вот и могли бы по очереди… – Дуду не советует. Он говорит, что любой маг за этот самый универсус удавится. Если завладеет им, из рук уже не выпустит. Какая там очередь… – Дуду, Дуду!.. У тебя своя голова есть. Мне вот Иза и Беригон кажутся совсем не злыми людьми. – Кажутся… вот именно. Казаться они могут какими угодно. Только притворяются этакими бестолковыми простаками, а на самом деле – умные и хитрые. Катти с сомнением покачала головой. – Чтобы так притворяться, нужно быть великими актерами. Иметь настоящий дар… – Достаточно уметь глаза отводить. Колдовством. И мы видим совсем не то, что есть. Катти нахмурилась.