– Может быть и так, конечно… К сожалению, я ничего не знаю о колдовстве. – Да и я – немногое, – снова вздохнула Пиви. – В основном, со слов Дуду, которого просвещают его друзья неприкаянные. Единственная колдунья, с которой я более или менее знакома, Вама, – она… какая-то другая. Ей от жизни, похоже, вообще ничего не нужно. Сидит себе в своей ужасной избушке, всем довольна… Уж она-то не стала бы гоняться за универсусом. Наоборот, дала мне два собственных магакса. На время, конечно, велела потом вернуть… – Магакса? – переспросила Катти. Пиви потянула за шнурок у себя на шее и вытащила на свет божий два подвешенных на нем прозрачных камушка – серый и золотисто-желтый. И объяснила: – Магакс – это, сокращенно, магический аккумулятор силы. Штуковина вроде талисмана, которая заряжена чарами и способна выполнять определенные действия. Защищать от опасности, помогать в выборе пути… Вот этот, например, – она дотронулась до серого камня, – спасает от голода. Подержишь его во рту – и сыт целые сутки. А этот, – показала на желтый, – открывает ворота между мирами и дает знание любого чужого языка. Как иначе, ты думаешь, я смогла бы добраться до Ниамеи? Я-то никакими волшебными способностями не обладаю. Помогли Дуду с неприкаянными и магаксы Вамы. Она снова укрыла камушки за воротом платья. – Ты добиралась сюда целых пять лет? – спросила Катти, у которой уже слегка кружилась голова от рассказов о таких чудесах. – Нет, что ты… пять лет назад никто и знать не мог, что универсус окажется у Папаши Муница. Почти все это время Дуду выискивал его следы по разным мирам. И я отправилась в дорогу, только когда след стал горячим. Тогда универсус был еще у цыган, кочевавших по Ниамее. Потом его купила у них престарелая тетушка нашего Дракона – вроде бы в тот момент он выглядел веером… После ее кончины Муницу достался сундук со всяким старым барахлом, которое он определил в реквизит. И среди которого универсус и оказался – во что он успел превратиться из веера, уже никто не знает. И тут я наконец приехала в Юву, и Дуду велел мне поступить в труппу… В этот миг на башне городской ратуши пробил колокол, и, словно вызванный его тягучим звоном из небытия, вдали на дороге показался дилижанс. Катти подпрыгнула. – Половина шестого! Вечерний спектакль!.. Батюшки, теперь Дракон убьет нас обеих! Забыв обо всем на свете, они сорвались с лавки и, подобрав юбки, припустили бегом по направлению к Складской улице. Где встретили спешивших навстречу Аглюса с Беригоном, которым, как они сказали, было велено «в случае чего принести чертовых девок на себе». На убийство их времени у Дракона уже не оставалось. Публика в зале свистела и топала, требуя начинать. Поэтому он только отвесил каждой по подзатыльнику, после чего запыхавшаяся Катти вцепилась в гамадун и заиграла вместо баллады марш, а Пиви, торопясь занять свое место на скамеечке у ног «несчастной Исетты», ринулась на сцену без парика. Хорошо, пока поднимали занавес, Князь-Волчок, который, как обычно, все замечал и всюду успевал, прошипел Катти: – Баллада! – и, догнав Пиви, в последний миг нахлобучил ей на голову какой-то другой парик. Катти спешно сменила мелодию, «Исетта» наскоро поправила на «служанке» пудреные букли, севшие косо, и представление началось. Успех был грандиозный. Тем вечером не только Пиви Птичка, взбудораженная событиями дня, вдруг превзошла самое себя и играла вполне прилично, но и все остальные актеры тоже. Большое впечатление на публику произвела, в частности, Иза Стрела, вышедшая на сцену в новой шляпке – красном бархатном тюрбане, расшитом стразами, который придавал «злодейке» экзотический и оттого особо коварный вид… Папаша Муниц был доволен. Настолько доволен, что и после спектакля никого не стал убивать и вместо этого объявил об отъезде назавтра. Решение так скоро покинуть Байем далось ему нелегко. «Божественный» театр здесь принимали не хуже, чем в предыдущих местах, а то и лучше, и весь репертуар, состоявший из пяти пьес, тоже наверняка удалось бы отыграть дважды. Но пребывание в этом городишке на сей раз было омрачено для Муница ссорой со старым другом. В каком еще трактире отведаешь такой утки и такого вина?… Жажда наживы и обида на трактирщика Буна боролись в нем между собою вот уже несколько дней, и в конце концов последняя победила. Возражать против отъезда никто из актеров, разумеется, не стал. Его отметили по традиции, засидевшись в театральном амбаре до полуночи. А наутро, укладывая вещи, Иза Стрела обнаружила пропажу нового тюрбана. Глава 7 Утро началось с громового стука в дверь и призыва живее подниматься. Катти соскочила с постели как ошпаренная – не успела еще привыкнуть к манере Папаши Муница будить своих подопечных. Он делал это так, словно считал их безнадежно глухими и только один и знал, что в гостинице бушует пожар… Путаясь в рукавах, Катти поспешно натянула блузку, запрыгнула в юбку и башмаки. Ополоснула под рукомойником лицо, кое-как расчесала кудри и, подхватив упакованный с вечера баул, ринулась прочь из номера. В гостиничном буфете, где труппе надлежало позавтракать перед выездом, она оказалась первой. Все остальные, привыкшие уже ко всему, поспешали, как говорится, не торопясь. Второй через несколько минут туда вошла красавица Фиалка, за нею, позевывая, – Пиви Птичка. Потом явился Волчок и с ходу рассмешил всех троих, с уморительной миной сообщив, что приснился нынче сам себе хозяином «Божественного» театра. Следом ввалились, похохатывая над чем-то своим, Титур с Аглюсом. Заглянула и скрылась Кобра – пошла, как видно, поторапливать остальных. Потом притопал Дракон и с порога велел подавальщице шевелиться с завтраком, хотя кенн Веррин, дочь хозяина «Зеленого шатра», и так уже проворно разносила по столам кофейники и подогретые пончики. Не успела Катти надкусить первый пончик, как Фина Пышечка заглянула в буфет снова и раздраженно сообщила Муницу, что «эта дура» Иза ревмя ревет и отказывается съезжать из номера, потому как что-то там потеряла. Дракон полыхнул, как порох, к которому поднесли горящую спичку. – Я ей не съеду! – возопил он и, выскочив из-за стола, понесся вершить расправу. Катти поежилась. Да… не знала она, в пасть какого зверя сует голову, когда просилась в труппу «Божественного». И предупредить было некому, поскольку ни с кем она не советовалась… Впрочем, даже и предупреди кто, вряд ли она отступила бы. К тому времени что-то уже успело измениться бесповоротно – в ней самой, в глубине ее существа, а стало быть, и жить, и поступать по-прежнему она больше не могла. Робость и нерешительность словно унесло морским отливом. Взамен, с приливом, явились бесстрашие и силы. Желание что-то делать, куда-то двигаться, а не сидеть на месте сложа руки… И что такое, в конце концов, поганый нрав какого-то старикашки в сравнении с чудесами, которых вдруг оказалась полна новая жизнь? Вспомнив о чудесах, она посмотрела на Пиви, и та, будто почувствовав этот взгляд, подняла голову и улыбнулась ей. Немножко смущенно, словно спрашивая – «ну как, ты еще веришь мне? Не передумала помогать?» Катти ответила подбадривающей улыбкой. И чуть заметно кивнула. Самой было удивительно, но отчего-то фантастический рассказ Пиви Птички не вызвал у нее ни малейших сомнений в его правдивости. И неприкаянные духи, и колдовские зелья, и сказочный универсус, затерявшийся среди театрального реквизита, – все казалось вполне естественным для новой жизни, в которой безропотная сестра трактирщика Буна вдруг сделалась музыкантшей бродячего театра и собралась покинуть тихий Байем. Катти успела придумать даже, какой именно предмет по совету Пиви начнет искать среди своих вещей. Не менее сказочный, чем сам универсус, – волшебное зеркало, способное показать ей Имара и где он сейчас находится. А почему бы и нет? И жизнь-то стала походить на сказку, а в сказке, как известно, возможно все, даже и существование волшебных зеркал… Дракон вернулся в буфет только через полчаса, вместе с Беригоном и заплаканной Изой. Обвел своих подопечных угрюмым и подозрительным взглядом и заявил, что у Изы пропала шляпка. Красный тюрбан, в котором она выходила на сцену накануне вечером. Не видел ли кто?… Все, переглядываясь, покачали головами. Фина Пышечка доела пончик, свела в тяжком раздумье брови к переносице и проскрипела, что вроде бы видела в реквизитном сундуке что-то красное, когда укладывала туда костюмы после спектакля. – Что ж, – буркнул Дракон, – там тоже поищем. А пока… попрошу всех вернуться в свои номера. И проверить, не прихватил ли его кто ненароком и не бросил ли в шкафу за ненадобностью! Щеки Катти полыхнули румянцем от одного только предположения, что она могла бы, пусть даже ненароком, прихватить чужое имущество. Но поскольку промолчали все, в том числе и Фиалка – а от этой девушки, исполненной благородного достоинства, скорей всего можно было ожидать вспышки гнева в ответ на подобные предположения, – пришлось смириться и ей. И пройти вместе с остальными после завтрака через процедуру унизительного досмотра номеров, в каждый из которых не преминул заглянуть сам Дракон. Извиняться старик при этом и не думал. Судя по его озабоченности, «злодейкину» шляпку он успел причислить к имуществу театральному, сохранение коего считал своей священной обязанностью. Отправление же священных обязанностей, по Драконовым законам, в извинениях не нуждалось… В результате с выходом из гостиницы труппа «Божественного» театра задержалась более чем на час. Фургоны, уже запряженные и подогнанные гостиничным конюхом со Складской улицы к «Зеленому шатру», ждали за воротами. Актеры незамедлительно приступили к перерыванию реквизита, на что ушло еще около часа. Когда же шляпки не обнаружилось ни там, ни в остальных фургонах, Дракон отдал приказ перетряхнуть личные пожитки. Слово «украли» не прозвучало ни разу, но щеки у Катти так и полыхали огнем. До тех пор, пока Пиви не толкнула ее в бок и не шепнула на ухо: – Шляпка могла исчезнуть неспроста… Тогда она вспомнила об универсусе. И перестала думать об унижении. Принялась увлеченно перебирать свои вещи, выискивая среди них вовсе не шляпку, а то самое волшебное зеркальце. Пиви рылась в своем бауле с не меньшим увлечением. Красавица Фиалка хмурилась – досмотр явно претил ее аристократическому нраву, но приказ все же исполняла покорно. Как и раздраженная Фина Пышечка – жену Дракон тоже не пощадил, отправив ее на Складскую улицу осмотреть опустевший театральный амбар. Иза, не раз уже проверившая и свое, и мужнино имущество, принялась было перебегать от одного актера к другому, с надеждой заглядывая в чужую поклажу. Но ее остановил Беригон. Прошептал что-то на ухо, отчего лицо у «злодейки» вдруг вытянулось. Глаза расширились, слезы высохли… И Пиви снова подтолкнула Катти в бок. Гляди, мол, – кажется, тоже сообразила… Ни у кого из женщин в багаже тюрбана не нашлось. – Нету, – сказал с ухмылкою и «злодей» Ворон, захлопывая свой баул. – «Бог дает, Бог и отбирает». Пророк Маргил, книга первая, глава пятая. – Шестая, – поправил добродушный Титур Полдень. – И у меня нету. Все посмотрели на Князя. Тот развел руками. – Кто последним заходил вчера в фургон с реквизитом? – спросил Дракон. – Я, – признался «благородный отец». – Но никаких шляпок не видал. Костюмы в сундук сложил, да и вышел… Старик скрежетнул зубами. И прорычал: – Значит, черти ее унесли! Провались все… едем наконец, дармоеды! Сколько времени потеряли! Иза горестно ахнула было, но под взглядом Муница съежилась. И первой полезла в фургон, подвывая: – Только разик и успела надеть… у-у-у… * * *