Дэвид чуть отстранился и рассмеялся: – Кажется, он не рад моему возвращению. – Конечно, он рад! – Иви разомкнула объятия, секунду помедлила в нерешительности и робко улыбнулась брату. – Даже не верится, что ты дома! – Мне тоже не верится. Я столько времени провёл в дороге, что мне уже стало казаться, что я навсегда поселюсь в поездах. – Он огляделся по сторонам, явно пытаясь найти глазами всех остальных, и Иви поспешила объяснить: – Они очень хотели прийти тебя встретить. Китти даже расплакалась, что не сможет пойти. Дома все заболели испанкой. Все, кроме меня и миссис Диксон. Папа уже потихоньку встаёт, сегодня уже спустился к себе в кабинет. Но мама, Китти и Сара пока лежат в лёжку. Миссис Диксон сказала, что попытается приготовить праздничный ужин к твоему возвращению, но почти вся говядина из мясного пайка ушла на бульон. Хотя я уверена, что она всё равно приготовит что-то невероятное. – Как они себя чувствуют? – встревожился Дэвид. – В лагере тоже была испанка. Это было ужасно. Хотя по охранникам прокатилось сильнее, чем по пленным. – Ты тоже переболел? – удивилась Иви. – Ты нам не писал, что болеешь. Дэвид пожал плечами: – Ну да. Не писал… Кстати, а ты мне писала на этой неделе? – Да, писала. Конечно, писала. Но очень коротко. У меня не было времени на большое письмо… – Иви виновато умолкла. – Я спрашиваю о другом. Ты мне писала, что всё семейство слегло с испанкой и ты единственная носишься бешеным огурцом и пытаешься ухаживать сразу за всеми? Иви улыбнулась: – Нет. Я написала, что маме слегка нездоровится и она вряд ли напишет на этой неделе. Она пыталась тебе написать, но ты всё равно не сумел бы прочесть. И да, ты прав. Я тоже не стала писать о плохом, чтобы лишний раз тебя не волновать. – Она взяла его под руку и тихо проговорила: – Прости, что я тогда на тебя разозлилась. Когда ты мне рассказывал о войне. Надо было дослушать тебя до конца. Дэвид покачал головой: – Тебе не надо такое слушать, Иви. Я потом жутко себя ругал, что завёл тот разговор. Ты была совсем юной девчонкой, а я рассказывал о костях, выпадавших из стенок окопов. Мне не стоило… – Я всего на четыре года младше тебя, а ты был там и всё видел! – Иви остановилась и развернула брата лицом к себе. – Я разозлилась из-за Брэнди и не хотела ничего слушать. Я была к тебе несправедлива. Дэвид долго молчал, а затем тихо сказал: – Знаешь, Иви, я потом тысячу раз пожалел, что привёл Брэнди обратно. Лучше бы я его не нашёл… Ты была права: зачем ему весь этот ужас? Но может быть, его тоже отправят домой. Война закончилась, все возвращаются с фронта. Я надеюсь, он тоже скоро вернётся. – Он не вернётся, – сказала Иви, глотая слезы. – Его убил снайпер. – Она посмотрела на брата. – Да, мы тебе не писали. Не хотели расстраивать. * * * Жизнь в доме Мэйтлендов вернулась в нормальное русло. Но это было какое-то странное нормальное русло. Как было раньше, всё равно не стало. Дэвид вновь целыми днями пропадал на чердаке. Он спускался в столовую на завтрак, обед и ужин, мило беседовал с домочадцами, но сразу после еды поднимался к себе на чердак и рисовал как одержимый. Он был полон решимости уже в следующем году поступить в художественное училище, несмотря на рану в плече, из-за которой его правая рука до сих пор двигалась несколько скованно. Раньше папа был категорически против художественного училища, и они с Дэвидом часто ругались по этому поводу. Мистер Мэйтленд считал, что его сын должен учиться в университете, изучать юриспруденцию, а по окончании учёбы, уже имея диплом юриста, пойти работать в семейную фирму и продолжить дело отца. Но теперь, когда столько молодых ребят не вернулось с войны, папа уже не пытался учить Дэвида жизни, а просто радовался, что он дома. Он больше не называл картины сына «этой мазнёй», стал проявлять интерес к его творчеству и даже попросил Дэвида подарить ему два рисунка, которые вставил в рамки и повесил у себя в кабинете. Тем не менее Дэвид теперь никого не пускал на чердак. Иви неоднократно пыталась к нему войти, но каждый раз Дэвид выходил сам и, загораживая собой дверь, ласково, но непреклонно просил её уйти. Говорил, что не хочет, чтобы она видела его последние работы. – Я не испугаюсь, – сказала она однажды, сцепив пальцы в замок. – Даже если там что-то страшное, я всё равно не испугаюсь. И тебе самому будет легче, если ты с кем-то разделишь тяжёлые воспоминания. Ты не обязан держать всё в себе. Брат покачал головой: – Нет. Пока нет. Я ещё не готов показать их кому бы то ни было, Иви. Именно от тебя я ничего не скрываю. – Он секунду помедлил и улыбнулся. – Но у меня для тебя есть подарок. Я сам его сделал. Подожди, я сейчас. – Он скрылся за чердачной дверью и тут же вышел обратно, держа в руках длинный свёрток – что-то большое и явно тяжёлое, завёрнутое в старую запылённую простыню. – Вот, это тебе. Пойдём в сад, я тебе покажу. – Он начал первым спускаться по лестнице. Иви поспешила следом за ним, гадая, что это может быть за подарок и зачем, чтобы на него посмотреть, нужно идти в сад. В саду было промозгло и сыро, моросил мелкий дождик. Дэвид поморщился: – Надо было надеть пальто. Или дождаться, когда будет солнечно и тепло. Извини, я не подумал. – Ничего страшного. – Иви обняла себя за плечи и пошла следом за Дэвидом через сад. Он привёл её к скамейке под каштаном, и она сразу вспомнила о браслете, который «похоронила» под этой скамейкой. Потом она откопала его обратно – в тот же день, когда им сообщили о гибели Дэвида, – но в траве до сих пор осталась ямка, хоть уже и почти незаметная. Когда Иви села, Дэвид положил свёрток ей на колени и пробормотал: – Я подумал, что здесь ему будет хорошо. Это было его любимое место в саду. Иви стала разворачивать свёрток. Из-под простыни показался квадратный нос и навострённые уши. Брэнди, вырезанный из дерева и раскрашенный красками, смотрел на Иви слегка настороженным взглядом – внимательным, преданным взглядом собаки, которая любит своих людей и всегда будет их защищать. Это был идеальный скульптурный портрет, вплоть до каждого завитка плотной кудрявой шерсти. – Он получился не в натуральную величину. – Дэвид с беспокойством смотрел на Иви, не зная, как она отнесётся к его подарку. – Я не нашёл деревяшку нужного размера. Но окрас правильный. Я надеюсь, что правильный. – Он очень красивый. Это в точности Брэнди, один в один. Спасибо, Дэвид. – Иви опустилась на корточки и бережно поставила деревянного Брэнди на землю рядом со скамейкой – так чтобы он снова смотрел на свой сад. На дорожке раздался топот маленьких лапок: Макс выбежал в сад искать Иви. Иви взглянула на скульптуру: интересно, как отреагирует Макс? Поймёт ли он, что это Брэнди? Макс подбежал к ней, радостно виляя хвостом, и встал на задние лапы, положив передние ей на колени. Даже сквозь плотную ткань тёплой юбки Иви почувствовала, какие они мокрые и холодные. Поначалу он вообще не заметил статую, а потом аккуратно обнюхал деревянные уши и звонко чихнул. Иви вздохнула, и Дэвид сказал: – Наверное, ему не нравится запах лака. – Да, наверное. Просто он так похож… Я надеялась, что Макс тоже его узнает. Но ты прав. Его заинтересовал только запах. – Она поднялась на ноги, обняла брата и уткнулась лицом в его испачканный краской свитер. – Спасибо, Дэвид. Он очень красивый, – повторила она. После осенних дождей краска немного поблёкла, а когда пошёл снег, Иви забрала статую из сада и поставила в игровой комнате. Брэнди любил поваляться в снегу, но недолго – ему не нравилось мёрзнуть, – и Иви не хотелось оставлять его деревянного двойника на морозе. Ей почему-то казалось, что так нельзя. В конце марта, когда стало тепло, Иви снова вынесла статую в сад. Вскоре вокруг деревянного Брэнди выросла свежая трава, словно он был неотъемлемой частью сада. Макс взял в привычку лежать на солнышке на том же месте, где раньше любил лежать Брэнди. И ещё ему нравилось спать, положив голову на деревянные лапы статуи. – Мне кажется, он понимает, что это Брэнди, – сказала Иви, с теплотой глядя на Макса, который лежал на траве кверху пузом, растопырив все четыре лапы. Иви и Китти сидели на расстеленном на земле пледе и ели клубнику из дуршлага. Папа не стал убирать огород, разбитый на месте цветочных клумб, но в этом году посадил там клубнику и спаржу, которую можно срезать только на третий год после посадки. Но папа сказал, что теперь они могут позволить себе подождать. Китти посмотрела на Макса и согласно кивнула: – Но ему наверняка неудобно спать рядом со статуей. Лапы Брэнди врезаются ему в бок. Он там ложится не просто так. Он хочет быть рядом с Брэнди. Дэвид ничего не сказал: он рисовал Китти с клубникой и, наверное, просто не слышал, о чём говорили сёстры. Китти сонно моргнула и зевнула. – Мама зовёт, – сказала она. – Кажется, пора обедать. – Ты идёшь? – спросила Иви у Дэвида, подбирая с земли плед. Дэвид кивнул и пробурчал что-то похожее на «через пару минут». Иви уже почти дошла до дома и только тогда сообразила, что забыла в траве дуршлаг. Миссис Диксон наверняка его хватится и будет сердиться, что ей не вернули посуду. Иви положила плед на крыльцо и побежала обратно в сад. Макс рванулся было за ней, но потом передумал и уселся на сложенном пледе как на подушке. Иви вовсе не собиралась незаметно подкрадываться к Дэвиду, но она была в туфлях на мягкой подошве и высокая трава заглушила её шаги. Она удивлённо застыла на месте, увидев, как её брат достаёт из кармана печенье и крошит его на землю вокруг лап деревянного Брэнди. – Что ты делаешь? Дэвид резко выпрямился и обернулся к ней: – Ничего! – Он спрятал руки за спину. – Ты его кормишь? – нахмурилась Иви. – Но зачем… Ой. Дэвид смущённо отвёл глаза, но в его взгляде мелькнула хитринка. – Макс поэтому любит здесь спать? Потому что ты оставляешь ему угощение? Брат виновато пожал плечами: – Ты хотела, чтобы он помнил Брэнди, и я подумал, что если кормить его рядом со статуей… – И давно ты его кормишь? – сердито спросила Иви. – С тех пор, как ты его вынесла обратно в сад. Уже несколько месяцев. – Каждый день? – Да, каждый день. Печенье или кусочек сыра. Он любит сыр. – Я знаю, что он любит сыр. – Иви села на скамейку. – Я не обижаюсь, что Макс забыл Брэнди. На самом деле мне кажется, он его не забыл. Просто он помнит иначе. Не так, как мы. Когда мы гуляем на утёсах, он до сих пор иногда ищет Брэнди. Встанет, замрёт на секунду, посмотрит по сторонам, а потом идёт дальше. Макс, который устал дожидаться Иви на крыльце, подбежал к ней, нетерпеливо виляя хвостом. Он взглянул на неё, потом на Дэвида, навострил ушки, принюхался и принялся сосредоточенно подбирать с земли кусочки раскрошенного печенья, рассыпанные вокруг деревянного Брэнди. Дэвид отдал Иви последний кусочек печенья. Она присела на корточки, погладила Брэнди по лакированному носу и положила угощение между его вытянутых передних лап. Макс тут же это приметил и подбежал к ним. Он ещё раз обошёл статую по кругу, чтобы убедиться, что не осталось ни одной крошки, и вопросительно обернулся к Иви и Дэвиду, словно его удивило, что они так внимательно на него смотрят. Потом он звонко залаял и помчался к дому. От автора