– Но… Вы же сказали, что он заболел только вчера, – растерянно пробормотала мама, а Китти застыла с открытым ртом. – Мистер Аллен умер? – Иви уставилась на мисс Бишоп, явно довольную произведённым эффектом. – Какой ужас, да? Так внезапно… Проклятая инфлюэнца. – Мисс Бишоп поспешно поднялась из-за стола. – Прошу прощения, миссис Мэйтленд, но мне надо бежать. Спасибо за чай. Я бы с радостью посидела подольше, но меня ждут дела. – Это значит, что ей надо успеть обежать всех соседей и первой разнести новость, – сказала Иви, когда мисс Бишоп ушла. – Иви… – мама укоризненно покачала головой. Но она не сердилась. Она знала, что Иви права. – Разве можно так говорить? Китти хихикнула: – А миссис Уизерилл наверняка прямо сейчас договаривается о сеансе. – Китти! Даже Элис Уизерилл не стала бы… Хотя да. С неё станется… Но всё равно, Китти, так нельзя говорить. Хотя бы из уважения к бедному мистеру Аллену… – Но мама всё-таки улыбнулась, деликатно прикрыв рот рукой. * * * В доме Мэйтлендов известие о перемирии прошло почти незамеченным. Честно сказать, Иви хватало своих забот. У неё просто не было времени думать о чём-то ещё. Кроме неё самой и миссис Диксон, все домочадцы слегли с инфлюэнцей, и Иви приходилось за ними ухаживать в одиночку, потому что кухарка занималась готовкой и домом. Первым заболел папа: пришёл с ночного дежурства на второй неделе ноября и буквально свалился в прихожей. Всю ночь он провёл на прибрежных утёсах – вёл наблюдение за городской акваторией, – промёрз до костей и трясся в ознобе. В тот же день, ближе к вечеру, Сара уронила поднос с чаем и сама чуть не упала, и мама немедленно отправила её в постель. Сара даже не стала спорить и без возражений позволила Иви и Китти увести её наверх, в её комнату на чердаке, но категорически воспротивилась, когда девочки предложили помочь ей раздеться. Следующей заболела Китти. Она проснулась посреди ночи и стала звать маму и Иви. Когда Иви примчалась в спальню к сестре, та была вся горячая и металась по постели, жалуясь, что ей жарко, и подушка какая-то шершавая, и вообще всё плохо. Она звала маму, просила, чтобы Иви сейчас же её привела – сейчас же! – рыдала, захлёбываясь слезами, и Макс, увязавшийся следом за Иви в надежде, что они идут на завтрак, испуганно заскулил. У Китти горели щеки, налившиеся нездоровым румянцем, но Иви больше всего напугали её глаза. На втором этаже не было газового освещения, и в тусклом свете керосиновой лампы серые глаза Китти отливали серебристым зеркальным блеском. Точно такие же глаза были у Алекса, уже ближе к концу. Иви хорошо помнила этот пугающий взгляд, словно устремлённый в какую-то дальнюю даль. Она нерешительно топталась на месте, не зная, что делать. Ей хотелось скорее позвать маму, но, с другой стороны, было боязно оставлять Китти одну в таком состоянии. Но потом Китти моргнула, зевнула и как будто вернулась к реальности. – Я хочу Брэнди, – прошептала она. – Иви, где Брэнди? Пусть он сегодня поспит со мной и согреет мне ноги. Они жутко замёрзли. Можешь его привести? Мама не будет ругаться. Из-за одного раза точно не будет. Иви с трудом проглотила вставший в горле комок и покачала головой: – Не могу, Китти. Он… – Она поставила лампу на тумбочку рядом с кроватью. – Он выбежал в сад и вернулся весь грязный. Он испачкает тебе постель. И что скажет Сара? Китти тихонько захныкала, но спорить не стала. Наверное, она понимала, что Иви права. Иви поправила сбившееся одеяло, укрыла сестру потеплее и, подхватив Макса, усадила его ей на ноги. – Вот. Макс согреет тебя не хуже, – пробормотала она, очень надеясь, что Макс не сбежит. Он удивлённо смотрел на неё, явно обескураженный таким поворотом событий: он никогда не спал с Китти, всегда только с Иви. – Лежать, Макси, – велела она, и он послушно улёгся в ногах у Китти. – Молодец. Хороший мальчик. – Ты нашла Брэнди! – прошептала Китти и закрыла глаза. Макс с беспокойством взглянул на Иви. Похоже, он всё понимал и тоже тревожился за Китти. Иви тихо вздохнула и присела на краешек кровати, закутавшись в шаль сестры, чтобы не мёрзнуть в холодной комнате. Так она и сидела, не сводя глаз со спящей Китти. Утром их разбудила мама. Она пришла, непричёсанная, с рассыпавшимися по спине распущенными волосами, кутаясь в тёплый халат. – Иви, милая, – пробормотала она. – Что же ты меня не разбудила? Иви сонно уставилась на неё. – Кажется, Китти тоже заразилась, – ответила она хриплым со сна голосом. – Иви, мне как-то странно. – Мама схватилась за столбик в изголовье Киттиной кровати. – Перед глазами всё кружится. Иви мгновенно проснулась, всю сонливость как рукой сняло. Папа. Сара. Китти. А теперь и мама тоже. – Тебе надо лечь, – сказала Иви, поднявшись с кровати. Макс с любопытством высунулся из-под одеяла, и мама уставилась на него, словно не понимая, кто он такой и как здесь очутился. – Да, – пробормотала она. – Но папа и Китти… и Сара тоже болеет. Как же ты справишься? – Как-нибудь справлюсь. А ты ложись, мам. Я позвоню доктору Харгривзу, да? – Мама! – воскликнула Китти, открыв глаза. – Мама, мне плохо. – Я вижу, солнышко. – Мама присела на краешек кровати и погладила Китти по голове. Потом закрыла глаза и вся будто обмякла. Иви наблюдала за ними, с тревогой кусая губы. Может, действительно будет проще, если они лягут вдвоём в одной комнате? Она укутала маму пледом, помогла ей улечься на кровать Китти, взяла ещё один плед и укрыла ей ноги, холодные как ледышки – мама пришла босиком. Иви даже не смогла вспомнить, когда в последний раз видела маму босой. – Макс, сиди с ними. Береги их обеих, – велела она, направляясь к двери. Оглянувшись с порога, Иви увидела, что мама уже спит. Китти тоже спала, прижавшись к маминому плечу. Макс сидел у них в ногах, сосредоточенный и серьёзный, как настоящий ответственный страж. * * * Уже потом Иви слышала немало жутких историй о тяжёлых случаях испанки, когда организм так яростно боролся с болезнью, что кожа у человека становилась синевато-багровой, а из ушей и из носа шла кровь. В таких случаях больные обычно не выживали и сгорали буквально за день, как это случилось с мистером Алленом. Иви понимала, что её семье очень повезло, хотя во время болезни им так не казалось. Когда в городе праздновали окончание войны, длившейся целых четыре года, и запускали с утёсов звуковые ракеты, Иви не слышала грохота пушек – она слышала только надсадный кашель мамы и Китти, который, кажется не прекращался ни на минуту. Но больше всех досталось Саре. Она даже не кашляла – просто лежала пластом, не в силах пошевелиться, и только вяло отнекивалась, когда Иви приносила ей чай или суп. Иви приходилось кормить её с ложечки чуть ли не силой. Когда принесли телеграмму, Иви как раз сидела у Сары и пыталась заставить её выпить чаю. Ей пришлось бросить всё и бежать вниз, чтобы открыть дверь почтальону. Забрав телеграмму, она сразу же побежала на кухню – посоветоваться с миссис Диксон. – Она адресована папе, – пробормотала Иви, держа конверт в вытянутой руке. – И зачем тогда было тащить её в кухню? – насупилась миссис Диксон. Она резала овощи для очередной порции супа, и вид у неё был совершенно измученный. Буквально вчера она сказала Иви, что ей уже хочется и самой подхватить грипп, чтобы хоть несколько дней полежать отдохнуть. Сейчас миссис Диксон на секунду застыла с ножом в руке, потом тяжело опустилась на стул и подпёрла подбородок ладонью. – Прошу прощения, мисс Иви. Зря я на вас сорвалась. Это всё от усталости. – А вдруг там какие-то плохие новости? – прошептала Иви. – Папе сегодня чуть-чуть получше. Он встал с постели и сидит у себя в кабинете. Я растопила ему камин. Если что-то случилось с Дэвидом… – Она ещё крепче стиснула в руке конверт. – Папе может стать хуже. У него может быть рецидив. Миссис Диксон нахмурилась, глядя на конверт с телеграммой: – Ну так откройте и прочитайте. Они уставились друг на друга, и Иви покачала головой: – Всё равно придётся ему сказать. Папа сидел у окна в кабинете. Он держал на коленях раскрытую газету, но не читал, а просто рассеянно смотрел в окно. Иви молча протянула ему телеграмму, и он сразу весь подобрался, его лицо сделалось строгим и сосредоточенным – черты заострились, кости отчётливо проступили под кожей, и Иви подумала, что отдала бы всё на свете, лишь бы не приходила эта телеграмма. Папа начал вскрывать конверт, но у него так тряслись руки, что он не сумел аккуратно надорвать краешек, и конверт разорвался почти пополам. – Боже милостивый. – Папа тряхнул головой и откинулся на спинку кресла, словно вдруг обессилев. У Иви внутри всё оборвалось. – Не зря я боялась нести телеграмму тебе, – прошептала она. – Извини, пап. Я просто не знала, как поступить. Там что-то о Дэвиде, да? Он всё-таки умер? Там, в лагере? – Она осторожно придвинулась ближе. Ей хотелось увидеть, что написано в телеграмме, – и в то же время совсем не хотелось. – Умер?! – Папа вдруг рассмеялся и сразу закашлялся. Он отмахнулся от стакана воды, который Иви попыталась ему вручить, слегка отдышался и взмахнул телеграммой: – Ха! Иви… он уже в Лондоне! – Что?! – Иви выхватила у него телеграмму. Вчера прибыл Лондон встречайте Уитби сегодня поезд 16:15 ваш Дэвид – Мне надо одеться. – Папа схватился за лацканы своего халата. – Ты никуда не пойдёшь! Извини, пап, но тебе нельзя выходить. Ты спускался по лестнице двадцать минут. Ты просто не сможешь дойти до вокзала. – Но его надо встретить, Иви. Он больше года пробыл в плену. Нельзя, чтобы он вышел из поезда и его никто не встретил. Это не по-людски. – Я сама его встречу. Папа с сомнением покачал головой: – Одна пойдёшь на вокзал? Нет, так нельзя… – Папа, сейчас тысяча девятьсот восемнадцатый год. Девушки немногим старше меня всю войну проработали на оружейных заводах и водили машины скорой помощи. Я вполне в состоянии самостоятельно дойти до вокзала. – Иви затаила дыхание, уповая только на то, что папа ещё слишком слаб, чтобы с ней ругаться. Она редко спорила с папой. В последний раз она на него накричала во время той жуткой ссоры из-за Брэнди. – Я возьму Макса, – добавила она слабым голосом. Но папа лишь тихо вздохнул, и румянец волнения на его щеках вновь сменился болезненной бледностью. – Да. Ты прекрасно справляешься самостоятельно, Иви. Пока мы болеем, ты обо всех нас заботишься. Скажи маме, да? – Он указал взглядом на телеграмму в руках у Иви и покачал головой. – И ты права, до вокзала я точно не доберусь. При одной только мысли, что нужно подняться по лестнице, мне становится не по себе. Иви не была на вокзале с тех пор, как они проводили Брэнди. Да и зачем бы ей было ходить на вокзал? Они больше не ездили к тёте в Лондон, не ездили в гости к бабушкам и дедушкам. У них просто не было времени на поездки, все были заняты помощью фронту: собирали деньги для фронтовых нужд, помогали ухаживать за ранеными в госпиталях, готовили перевязочные материалы. И теперь, стоя на перроне в ожидании поезда, Иви не могла оторвать взгляда от противоположной платформы, где год назад они с Китти стояли, держа Брэнди на поводке. У неё в ушах явственно звучал жалобный собачий вой, доносившийся из вагона уходящего поезда, и вторящий этому вою отчаянный крик сестрёнки. Но сейчас с поводка рвался вовсе не Брэнди, и режущий уши пронзительный вой вдруг обернулся долгим свистком паровоза. Макс, явно напуганный грохотом приближающегося состава, рванулся ещё сильнее, стараясь оттащить Иви подальше от края перрона. Иви подхватила его на руки, прижала к себе и отошла в сторонку, чтобы не путаться под ногами у носильщиков с их громыхающими тележками, внезапно заполнившими всю платформу. В облаках пара и чёрного дыма поезд прибыл на станцию. Колеса стучали по рельсам, замедляя ход. На руках Иви Макс осмелел и принялся звонко облаивать громадное металлическое чудовище. Иви сердито шикнула на него, опасаясь, что он совсем расхрабрится, вырвется у неё из рук и ей придётся носиться за ним по всей платформе. Отвлёкшись на Макса, она не заметила сошедшего с поезда Дэвида. Вернее, заметила, но не обратила внимания, потому что пыталась удержать Макса и при этом высматривала в толпе пассажиров статного широкоплечего парня в военной форме, а не высокого, тощего как скелет молодого мужчину в плохо сидящем костюме явно с чужого плеча. Она поняла, что это и есть её брат, только когда он подошёл к ней вплотную и встал, неуверенно улыбаясь. Иви поразилась, до чего же он похож на папу. Раньше их сходство было не так заметно. Макс залаял на Дэвида как на чужого, и Иви так разозлилась, что он не узнал её брата, что даже забыла о своих тревогах из-за их последнего прощания. Она просто обняла Дэвида от всей души. Обняла так крепко, что нечаянно придавила Макса, который возмущённо взвизгнул и принялся яростно извиваться, пытаясь освободиться.