– А как он тогда сумел освободиться? Я ведь его привязала. – Да. А я отвязал. Иви медленно поднялась на ноги. У неё дрожали колени. – То есть ты его нашёл? Но как? – Она непонимающе тряхнула головой. – Ты следил за мной утром? Зачем? Почему? Дэвид вздохнул: – Я выгуливал Макса. Он знал, где ты спрятала Брэнди, и побежал к нему, Иви. А я… я просто пошёл за ним. – Ты нашёл Брэнди и привёл домой?! – воскликнула Иви со слезами в голосе. – Но почему? Неужели ты не понимаешь?! Уже завтра папа отправит его в эту школу! А потом его пошлют на войну! – Да, пошлют на войну, – терпеливо повторил Дэвид. – Но честное слово, я не понимаю, что тебя так возмущает, Иви! Ты вяжешь тёплые вещи для солдат, ты устроила в школе сбор средств для Рождественского подарочного фонда… Ты не сидишь сложа руки. Ты прошла курс оказания первой помощи, ты ходишь с мамой щипать корпию, и мама сказала, что ты даже хотела пойти волонтёром в госпиталь. И мне непонятно: ты сама столько делаешь для фронта – но почему-то не хочешь, чтобы Брэнди тоже внёс свою лепту. Он принесёт много пользы, Иви. Наверняка больше, чем приношу я. – Я же тебе объясняла! – Иви повысила голос. – Ты сам пошёл на войну! Это было только твоё решение, тебя никто не заставлял. Ты сам пошёл на призывной пункт и прибавил себе три года, чтобы тебя взяли в армию. И даже те юноши, которых сейчас отправляют на фронт по всеобщей мобилизации, – они всё-таки знают, что такое война. Дэвид уставился на неё, а затем неожиданно запрокинул голову к потолку и рассмеялся. Иви вдруг разглядела, как сильно он похудел и осунулся. Почему-то раньше она этого не замечала и увидела только теперь. Может быть, из-за ракурса. Может, из-за теней, падавших ему на лицо, когда он так смеялся. Он сел на верхнюю ступеньку лестницы – как маленький мальчик, но в настоящей военной форме. Брэнди застыл, с тревогой глядя на хохочущего Дэвида, а Макс прижался к ногам Иви, даже не пытаясь вскарабкаться на колени к Дэвиду, как делал всегда, когда кто-то в его присутствии садился на пол. – Это совсем не смешно! – Да, чёрт возьми, не смешно. – Дэвид покачал головой. – Думаешь, кто-то из нас представлял, что такое война? Ты правда так думаешь, Иви? – Он схватил её за руку и потянул к себе. Иви покачала головой. Её напугал странный блеск в глазах брата. Она попыталась вырвать руку, но Дэвид держал крепко. – Я приехал домой прямиком из окопа, где отовсюду из стен торчат кости. Человеческие черепа, Иви. Части тел. В прошлом году на том же месте шли такие напряжённые бои, что ни у кого просто не было времени хоронить павших. Тела просто запихивали в горизонтальные ходы, вырытые в стенках окопов. Потом были дожди, землю размыло, и всё обрушилось. Знаешь, как от них пахнет? Ты знаешь, Иви? – Нет, – прошептала Иви. Она уже не пыталась вырвать руку, а просто смотрела на брата широко распахнутыми глазами. – От грохота пушек трясётся земля, пули свистят прямо над головой. Из всех ребят, с кем я был в учебном лагере, в живых остались считаные единицы. Почти все погибли – я тебе не говорил? Иви молча покачала головой. – Никто не знает, что такое война, пока не окажется на войне, Иви. – Дэвид притянул её ещё ближе к себе и прошептал, глядя ей прямо в глаза: – Никто. Он отпустил её руку, привалился спиной к лестничным перилам и закрыл глаза. Иви бросилась вниз по лестнице, Брэнди и Макс устремились за ней. Она выскочила из дома, пробежала через весь сад и рухнула на каменную скамейку под старым каштаном у садовой стены. В жаркие летние дни Брэнди любил лежать под этим каштаном, в густой тени от листвы, пронизанной пятнами золотистого света. Никогда прежде Дэвид не говорил с Иви о таких страшных вещах. Никогда прежде он не смотрел на неё так, словно он её ненавидит. Её трясло мелкой дрожью, и она даже не сразу сумела снять с руки металлический браслет, который Дэвид прислал ей в подарок. Этот браслет она носила почти не снимая, и на запястье остался бледный сероватый след. Иви раздвинула заросли высокой травы у скамейки – газоны в саду не подстригали с тех пор, как Джек ушёл на фронт, – вырыла ямку в земле и, закопав браслет, принялась яростно тереть пальцами пятно на запястье. Но оно въелось в кожу и не стиралось. * * * Иви думала, что папа ещё не скоро перестанет сердиться за то, что она спрятала Брэнди, а потом соврала, что не знает, где он. Но папа совсем не сердился. И именно папа нашёл Иви в саду под каштаном, когда она не пришла на ужин, и проводил её в дом, освещая дорогу газовым фонарём. Он ни в чём её не упрекал, не сказал ни единого слова о Брэнди, а просто привёл Иви в кухню, попросил миссис Диксон дать ей хлеба с вареньем, а затем велел идти спать. Следующим утром Китти пришла к Иви в комнату и спросила: – А что случилось? Вчера Дэвид пришёл на ужин белый как привидение и вообще ничего не ел. Это было ужасно. А потом Сара принесла рисовый пудинг и сказала, что хотела отнести ужин к тебе наверх, но тебя не было в спальне. Мама решила, что ты, наверное, забрала Брэнди и сбежала из дома, и назвала папу чёрствым и бессердечным. – Я не хочу об этом говорить, – пробормотала Иви. – Я просто сидела в саду. – Она никогда в жизни не перескажет Китти всё то, что ей наговорил Дэвид. Она просто не сможет это пересказать. Хорошо, что он скоро уедет. Осталось буквально два дня. Она тихо вздохнула. – Так ты со мной разговариваешь? Даже при том, что Брэнди всё равно увезут? Китти уставилась себе под ноги: – Папа его причёсывает в прихожей. Чтобы он был красивым, когда приедет. Ты сделала всё что могла. – Мне кажется, что из него вряд ли выйдет хороший связной, – выпалила Иви. – Он не привык бегать по грязи. И наверняка испугается грохота пушек. – Она снова вспомнила, что вчера говорил Дэвид, и невольно поёжилась. – Не надо так говорить! – сердито воскликнула Китти, а потом шмыгнула носом, прижалась к Иви и крепко её обняла. – Из него выйдет прекрасный связной, самый лучший. Может быть, ему даже дадут медаль. Или отметят за доблесть. Может, у него будет больше наград, чем у Дэвида. Наверняка. Дэвид такой глупый… Он ведь не сам нашёл Брэнди – ему показал Макс… И он мог бы и не приводить Брэнди домой. Не понимаю, зачем он это сделал. – Во сколько поезд? – спросила Иви. – В одиннадцать с чем-то. Папа говорит, что мы можем пойти на вокзал вместе с ним, если клятвенно пообещаем вести себя хорошо. – Китти тряхнула головой. – Я не знаю, что значит вести себя хорошо. Наверное, нам нельзя плакать, а я не уверена, что не заплачу. – Я тоже. – Иви подхватила Макса, который спал в изножье кровати и заворочался у неё на руках, недовольно пофыркивая. Он не любил, когда ему мешают спать. – Но нам всё равно надо пойти. Брэнди уже доводилось кататься на поезде: когда они всей семьёй ездили на каникулы в Шотландию и когда навещали бабушку в Лондоне. Он, кажется, вспомнил вокзал, и Иви подумала, что он был рад выйти куда-то без Макса. Он с любопытством принюхивался, и вертел головой, и совершенно не испугался огромного поезда, с грохотом подошедшего к перрону. Когда Китти присела на корточки и принялась возиться с его ошейником, он завертелся и попытался облизать ей лицо. – Тише, – пробормотала она. – Тебе надо уже привыкать носить письма. – Что ты делаешь, Китти? – спросил папа. – Пора сажать его в поезд, в багажный вагон. – Ну вот. Всё готово. – Китти чмокнула Брэнди в нос и поднялась на ноги. – Я прикрепила записку для инструктора в школе и для солдата, с которым Брэнди поедет во Францию. Я их попросила, чтобы они хорошенько о нём позаботились и вкусно кормили. Я им написала, что он любит мясную подливку. И дала им наш адрес, чтобы они сразу же сообщили, когда он совершит подвиг и получит медаль. Папа молча кивнул. Он не стал говорить Китти, что теперь Брэнди будет солдатом и ему придётся есть то, что едят все остальные. И он не велел ей забрать записку. Он только сказал, что им надо поторопиться, потому что багажный вагон располагался в самом хвосте поезда. Брэнди озадаченно оглянулся, когда его поводок передали проводнику, а Иви, Китти и папа не поднялись в вагон вместе с ним. Но лишь когда дверь закрылась, паровоз дал свисток и поезд тронулся с места, Брэнди окончательно осознал, что они с ним не поедут. Он отчаянно заскрёбся в дверь, но этих звуков было почти не слышно из-за грохота колёс, зато его громкий истошный вой разнёсся по всему перрону. – Брэнди, нет… – прошептала Иви и бросилась вслед уходящему вагону. Поезд ещё не набрал ход. Наверняка ещё можно успеть ухватиться за ручку, распахнуть дверь и выпустить Брэнди. Разве можно спокойно отправить его к чужим людям, когда он так плачет?! Даже папа должен понять… Но поезд уже выезжал за пределы перрона, и отчаянный жалобный вой утонул в громыханье колёс и лязге металла, а Иви и Китти остановились на самом краю платформы, потому что дальше бежать было некуда. Поезд ушёл и увёз с собой Брэнди. Глава двенадцатая – Ну что ж. До свидания. Иви кивнула и подошла обнять брата, но не кинулась ему на шею, как всегда делала раньше, не уткнулась лицом в его колючий форменный китель, а лишь легонько притронулась к его руке и вежливо поцеловала в щёку. Это было вполне разумно. В конце концов, она почти взрослая, ей четырнадцать лет. Ей уже не к лицу детская пылкость. Надо учиться сдержанности. Впрочем, Китти тоже не обняла Дэвида. Последние два дня до отъезда Дэвида Иви старалась его избегать, общалась с ним за столом вполне вежливо и дружелюбно, но когда он предложил прогуляться по пляжу или подняться к руинам аббатства, чтобы вместе порисовать на пленэре, она отказалась, сославшись на усталость. Ей вообще не хотелось гулять – ни с кем и нигде. Они с Китти жутко скучали по Брэнди и, погруженные в свои собственные переживания, совсем не подумали о Максе. Маленький таксик не понимал, что происходит и куда подевался его старший друг. Иви всегда казалось, что Макс и Брэнди не слишком любили друг друга: Брэнди терпел мелкого Макса, а Макс всегда норовил встать впереди Брэнди, чтобы первым получить ласку и угощение. Но теперь Брэнди уехал, и Макс загрустил. Когда Иви и Китти вернулись домой после проводов на вокзале, Макс встретил их, озадаченно виляя хвостом. Он долго стоял на крыльце, глядя в сад, и явно ждал Брэнди. Да, Брэнди вывели на прогулку, а Макса оставили дома, но это было не так уж и необычно. Макс не любил долго гулять: стоило ему хоть немного устать, он сразу куксился и садился на землю, приняв горестный вид. Но теперь-то девчонки вернулись, а значит, и Брэнди должен вернуться. Но его почему-то нет. Возвращаясь с вокзала, Иви и Китти проплакали всю дорогу. Папа это предвидел и захватил с собой два больших носовых платка, но девочки рыдали так горько, что он, кажется, испугался и сбежал на работу ещё на полпути к дому. Иви пришлось взять себя в руки и вести Китти, буквально ослепшую от слёз, домой. Дома их встретил Макс, озадаченный и растерянный, и Иви снова расплакалась. Она подхватила его на руки, и они с Китти поднялись в игровую, где уселись втроём – считая Макса – в одно плетёное кресло и плакали до тех пор, пока не закончились все слёзы, а кресло чуть не развалилось под их общим весом. На следующий день Иви не собиралась долго гулять с Максом. Она думала дойти до конца Сент-Хильдас-Террас и сразу повернуть обратно, рассудив, что Макс уж точно не будет против, а все любимые маршруты дальних прогулок только напомнили бы ей о Брэнди, который, наверное, сейчас уже заперт на псарне в школе дрессировки военных собак. Но Макс решил по-другому. Когда они вышли на улицу, он наотрез отказался поворачивать направо: уселся на землю и возмущённо залаял, когда Иви легонько дёрнула за поводок. Потом он поднялся и решительно зашагал вниз по склону холма. Он провёл Иви через весь центр Уитби – к мосту и дороге, ведущей к утёсам на восточной окраине города. И только когда они подошли к каменной лестнице, поднимающейся к церкви, Иви поняла, куда ведёт её Макс, и резко остановилась. – Нет, Макс. Нет, мой хороший. – Она присела на корточки и заглянула ему в глаза, не обращая внимания на то, что подол её платья волочится по пыльной земле. Сейчас её не волновало, что юная леди должна быть всегда аккуратной и опрятно одетой. Она погладила Макса по голове и ласково дёрнула его за ухо. – Его там нет. Раньше был, а теперь нет. Да, Макс. Наверное, он уже никогда не вернётся. Вчера вечером перед сном Китти решительно заявила, что война скоро закончится – все говорят, что теперь, когда американцы вступили в войну, немцам уж точно настанет капут, – и тогда Брэнди вернётся домой. Иви кивнула и прошептала: – Конечно. Но она не верила, что Брэнди вернётся домой. На войне собаки выполняют задания, с которыми люди не справятся или которые для них слишком рискованны: в том числе бегать по линии фронта в самый разгар боя и доставлять важные сообщения, например с просьбой о подкреплении. Собакам проще, чем людям, потому что они не осознают опасности. Иви очень надеялась, что так и есть и Брэнди действительно не понимает, что рискует жизнью. Пусть лучше он думает, что это такая весёлая нескончаемая игра – пока всё не закончится. Задрав голову, Макс посмотрел на уходящие вверх ступени. Он не любил подниматься по этой лестнице на крутом склоне утёса и всегда просился на руки. Но сейчас он решительно поставил переднюю лапу на нижнюю ступеньку и принялся карабкаться вверх, впервые в жизни. Иви попыталась его удержать, но он не послушался, а когда она взяла его на руки, стал скулить и вырываться, и ей пришлось его отпустить. Как только она поставила его на землю, он снова начал взбираться по лестнице. Иви смирилась с его упрямством и пошла следом за ним, до самого верха и дальше, мимо церкви, к тропе вдоль обрыва. Когда они добрались до старого заброшенного сарая, Макс принялся скрести лапами дверь, пока Иви не отодвинула засов и не впустила его внутрь. Он обнюхал каждый уголок, хотя сразу было понятно, что Брэнди там нет, а потом уселся на пол посреди крошечного помещения и завыл почти так же громко и горестно, как выл сам Брэнди в вагоне уходящего поезда. С тех пор Иви гуляла с ним только в саду за домом. Мама с папой пошли провожать Дэвида на вокзал, но Китти расплакалась при одном только упоминании о вокзале, и они с Иви остались дома. – Прости меня, Иви, – тихо сказал ей Дэвид, уже стоя в дверях. – Я… я не хотел тебя огорчать. – Я понимаю. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то вымученной. – До свидания, Дэвид, и… береги себя. – Она сдержанно коснулась его плеча и чуть не расплакалась, когда он спустился с крыльца и обернулся, чтобы помахать им с Китти в последний раз. – Знаешь, – пробормотала Китти, – мне почти хочется, чтобы скорее началась школа.