4 Оперативное совещание УВД Южноморского района подходило к концу. Слово было предоставлено заместителю прокурора, юристу 3-го класса Эрнесту Леопольдовичу Угорскому, восседавшему по правую – руководящую – руку полковника Сичинавы. Перед Угорским лежала плотно набитая документами папка, с которой он на протяжении всего совещания активно общался. Вот и сейчас, поблагодарив кивком полковника, извлек из папки стопочку, пошуршал ею, сверяясь, и заговорил хорошо поставленным баритоном все о том же – о внезапном вале преступности, захлестнувшем Южноморск. Зам прокурора счел необходимым привести наиболее вопиющие правонарушения в хронологический порядок и рассчитать их по номерам. Первый: появление сексуального маньяка и череда зверских изнасилований. Второй: странное нападение группой неизвестных, чьи личности пока, к сожалению, установить не удалось, на «Амфитриту», и еще более странное их обезвреживание силами одного-единственного отпускника из Санкт-Петербурга. Третий: изнасилование и избиение Ольги Филиппенко, в котором пострадавшая обвинила упомянутого выше отпускника, согласно предъявленным документам, Игоря Викторовича Сурова. Четвертый: драка возле городского пляжа, в которой вновь фигурирует все тот же Игорь Суров. Пятый: нападение на автоколонну ФСБ, перевозившую опять-таки Сурова и обезвреженных им налетчиков. В перестрелке с неизвестными преступниками убито двое и ранено пятеро сотрудников госбезопасности. Шестой: нападение другой группы неизвестных преступников на группу, напавшую на автоколонну. Результат завязавшегося между преступными группами боя: шесть трупов с огнестрельными ранениями, причем ни один до сих пор не идентифицирован. Кроме того, преступниками был сбит вертолет МВД, экипаж и находившиеся на борту сотрудники, к несчастью, погибли. Прошу почтить их светлую память минутой молчания… (Все встают и продолжают молчать стоя. Угорский краем глаза засекает время и присоединяется к коллективу.) Седьмой: исчезновение Сурова и налетчиков на «Амфитриту». Выделяю этот факт отдельным эпизодом, поскольку нам неизвестно, когда они исчезли: во время первого нападения, в процессе второго или же в промежутке между ними… Восьмой: исчезновение эстонского бизнесмена Томаса Вейдле, который, как установлено ФСБ, за день до своего исчезновения имел приватную беседу с директором «Амфитриты» Станиславом Кульчицким. Девятый: поспешное и немотивированное бегство вышеупомянутого Кульчицкого за пределы нашей юрисдикции. Согласно непроверенным данным – в Польшу. Десятый: нападение на трактир «Радомир», что на улице имени И. А. Ильина, предпринятое группой неизвестных именно в то время, когда в трактире происходила незапланированная встреча известного американского бизнесмена и общественного деятеля Стэнли Эббота с патриотически-настроенными гражданами нашего города. Трактир был цинично и с особой жестокостью забросан продуктами питания с исчерпанным сроком годности и, хотя на этот раз, к счастью, обошлось без жертв, моральные потери не поддаются точному исчислению… Наконец одиннадцатый, расчет закончен: сегодняшняя перестрелка в отеле «Фанагория» между силами правопорядка и неизвестными, забаррикадировавшимися (прошу обратить на этот факт особое внимание) в номере, который занимал до своего задержания и последующего исчезновения… Игорь Суров! Двое полицейских ранено. Со стороны неустановленных правонарушителей трое убитых; один в тяжелом состоянии доставлен в больницу и, естественно, взять с него показания в ближайшее время не представляется возможным. Тут зам прокурора организовал драматическую паузу, плеснул себе нарзанчику, освежился и продолжил, уже не глядя в бумажку. – Товарищи, давайте просуммируем факты. Что в перечисленных эпизодах, прежде всего, бросается в глаза? – Прошу прощения, Эрнест Леопольдович, – поднял руку затосковавший Мамчур, – это конкретный вопрос или риторический? – Свои соображения, капитан, вы можете изложить после моего выступления, если, конечно, Нугзар Константинович предоставит вам слово. – Попросит – предоставлю, – буркнул Сичинава. – Я повторю с вашего позволения свой вопрос. Что, прежде всего, бросается в глаза в этой длинной череде безобразных преступлений? Прежде всего, товарищи офицеры, бросается в глаза активное фигурирование в них одного и того же человека, которого все вы видели, знаете, так как совсем недавно он провел в вашем изоляторе некоторое время и, насколько мне известно, оставил по себе неизгладимые впечатления. Не так ли, капитан? – Если вы о портовом ворюге Челкаше, товарищ зам прокурора, то он у нас до сих пор сидит в изоляторе и продолжает активно производить неизгладимые впечатления, – не моргнув глазом, отбрил прокурорского Мамчур. – Вы прекрасно поняли, кого я имею в виду. Этот человек упоминается в семи перечисленных мною эпизодах, и еще, по крайней мере, в трех-четырех мог принимать участие. Я, разумеется, говорю об Игоре Суровее. Сегодня прокурор края опротестовал решение Большого Жюри, якобы не обнаружившего в действиях Сурова состава преступления, и не только подписал ордер на его арест, но и объявил его во всероссийский розыск! Угорский обвел взглядом присутствующих, словно проверяя произведенное своим сенсационным сообщением впечатление. Милиционеры – кто в форме, кто без, – сидели с виду внимательные, серьезные и даже озабоченные, явных признаков скуки или нетерпения никто не проявлял. Уважение к представителю прокуратуры было налицо. Причем все так увлеклись оказанием оного, что даже не встрепенулись полюбопытствовать: что конкретно этому Сурову инкриминируется. А инкриминировалось этому парню много чего: от простого хулиганства до государственного саботажа. – Необходимо упомянуть, товарищи, вот еще о чем, – озабоченно нахмурился Угорский. – Известно, что через два дня в нашем городе должно состояться важное и торжественное мероприятие – освящение Кафедрального Собора. Ожидается множество высокопоставленных гостей, в том числе первый вице-премьер и министр культуры. По религиозной линии возможен приезд самого митрополита Всея Руси! Естественно, что и краевой центр и федеральный весьма обеспокоены сложившейся в нашем городе криминогенной обстановкой. Не подлежит сомнению, что определенные силы хотят сорвать это важное мероприятие. Более того, внести хаос и смуту в нашу жизнь. Слишком многим не нравится то, как мы живем. Претит им, что в нынешней России, при существующей власти и при действующей Конституции можно жить вполне цивилизованной жизнью, не уступающей по качеству самым передовым международным образцам. Причем не нравится это как внутренним антиконституционным силам, так и внешним антироссийски настроенным кругам. Учитывая вышесказанное, было принято решение просить квалифицированной помощи у Краснодара и Москвы. И просьба наша была удовлетворена. Помощь нам будет оказана, товарищи! Уже сегодня ночью прибудут первые ее ласточки: опытные оперативные работники угрозыска, следователи по особо важным делам, а также специальные антитеррористические подразделения ФСБ и МВД. Кроме того, хочу сообщить вам по секрету, приведен в боевую готовность отдельный спецбатальон ОМОН-а, который в случае необходимости, может быть переброшен к нам на подмогу в течение двух-трех часов из района своей дислокации. А дислоцируется он сами понимаете где… Последняя новость, по-видимому, действительно оказалась для милиционеров новостью, – послышался шепот, ропот, робкие попытки осмысления и сомнения… И хотя Угорский даже бровью не повел, не заметить, что он буквально упивается произведенным эффектом, мог только слепой. Наупивавшись, поднял руку, призывая к тишине, и завершил свое блестящее выступление канцелярской рутиной – напоминанием о строгом хранении служебной тайны, проявлении неусыпной бдительности и прочих похвальных качествах, которыми неизменно отличались сотрудники правоохранительных органов. И о тесном взаимодействии с прокуратурой и даже с муниципальной полицией упомянуть не забыл… Угорский умолк, поблагодарил за внимание, взглянул на часы и, извинившись, попросил у полковника разрешения покинуть совещание в виду неотложных дел государственной важности. Сичинава немедленно удовлетворил просьбу гостя, после чего, дав подчиненным несколько конкретных персональных указаний, объявил совещание закрытым. Правда, не для всех. Например, для Мамчура и Аргутинова заседание продолжилось… – Ни у кого в глотке не пересохло, ребята? – осведомился первым делом Сичинава, как только остался с обоими капитанами наедине. – Да у меня там, Нугзар Константинович, вообще постоянный сушняк, – признался Мамчур. Аргутинов многозначительно промолчал. – Кофе, чай, лимонад, минералка? – Молоко, кефир, яблочный сок, – саркастически продолжил Мамчур, но тут же взмолился: – Что, даже пива нет, Нугзар Константинович?! – Мне первое, – сказал Аргутинов. – Из чьего списка? – не сдержал улыбки полковник. – Бери из обоих, – посоветовал Мамчур. – Одно с другим смешаешь, сахарку добавишь – уже сыт, на обед тратиться не надо… – Кто о чем, а Мамчур о холяве, – прокомментировал Аргутинов. – Лариса, – склонился Сичинава над селектором – сделай два кофе, пожалуйста. И лимончик организуй… – Лимончик мне? – скривился Мамчур. – Нам, – сказал Сичинава. – Ты же пива хотел… – Разве что в качестве запивки… Полковник хмыкнул и полез в холодильник, сработанный в виде служебного сейфа с номерным замком. На свет появились три рюмки, один бокал, початая бутылка греческого коньяка и цельная банка пива «Holstein». Мамчур просиял и с возгласом «С вашего позволения, Нугзар Константинович» сорвал с банки кольцо и, проигнорировав промежуточное звено в виде бокала, перелил добрых две трети ее содержимого в свою утробу. – Barbaros[81], – не замедлил с комментарием Аргутинов. – Каюсь, – развел руками Мамчур, – слаб на дармовую выпивку. Являюсь прямым потомком ходынских холявщиков. – Самое главное, Николай, что ты пить умеешь, – изрек Сичинава. – Дай Бог, чтобы к осени вся эта катавасия улеглась. Возьму тебя с собой в Мингрелию, будешь за наше село на свадьбах выступать. Там у нас на свадьбах традиция такая – соревноваться, кто кого перепьет. По одну сторону стола команда жениха, по другую – невесты… Правда, коньяк у нас не пьют, только домашнее вино. Зато – ведрами… Появилась секретарша с подносом, на котором стояли две чашечки кофе по-турецки и тарелочка с прозрачными ломтиками лимона. Проворно расставив угощенье, пожелала приятного аппетита, метнула в Аргутинова выразительный взгляд и удалилась. – Нугзар Константинович, – посерьезнел Мамчур, – раз такое дело, я готов с завтрашнего дня вообще перейти исключительно на домашнее вино. В целях, так сказать, повышения боевого опыта и мастерства. Так что дайте знать там своим, чтобы пару-тройку бочек на это благое дело выслали, а уж я не подведу! Сичинава усмехнулся, погрустнел. – Им-то не жалко, Николай. Хоть десять бочек пришлют. Но как их сюда доставить? На подводной лодке, что ли?.. Ладно, не будем о грустном, будем здоровы и удачливы, ребята! Мамчур с Сичинавой опрокинули свои рюмки одним махом. Аргутинов церемонно пригубил, задумчиво пожевал, анализируя букет. – Вот, товарищи офицеры, полюбуйтесь на этого фоторобота, – перешел полковник к делу, доставая из стола соответствующий снимок. – Новогодняя открытка в качестве наводки, – это что-то новенькое в нашей практике, – дал свое заключение Аргутинов. – Да это же Аникеев, только с бородой! – узнал приятеля Мамчур. – Ни фига себе Саня удумал – под Деда Мороза загримироваться… А зачем фоторобот, товарищ полковник? Он что-то натворил? – Не что-то, Николай, а чего только!.. Дебош в общественном месте, оказание сопротивления сотрудникам милиции при задержании, антиконституционная пропаганда, клеветнические высказывания в адрес законной власти, чинение препятствий в отправлении православного культа в соборе имени Казачетынской Богоматери, оскорбление чувств верующих, циническое издевательство над атеистическим убеждениями отдельных граждан… – Интересно, какого лешего его в Казачий Тын понесло? – задался конкретным вопросом Мамчур. – Видимо, что-то действительно серьезное. По доброй воле в такую дыру не поедешь, – заметил Аргутинов. – А главное, зачем было под Деда Мороза косить? Кого он хотел ввести в заблуждение, тем более, когда на дворе лето?! – не стал скрывать своего раздражения Сичинава. – Судя по инкриминируемому ему, он косил не под Деда Мороза, а под ветхозаветного пророка, – сказал Аргутинов. – И что это нам дает? – Пока ничего. Но может дать, если станет известно над чем он там, в своей частной конторе, трудился, какое дело вел, – рассудил Аргутинов и взглянул на Мамчура. Сичинава последовал его примеру. Мамчур тем временем горестно взирал на свою пустую рюмку, и удовлетворять любопытство присутствующих явно не спешил. Сичинава, не меняя строго-вопросительного выражения лица, наполнил рюмки. Выпили молча. Создавшая оперативная обстановка не благоприятствовала произнесению тостов. – Тут вот какое дело, Нугзар Константинович, – приступил к делу Мамчур, расправившись с рюмкой и остатками пива. – Чем занимался в последнее время Аникеев и под кого конкретно копал, мне известно. Но я не знаю главного – кто его финансирует, чьи заказы он выполняет… – Не знаешь, но догадываешься? – уточнил Аргутинов. – Мало ли о чем я догадываюсь, – пожал могучими плечами Мамчур. – Не темни, Микола, – попросил Сичинава, – начал, так продолжай… – Ладно. Скажу. Аникеев копал, да и сейчас наверняка все еще копает, не под Угря, не под мэра, не под губернатора, не под Президента Всея Руси, а под Лядова… Аргутинов, пригубливавший в это время свою рюмку, застыл, не донеся ее до рта. Сичинава забыл щелкнуть зажигалкой у кончика своей неизменной сигары. – Что он надеется на Лядова нарыть? – полковник, наконец, закурил и откинулся на спинку стула.