Нет, он не стал кидать в бывших друзей камнями. Он пока просто сел. Как будто появление Синеглазки прибавило ему силы. – Что ты хочешь сказать? – холодно уронил на вожака Скелет. – А то, что в этой войне нет союзников, – ответил Янус. И еще улыбнулся. По-доброму так, приветливо. – И друзей тоже. У каждого за плечом свой персональный бог, и мы не знаем, кто в каких у них там, – он многозначительно глянул в потолок, – отношениях. Чудовище передернула плечами. Что касается ее стороны – сомневаться не приходилось. Про Ворона с Белобрысой – тоже все было понятно. А Янус? Вдруг он еще с ними? – Уходите отсюда! – решительно произнес бывший вожак. – Это мой Дом. Как только вы отсюда уберетесь, война вместе с вами уберется в какое-нибудь другое место. И здесь станет тихо. Чудовище заметила, что стоит с открытым ртом, и громко сглотнула, чтобы прогнать наваждение. Что это такое сейчас Янус сказал? Она дернулась ответить, но Скелет опередил ее: – Здесь, – он особенно выделил это слово, – тихо не станет. Но если ты хочешь остаться и чтобы тебе никто не мешал… Об этом тебе надо говорить не с нами. И он потопал на выход. – Э! Куда? – только и смогла пискнуть Чудовище. Как? И это все? Вот так взял и ушел? Без попытки надавать по кумполу этому зазнавшемуся Янусу? Скелет не оборачивался. Он уходил. Ему все равно, идет за ним кто-нибудь или нет? – И ты иди, – тихо произнесла Синеглазка. Вид у нее: сейчас с гранатой встанет и бросится под ближайший танк. – Зачем? – Чудовище запуталась окончательно. – Дом никогда не будет чей-то. Скоро сюда вернется Ворон. Томиловы непременно придут. Опять Лаума будет челюсть ронять. Жалус… Еще неизвестно, кого они за собой подтянут. У них там этих богов – кошелка. Они вас выкурят. Янус с Синеглазкой смотрели одинаково. С холодным презрением. Ну да, если кого и выкурят отсюда, то не их. Кто свой, кто чужой – выбор сделан. Чудовище выскочила из комнаты, на секунду замешкалась, забыв, в какую сторону бежать. Дернулась к лестнице на третий этаж, быстро опомнилась и побежала по коридору к выходу. В одной из комнат показалось, что кто-то стоит. Вернулась – пусто. Битый кирпич, осколки бутылок, грязь. Под тяжелой ногой прошуршала осыпавшаяся известка. Белая блузка, серая юбка. Лаума уверенной походкой победительницы завернула в комнату, где остался вожак. Чудовище рванула обратно. Еле вписалась в поворот. Янус около окна, Синеглазка копается в принесенной сумке. Во взгляде удивление. Что забыла? Чудовище снова вываливалась в коридор. Показалось, что за спиной прошуршали шаги. Но оборачиваться не стала. Морок. Специально отвлекают, пытаются запугать. Скелет стоял под тополями и смотрел на макушки старых деревьев. – Я думал, ты вообще не выйдешь, – недовольно произнес он. – Тебе там до того понравилось, что уже все… Выбрала себе в покровители старых богов. Скрежещущий, подпрыгивающий звук вырулил из небытия и стал приближаться. Сквозь грохот машин, шарканье пешеходов, хлопающие двери, щелкающие ручки окон и фрамуг. – Я же с тобой, – заторопилась Чудовище. – Нам нужен конь, – проговорил Скелет. – Живой? Им сейчас как раз коня не хватает. Веселого такого, умеющего бить чечетку. – Они из-за чего-то поссорились. – Янус с Вороном? – Нет, древнегреческие боги. – Скелет поморщился от непонятливости Чудовища. – С чего началась Троянская война? – С чего? Скелет вытащил руку из кармана, протягивая Чудовищу свой мобильный. На экране мерцала страница Интернета: – Богиня раздора Эрида подкинула трем богиням, Гере, Афине и Афродите, яблоко с надписью «достойнейшей». Сами решить, кому оно принадлежит, богини не смогли. И тогда Зевс присудил разобрать их спор пастуху Парису. Афродита пообещала Парису самую красивую на свете женщину, Елену, если он отдаст яблоко ей. Он так и сделал. Афина с Герой обиделись. Вот почему троянцам, к которым сбежал Парис с Еленой, помогала Афродита, а ахейцам, приехавшим Елену отнимать, Гера и Афина. – И где же здесь конь? – Ахейцы не могли победить троянцев, и тогда герой Одиссей придумал фокус с конем. Из дерева была выточена огромная фигура коня, в нее влез отряд ахейцев, а остальное войско сделало вид, что уходит от стен Трои. Троянцы внесли фигуру в город, а ночью из нее вылезли ахейцы, открыли ворота города, впустили вернувшиеся войска, и все вместе разграбили город. Если бы мы знали, из-за чего все это произошло, нам было бы проще. – А конь? – Конь – это лазутчик. Тот, кто проникнет в стан врага и откроет ворота. – Но там ведь уже побывал Ворон с Белобрысой. – Думаешь, они откроют ворота города? Громыхающий звук достиг своего пика и смолк. Под тополями стоял Никодим. В тех же тугих вельветовых шортиках и с неизменным самосвалом. Правда, теперь грузовик был не такой блестяще-новый, но выглядел вполне себе еще воинственно, с задранным кверху ковшом. Вражеские военачальники торопятся выдвинуть все силы – сначала Томилов-старший, потом Синеглазка, теперь Томилов-младший. Страшно подумать, кто остался в запасных полках. Чудовище не заметила, как умильно улыбнулась. – А я тебя знаю, – резко перешла на пищащий тон она. – Ты Никодим. – И я тебя знаю, – не остался в долгу карапуз. – Мне сестра говорила, что ты плохая. Улыбка застыла на лице Чудовища. Готовая порция «уси-пуси» с языка упала обратно в рот, а оттуда булькнула в желудок. Миленько так… первое слово, и уже гадости. – Правильно сказала, – поддакнул Скелет. У! Предатель. – А почему ты один? Действительно. Из Чудовища выветрились остатки умильности. За Никодимом придет Белобрысая с верным оруженосцем. Снова будет драка. На сантименты времени нет. – Снежана сказала, что будет ждать меня здесь, – важно доложил карапуз и подтянул поближе свой самосвал. – Но она уже ушла, – мстительно произнесла Чудовище, желая увидеть на лице карапуза растерянность. Пусть, пусть поплачет, пусть порасстраивается, пускай попросит помощи. Если никто не идет ему на подмогу, никто не обходит дом с тыла, не занимает круговую оборону… Слушайте, а сколько Никодиму лет, что он один разгуливает? – Придет скоро. – Карапуз взял самосвал на короткий поводок, машина мало что в воздухе не повисла. – А почему ты мокрая? За всеми волнениями и переживаниями Чудовище забыла об утреннем купании. Видок у нее сейчас, наверное… Неудивительно, что Скелет в ее сторону и не смотрит. И как эта мелочь пузатая разглядела, что она с утра в прудик окуналась? – Простудиться хочу, – огрызнулась Чудовище. Какой въедливый карапуз. Недаром ему дали такое дурацкое имя. – Катись отсюда. Нет здесь твоей сестры. И на всякий случай кинула взгляд вверх-вниз по улице – не появляются ли где пики авангарда. – Есть. Для своих пяти или шести лет карапуз выглядел вполне себе самостоятельным товарищем. Взрослых не боялся, от одиночества не страдал. – Она там. И он кивнул на Дом. Трехэтажный, с выступающей вперед центральной частью, с торчащей из-под крыши балкой. Они об одном и том же Доме говорят? Может, юноша улицей ошибся? У маленьких это бывает. Чудовище почесала нос. Белобрысая здесь, конечно, была часа два назад. А то и все три. Но они ушли. Вместе с Вороном и умотали. Может быть, втихаря она пробралась обратно? Лежит в засаде? Сейчас как выскочит… – В Доме? Скелет смотрит напряженно, словно готовится наброситься на Никодима и… съесть, что ли? – Не, за Домом. Она меня водила. Там хорошо. Малыш снова поддернул самосвал. Машина громыхнула пластмассовыми колесами. Скелет первым пошел вокруг Дома. Чудовище побежала следом. – Вам нельзя! – Самосвал громыхал. – Она говорила, это только для своих. Стойте! – Мы свои, – неубедительно врала Чудовище. А Скелет ничего не врал. Просто шел, хрустел кустами и сухостоем. Много его здесь. Чудовище и не видела никогда, какой за Домом парк, а в нем сухие деревья. Старые, скособоченные. Раньше их вроде как не было. Может, с третьего этажа не видно? – Снежана! – обиженно заорал карапуз. – Снежан! Они сами! Снежана! Он бежал, экскаватор, перевернутый кверху колесами, подпрыгивал. Чудовище приметила тропинку. Здесь ходили. По крайней мере последнее время. Бросилась за карапузом. Два шага! Она его сейчас догонит. Мир дернулся. Колени, живот, ладони вспыхнули от боли. Надо же, как она навернулась! Карапуз уверенно почесал за сухостой. Последний раз подпрыгнул самосвал. Скелет вернулся, присел около Чудовища на корточках.