– Боря, слушай сюда, – приняв доклад о готовности к бою, заговорил Рыченков. – Отправляйся к кормовому орудию и становись за наводчика. Я тремя орудиями буду работать по крейсеру. На него же задействую и дальномеры. Твоя задача – пара эсминцев. Никто лучше тебя не управится с этим, даже если всеми четырьмя пушками станем палить по ним. А ты и без дальномера хорошо отстреляешься. – Вообще-то мне нужно нарабатывать командирскую практику. – Наработаешь еще. А сейчас лучше использовать твои таланты, – похлопал его по плечу старый моряк. Выглядело это как-то… по-отечески, что ли. Дорофей Тарасович был ниже чуть не на голову, да и сложением не выделялся, чего не сказать о статном и возмужавшем подопечном. Борис прошел к нижнему кормовому орудию, понаблюдал какое-то время за суетой возле него. Не хотелось отстранять штатного наводчика. Все же это обидно. Получается, что выказывают недоверие. Но Рыченков прав. Верный Яков замер неподалеку. Мешать не станет, но и приглядит на всякий случай. А то мало ли. Его подопечному вечно неймется. Любит он хватать своим телом всякие осколки. А так, глядишь, и поспеет с «Аптечкой». – Ну что, Максим, позволишь мне твоего зверя использовать? – тронув парнишку-наводчика за плечо, спросил Борис. – А? Ваше благородие, – вытянулся паренек, до этого деловито проверявший оптику. – Ну так как? – кивая в сторону орудия, уточнил Борис. – Так точно, ваше благородие. Голос вроде и не дрогнул, и всем видом показывает усердие и рвение в службе. Но именно это-то указывает на то, что паренька подобное недоверие задевает за живое. Знает, насколько хорошо Измайлов управляется с пушкой. О втором таком наводчике слышать не приходилось. Но какое это имеет значение, если от орудия отстранили именно его? – Ничего, братец, будут еще у тебя бои. Для того и готовим, – ободряюще похлопал его по плечу Борис. После чего подступился к орудию. Тем временем над кораблем послышался голос, усиленный медным рупором. Командир плутонга, будучи на дальномерном мостике, выкрикивал направление и дистанцию до цели. Но, к удивлению орудийного расчета, Измайлов явно не довернул ствол до указанной цели. Русские миноносцы начали отворачивать влево, обходя противника по дуге. Уругвайцы среагировали на это, и шесть их миноносцев начали смещаться в сторону русских кораблей, препятствуя обходу крейсера и эсминцев. Ну и, как им казалось, отсекая противника от транспорта и «Новика». Борис навел орудие в головной эсминец. Зная размерения корабля, прикинул дистанцию. Определил направление. Все так же навскидку взял упреждение и возвышение, мысленно прикидывая траекторию снаряда. Три орудия уже рявкнули, посылая свои гостинцы крейсеру, а Измайлов все еще приноравливался, пытаясь нащупать то самое ощущение единения с орудием. Казалось, вот сейчас. Еще немного. Самую малость. Но нечто незримое всякий раз ускользало, срываясь в самый последний момент. Отчаявшись почувствовать это, он активировал «Наводчика» и наконец выстрелил. Тело орудия лягнуло, откатившись по направляющим, а затем плавно вернулось обратно. – Снаряд, – привычно скомандовал Борис. Лязгнул замок. Гулко и звонко брякнулась о палубу латунная гильза. Шорох нового снаряда, входящего в казенник. Лязг закрывающегося замка. – В стволе, – с легким толчком в правое плечо доложил замковый. Борис словно прикипел к панораме, продолжая сопровождать цель. Наконец снаряд упал, взметнув столб воды. Взрыватели чуткие, поэтому срабатывают даже от удара о воду. Оно и хорошо. Его рассмотреть куда проще, чем всплеск упавшей болванки. Недолет. И скорость определил неверно. А вот с направлением движения эсминца полный порядок. Вынес упреждение чуть вперед. Увеличил возвышение. Выстрел! Пока расчет заряжает орудие, Измайлов продолжает следить за результатом, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. На то, что остальные орудия бьют как метроном и даже уже добились одного попадания. Что по «Новику» стреляют все три корабля и вокруг него постоянно возникают всплески. Только с пятым снарядом ему удалось-таки попасть по головному эсминцу. Еще два выстрела, один из которых случился промахом. А потом на Бориса накатила та самая уверенность, когда он точно представлял, куда и как полетит снаряд. Эсминец, конечно, меньше крейсера и дистанция – более шести с половиной тысяч метров, н-но… – Братцы, а теперь старайтесь, как черти. Заряжайте так быстро, как только можете, – все так же не отрываясь от прицела, задорно скомандовал он. Расчет едва поспевал за Борисом, который стрелял сразу по получении доклада замкового. Измайлов умудрялся постоянно удерживать в воздухе по три снаряда, безошибочно внося поправки в зависимости от маневра оказавшегося под накрытием уругвайца. Мимо цели уходил только каждый третий выстрел. Да и то из-за неумолимой статистики разброса. Вскоре на головном разгорелся пожар и он отвернул, выходя из боя. Одну из труб разнесло в клочья прямым попаданием, и эсминец заволокло дымом. Вообще-то не тот калибр, чтобы так-то навредить. Скорее всего, там случилось еще что-то. Борис перенес огонь на второй. И тут уж ему не пришлось приноравливаться. Он с ходу взял противника под накрытие и уже вторым выстрелом добился попадания. Четвертый снаряд, наверное, угодил в минный аппарат, уж больно серьезно рвануло, далеко разметав обломки и куски обшивки корпуса. Ну что тут сказать, лучше уж гигроскопичный пироксилин с риском отсыреть, чем динамит, способный детонировать от неудачно прилетевшего осколка. Повреждения от поверхностного взрыва оказались более чем серьезными. Но уругвайца это не убило. Он даже сохранил ход и управление, хотя и замедлился. Отвернувшись кормой, он поставил дымы и вскоре не только скрылся сам, но и сумел укрыть товарища, вышедшего из боя раньше. Борис тут же перенес огонь на крейсер и снова взял под накрытие первым же выстрелом. И даже добился попадания. А потом, как метроном, посылал в противника один снаряд за другим. При этом он неизменно попадал в цель, которая на этот раз была куда больше и менее маневренной. Борис настолько увлекся стрельбой, что только в самый последний момент увидел «Садко», уже сблизившегося с крейсером для торпедной атаки. Противник по нему не стрелял. Слишком частые попадания и беспрерывный визг осколков либо выкосили палубную команду и обслугу орудий, либо загнали в укрытия. Так что катеру никто не мешал. Миг – и на его носу вспухло облачко порохового дыма. А через несколько секунд под правым бортом избитого, но все еще не получившего серьезных повреждений корабля взметнулся огромный столб воды, доставший до клотика фок-мачты. – Прекратить огонь, – раздался голос Рыченкова, измененный медью рупора. Вторя ему, засвистала боцманская дудка. Борис вновь перевел взгляд на катер. Сысоев отходил по всем правилам, укрываясь за дымами. Мало ли кто пальнет в спину? «Садко» слишком близко к подбитому кораблю, и его вполне могут обстрелять из винтовок или «Гатлингов». Взгляд в сторону дымовой завесы, поставленной одним из эсминцев. Как раз в этот момент в нее ворвались два катера из числа сопровождавших танкер. Какое-то время они отсутствовали, а затем появились. И практически одновременно с этим один за другим раздались два мощных взрыва. У сражающихся в стороне миноносцев дело также подходило к развязке. Два уругвайца потеряли ход и были атакованы катерами, которые прикрывали своим огнем русские миноносцы. Снаряды с успехом опустошали палубы кораблей, но не могли нанести сколь-нибудь существенного вреда. Единственное, что им удалось, – это повредить дымовые трубы, в результате чего противник и потерял ход. Точку же в этом противостоянии поставили торпеды. – Жаль, что до базы далеко, – встретил Бориса на мостике Рыченков. – Можно было бы увести призами на буксире. – Да ну его, возиться еще со старьем. Если бы не «Альбатрос», то у них вообще никаких шансов догнать нас не было бы, – удивляясь отсутствию лога победы, возразил Измайлов. – А кто тебе сказал, что мы так просто их отпустили бы? Не стоит быть чересчур рачительным и бережливым, Боря. Боевой опыт можно получить только в бою и никак иначе. Так что дрались бы с ними в любом случае. При таком-то перевесе глупо бы было игнорировать. – Дорофей Тарасович, а куда это мы? – только теперь обратив внимание на курс «Новика», поинтересовался Измайлов. – Я же говорю: глупо отпускать добычу. Пусть волчата еще малость ее потреплют. Как с призами, твоя правда, возиться не особо хочется. Но отправить на дно сам бог велел. Если уж дергать уругвайцев за усы, то делать это нужно побольнее. Пусть будет им наука на будущее. Глава 26 Нет предела совершенству – Здравствуйте, Борис Николаевич. – Здравствуйте, Константин Матвеевич, – поднимаясь навстречу гостю, поздоровался Измайлов. Он расположился на прогулочной палубе «Пилигрима». Плавмастерская одновременно являлась и учебным центром отряда. Именно здесь располагались классы, в которых проводились занятия с членами экипажа. Борис и не думал прекращать ковать будущие кадры. Ну коли взялся за что-то, делай это хорошо. Вот он и старается. Сам Измайлов также не прерывает занятий. В настоящий момент получает знания, чтобы закрыть полный курс университета. А там встанет на тернистый академический путь, сиречь к докторской диссертации. Он уже достиг высшей ступени в области изобразительного искусства, и теперь нет никаких препятствий для бесконечного роста ступеней развития. Хм. Если отбросить налоги, причитающиеся его величеству, выделить долю своим людям, хотя он им ничего не должен, так как изрядно влил в них авансом, то у него останется еще столько, что он разом возьмет тринадцатую ступень и встанет на путь к четырнадцатой. А это пятнадцать миллионов очков свободного опыта. Вот только простой рост его не устраивал. Измайлову мало быть действительным членом академии художеств. Для избранного им пути необходимо техническое образование. С имеющимся сейчас выше капитана второго ранга не подняться, что Измайлова не устраивало в корне. И вообще, как выяснилось, Борису интересно не только ходить по краю, но и создавать что-то новое. Никакой фигуры речи. Тот же акваланг. Измайлов имел только поверхностное представление, что это и как должно работать. Все остальное пришлось додумывать и изобретать с нуля. И, между прочим, не ему лично. Отчего присутствовал эдакий налет разочарования. Имея же соответствующее образование, он сможет управляться и сам если не со всем, то с многим. – Чаю? У нас великолепная выпечка, – предложил Борис старшему военному советнику при президенте де Каррильо. – Не откажусь. Признаться, уже устал от парагвайской кухни. Кстати, у вас, случайно, нет гречки и ржаного хлеба? – Гречку с молоком? – Было бы неплохо. – Вестовой, гречку с молоком и корзинку ржаного хлеба, – распорядился Борис. – С чем пожаловали из столицы? – вновь обращаясь к Горскому, поинтересовался Измайлов. – Ну так, вашими молитвами, Борис Николаевич. Вы столько шуму наделали, что мне едва удается усмирить поднимающуюся бурю. Ей-богу, прямо и не знаю, что было бы лучше: сиди вы в тиши или вот такое беспокойство. – Признаться, не совсем понимаю. По моему разумению, наша задача в том, чтобы наносить болезненные удары по Уругваю, дабы вывести его из войны. И пока мы со своей задачей справляемся. Разве нет? – Да, но бить в болезненные точки де Каррильо вам никто не говорил, – хмыкнув, заметил капитан второго ранга. – А вот теперь не понял, – вздернул бровь Борис. Номинально старшим офицером среди объединившихся капитанов был Рыченков, но это для сторонней публики. Горский же прекрасно знал, кто командует отрядом в действительности. – А что тут непонятного? По самым скромным прикидкам, вы подняли одного только опыта миллионов тридцать. И все беспошлинно. – Вообще-то девятнадцать. А с учетом разгромленного отряда – около двадцати. И по деньгам не так много, как может показаться господину президенту. Но если его так корежит, то к чему было соглашаться на выставленные мною условия? Борис не стал ничего изобретать и просто озвучил президенту условия, на которых служил у де Кастро. Находясь на службе, он мог открыто использовать характерников и проворачивать операции с опытом, не опасаясь обвинений в посягательстве на устои. – Он такого не ожидал. Ага. Спасибо, братец, – принимая тарелку с кашей и корзинку черного хлеба, поблагодарил кавторанг вестового. – Он думал, что вы провернете нечто вроде потопления броненосного отряда де Падилья. Как результат, Уругвай лишится явного преимущества, после чего последует наступление Парагвая и принуждение противника к миру. А на деле вы занялись грабежом. – Попытка минирования кораблей провалилась, и я вам об этом докладывал. – Но и ваши потуги отвлечь силы с линии фронта для охраны тыла также не привели к успеху. Да, уругвайцы собрали отряд для вашего уничтожения, но задействовали для этого внутренние резервы. Кстати, наряду со своим недовольством господин президент высказал благодарность за призовые корабли. Ну и сожаление по поводу плачевного состояния крейсера «Каталина». – Он вообще бывает доволен? – хмыкнул Борис. Им удалось легко нагнать беглецов. Корабли были не такими уж и старыми, но машины и котельные установки уже успели изрядно устареть. Девятнадцать узлов максимального хода, которые пятнадцать лет назад считались великолепным результатом, сейчас таковым уже не являлись. Капитаны двух миноносцев предпочли сдаться, пополнив список призов отряда. Всех уругвайцев, оказавшихся в воде, русские спасли. Во всяком случае, тех, кого сумели обнаружить. И членов экипажа крейсера «Каталина» в том числе. Избавив всех от избыточного и свободного опыта, русские высадили уругвайцев на недавно оставленном острове Транкерас и поспешили вдогонку своему танкеру, который продолжал путь к их базе на Картейре. На все про все им потребовалось в общей сложности порядка пяти часов. И каково же было их удивление, когда покинутый экипажем крейсер все еще оставался на плаву. Высадили призовую команду. Обследовали поврежденный корабль и пришли к выводу, что переборки вполне справляются с нагрузкой, обеспечивая необходимую плавучесть. Если на море не случится волнения, то просевший на корму корабль вполне возможно отбуксировать в свой порт. Что, собственно говоря, и проделали.