Глава 23 А дела-то налаживаются – Катя? Матушка? – спустившийся в фойе гостиницы Борис замер, как говорится, громом пораженный. Яков при виде девушек изобразил легкий поклон, после чего отошел в сторонку, дабы не стеснять их своим присутствием. – Воспитанные дети замечают сначала матушку и только потом – подругу, – шутливо-назидательным тоном произнесла Москаленко. При этом она первой протянула ручку приемному сыну, чтобы он опять не напортачил. Измайлов приложился к ней, испытывая смущение. Все же Елизавета Петровна выглядела его сверстницей. Затем поцеловал ручку зардевшейся боярышне. Надо сказать, прошедшее время для него не прошло даром. Ну и уроки хороших манер, которые он брал у одной дамы, блиставшей воспитанием, но стесненной в средствах. Теперь его было не стыдно посадить за один стол хоть с царской семьей и выставить перед ним десяток вилок, ножей и ложек. Борис, признаться, даже не предполагал, каким сложным и витиеватым может быть процесс приема пищи. Ну и сам этикет. Н-да. Признаться, у Измайлова сложилось стойкое убеждение, что все это нагромождение призвано лишний раз подчеркнуть статус и избранность дворянского сословия. Причем, в первую очередь, для самих себя. Потому как простые люди всего этого извращения попросту не наблюдают. И даже то, что просачивается через прислугу, всего лишь капля в море. – Как же так случилось, что вы оказались в столице? – поинтересовался Измайлов. – Боренька, уж лет тридцать, как на основных морских маршрутах России появились ледоколы. Так что прибыли мы на новенькой яхте боярина Яковенкова. Измайлов слышал, что Георгий Иванович избавился от своей прежней деревянной парусно-винтовой яхты и построил новую, в стальном корпусе. Более мощная машина, высокая скорость, хорошее вооружение из четырех стодвадцатимиллиметровых орудий Канэ по бортам. Правда, от парусов он все же отказываться не пожелал. Как результат, получился эдакий комфортабельный крейсер. Впрочем, чему тут удивляться. Местные реалии таковы, что нападение на корабль – это вопрос скорее времени, чем случая. Так что лучше быть позубастей. К тому же боярин в первую очередь должен думать о боеспособности своей дружины. Его яхта, как и у остальных, имела двойное предназначение и в случае нужды вполне могла действовать на коммуникациях противника. Но в отличие от каперов, которые старались не устанавливать орудия более трех дюймов, Яковенков мог себе позволить и куда более мощный калибр. К тому же и цели у них совершенно разные. Первым нужно в первую очередь захватить приз, нанеся ему как можно меньше повреждений. Боярину же – врезать так, чтобы зубы в разные стороны. – Я не имел в виду транспорт, – уточнил Борис. – А разве ты не знаешь, что завтра в Кремлевском дворце рождественский бал? – вздернула бровь Елизавета Петровна. – Знаю, конечно. – Ну и как мы могли пропустить такое событие? Тем более подобные большие приемы в немалой степени способствуют созданию супружеских союзов. А у Георгия Ивановича дочка на выданье, и у нее случились рождественские каникулы. – Елизавета Петровна… – шепотом возмутилась Катя. – Лиза, – тут же поправила та. – Не стоит кокетничать. Как и нести околесицу, – рассерженным котенком фыркнула боярышня. – Ты уж определись, дорогая. Либо я твоя матрона Елизавета Петровна, тогда и веди себя подобающе, либо твоя подруга, и тогда обращайся соответственно, – нарочито назидательным тоном произнесла Москаленко. – Прошу прощения, что вклиниваюсь в ваш разговор, но могу я поинтересоваться, где вы остановились? – решил прекратить уже ставшую привычной перепалку. – В этой гостинице. Поселились еще ночью. А в фойе крутимся исключительно от того, что администратор сообщил нам: ты появляешься здесь в одно и то же время, – уведомила приемная мать. – Но вы могли бы послать за мной. – Зачем? – легкомысленно пожала она плечиками, укрытыми меховым манто. – Ты бы видел свое лицо. А так сюрприз не получился бы. – Вы уже завтракали? – Разумеется, нет, – вновь произнесла Москаленко. При этом она откровенно забавлялась, наблюдая за молодыми влюбленными. Те обменивались многозначительными взглядами, стараясь делать это незаметно, но добивались совершенно противоположного эффекта. К тому же смущенная улыбка Кати и глупая, но оттого милая Бориса никак не могли укрыться от немногих окружающих. – Кстати, Катя, а где ваши батюшка и матушка? – спохватился Борис, когда они уже направились в гостиничный ресторан. Было бы в крайней степени неприлично пригласить в ресторан дочь, даже со спутницей, и обойти вниманием родителей. Борису бы сразу поинтересоваться этим моментом, но, несмотря на успехи в изучении этикета, у него пока банально не хватало опыта. – Георгий Иванович и Мария Платоновна уже убыли во дворец, – вместо Кати ответила Москаленко. – Сильные морозы затруднили проход судов. Пришлось задержаться в пути. А бал уже завтра. Нужно успеть попасть в списки, а то вдруг разберут всех женихов, – решила она все же поддеть Катю. – Т-тоже мне женихи, сто лет в обед, – фыркнула та. – Понятно, – не удержался от улыбки Борис. – Нет, правда, – заметив это, вспыхнула Катя. – Ахтырскому сто двадцать шесть лет, а туда же – подавай ему юных и непорочных фей. Официант встретил их на входе, проводил к столику и, приняв заказ, удалился. Ничего особенного. Обычная каша, яйцо, масло, выпечка и кофе. А все вычурные блюда – для приемов. Елизавета Петровна оставила молодежь, отправившись в дамскую комнату. После возвращения Бориса из заокеанского похода им с Катей удалось увидеться только раз. Поэтому он откровенно наслаждался, любуясь ею. Разговаривали они регулярно благодаря «Кинитофону», так что голода общения как такового не было. Хотя, конечно, разговор посредством артефакта и вживую все же несравнимы. – И как так случилось, что вы решили остановиться именно в этой гостинице? – поинтересовался Борис, просто чтобы говорить хоть о чем-то. – Вы ведь писали Елизавете Петровне. И разговаривали с ней. – И? Уж простите, но я не улавливаю связи. – Батюшка решил, что вы остановились в престижной гостинице, где и ему будет не зазорно. – Не улавливаю связи. – Я тоже. – Это он вам сказал? – Нет, что вы. Елизавета Петровна. Подозреваю, что после фиаско Ахтырского батюшка просто решил не ставить мне палки в колеса и не мешать. – А вы уже определились со своим выбором? – То есть – определилась? Что вы хотите этим сказать, Борис? – Катя, выдыхайте. Спокойно. Это была шутка. В ответ она продолжила сверлить его возмущенным взглядом. – Ш-шутки у вас, Борис, – прошипела она. – Но посудите сами. Ваш батюшка решает не мешать вам сделать свой выбор. С чего такая перемена? Ваш брак с дворянином в первом поколении уже не является мезальянсом? – Хм. Не знаю, – на этот раз удивленно и в то же время растерянно ответила она. Принесли заказ. Пришла Елизавета Петровна. Она тут же увела разговор в иное русло. Говорили обо всем и в то же время ни о чем. Эдакая дружеская, ни к чему не обязывающая беседа. Но в голове Бориса занозой сидела мысль. Что же такого случилось, что боярин решил сменить гнев на милость и позволил дочери сделать самостоятельный выбор? Причем не абы какой, а в пользу Измайлова, что совершенно очевидно. Впрочем, какая разница? Главное, что у них с Катей сложились такие отношения, при которых вопрос бракосочетания – дело, можно сказать, уже решенное. При обсуждении этой темы Катя уже практически не смущалась. Хотя легкий румянец все же присутствовал, что делало ее еще краше. Вечером совершенно неожиданно для Измайлова его пригласил к себе Яковенков. Боярин занимал апартаменты, соответствующие его статусу. Борису не поселиться здесь, сколько бы он ни заплатил. Не положено по социальному положению. Ему, конечно, грех жаловаться. Прихожая, откуда двери ведут в спальню, рабочий кабинет и санузел. Но с этим номером все же не сравнится. – Борис Николаевич, я сегодня успел посетить Генеральный штаб. Меня заинтересовала новинка. Но, представив обводы своих кораблей, был разочарован. Как оказалось, костяк моей эскадры не вписывается в параметры однотипных кораблей. Царь платил Борису щедро, но при этом вовсе не собирался облагодетельствовать князей и бояр. Они могли либо договориться с Измайловым напрямую, что сомнительно, так как у него и иных забот выше крыши, либо выкупить всю необходимую документацию у казны. Причем по цене всего лишь в пятьдесят тысяч рублей за комплект. И в желающих приобрести новинку недостатка не было. Так что Александр Третий на этом еще и изрядно заработает. Задевало ли это Бориса? Так, самую малость. Да, в деньгах он терял. Но он уже приобрел куда больше. Покровительство монарха дорогого стоит. И да, это прямая дорога к поставленной цели, поэтому Борис был готов кое-что потерять. Что же до эскадры боярина Яковенкова, то, насколько помнил Борис, его броненосец «Святитель», однотипный с царской «Полтавой», в отличие от последней имел четыре трубы. Различия имелись также у броненосного и одного из двух бронепалубных крейсеров. Остальные корабли имели достаточное сходство в строении, чтобы принарядиться в обнову. – Если я не ошибаюсь, речь о трех кораблях? – все же уточнил Борис. – Совершенно верно. И я хотел бы поговорить с вами относительно разработки под них персональных «Камуфляжей». – Ничего невозможного. Надеюсь, время вас не поджимает? – Войны пока не случилось, – пожав плечами, произнес боярин. – Тогда, как только смогу располагать собой, я озабочусь этим вопросом. Обещаю, если не случится форс-мажора, то по весне я одену ваши корабли. – Насколько мне известно, типовые комплекты стоят двести тысяч. Во сколько мне обойдется персональный? – Персональный стоит столько же. Но мне совесть не позволит брать с вас полную плату. Вам они обойдутся не дороже, чем если бы вы покупали в казне. Пятьдесят тысяч. – И в чем причина подобной щедрости? – вперив в Бориса внимательный взгляд, поинтересовался боярин. – Памятуя о том, что именно из ваших рук я получил шпагу дворянина, я и вовсе готов сделать эту работу бесплатно. Но я так же помню и о том, что за ваши с Марией Платоновной портреты вы заплатили полную стоимость.