Он вместе с членами экипажа находился здесь же на причале, но чуть поодаль. На миноносце оставались только кочегар, поддерживавший подогрев котлов, машинист, следивший за состоянием механизмов, отдыхающая смена и кок. Всем им было строго-настрого запрещено появляться на палубе. Вплоть до посещения гальюна. Пусть хоть в глазах плещется. Терпеть, и весь сказ. – Разворачивайте «Страшного» кормой! – приказал Измайлов. – Слушаюсь. Боцман тут же начал раздавать указания. Вскоре послышался заунывный свист котла «Садко», а там и сам катер двинул к кораблику. Конечно, не буксир, но и миноносец не крейсер. Подцепили его тросом и понемногу развернули кормой в сторону причала. После чего, подчиняясь команде Измайлова, отвели чуть дальше, а то рабочая плоскость слишком уж приблизилась к художнику. Перерыв на обед, и Борис вновь вернулся к прерванной работе, не забыв при этом спровадить с борта всех посторонних. Ему едва удавалось сдерживать обуявший его зуд. Им овладело такое возбуждение, что он строго-настрого приказал никого к нему не подпускать, невзирая на звания и чины. Вообще-то Борис надеялся, что с кормой и другим бортом провозится гораздо меньше. Но не тут-то было. Каждая сторона требовала особого и вдумчивого подхода. Однако, как бы то ни было, к тому моменту, как на Кастро упало темное одеяло ночи, Измайлов все же успел управиться и закончил с прорисовкой схемы будущего камуфляжа. Несмотря на то что за день стояния перед чертежной доской он изрядно вымотался, уснуть у него получилось далеко не сразу. Сказалось нервное напряжение. Бывало у него такое. Проворочавшись с боку на бок часа два, он поднялся и, вооружившись акварельными красками, встал к мольберту. Писал Борис в обычной своей небрежной манере в стиле авангарда. При этом ни о чем не думал. Полностью расслабившись и отдавшись льющимся из него ощущениям. Через час все было готово. Н-да. Крепко же его зацепило. Он смотрел на портрет Кати. Она была в том самом окровавленном платье. Картина, впечатавшаяся в его мозг, словно ее выжгли каленым железом. Вот только ее осуждающий взгляд не имел ничего общего с тем, что был тогда, в разгромленной «мороженице». В нем не было обвинения в неподобающем поступке, праведного гнева, замешенного на юношеском максимализме. Скорее уж угадывалось сожаление. Сам не зная отчего, Борис полез в рундук и, достав дипломат, извлек из него артефакт. Артефакт «Кинитофон». Комплект – 2 прибора. Экземпляр первый. Радиус связи – неограничен. Количество зарядов – 2. Состояние заряда – 100 %. Время работы – 1 час. Перезарядка – 10 дней. Состояние механизма – взведен, готов к использованию. В Яковенковске сейчас только шесть утра. Она, наверное, еще спит. Да и не вызывал он ее никогда. Правда, сомнительно, чтобы в столь ранний час в ее комнате были посторонние. Или она в институте? Оно, конечно, сегодня воскресенье, но воспитанницам не позволяют особо расслабляться, не делая скидок на происхождение. Ведь среди них есть и прибывшие с других островов. Каково им сознавать то, что их товарки сейчас дома, среди родных. Даже если их при этом пригласят в гости, они все одно будут чувствовать себя неуютно. Вот только от осознания этого желание позвонить меньше не становилось. Наоборот, чем дольше он держал артефакт в руках, тем явственней становилась необходимость услышать Катин голос. Это клиника какая-то! Ведь взрослый мужик! Плевать на молодое тело и плещущие через край гормоны. Он уже давно научился их контролировать. Хм. Или это ему только казалось? Седина в бороду, бес в ребро. На пустом месте поговорки не возникают. Измайлов ухмыльнулся, потешаясь над своими метаниями, открыл крышку, сдвинул рычажок предохранителя и нажал кнопку запуска. Вызов пошел. Борис не слышал гудков или чего-либо в этом духе. Просто при взгляде на статус артефакта видел начавшийся обратный отсчет. Катин экземпляр сейчас должен выдавать тихий звуковой сигнал и вибрировать. Признаться, он не надеялся на ответ и был сильно удивлен, когда буквально через десяток секунд из угольного микрофона раздался приглушенный и слегка измененный прибором голос Кати: – Ждите. Потом какой-то шорох. Шаги, словно кто-то идет по пустынному и гулкому коридору. Легкий скрип двери. – Здравствуйте, Борис. Говорила она едва ли не шепотом. При этом слышалось легкое эхо. У Бориса отчего-то прошла ассоциация с умывальной в их казарме. Вот. Кажется, даже услышал, как капает вода. И тут же – звук закручиваемого крана. – Борис? – вновь произнесла девушка. – З… Кхм. Здравствуйте, Катя, – поперхнувшись, все же произнес он. – С вами все в порядке? – Д-да, да, все в полном порядке. – И зачем тогда вызываете меня в неурочный час? Я, между прочим, была в спальной комнате в институте. Вы чуть не перебудили моих соседок. Пришлось выйти в умывальную. – Извините. Я и сам не знаю, что на меня нашло. Я помню о нашей договоренности, что вызываете меня только вы. Н-но-о… Вот, не удержался. Она держит «Кинитофон» все время при себе! От осознания этого у Бориса сладко засосало под ложечкой. В горле появился твердый ком. Дыхание участилось. Пришлось приложить усилия, чтобы Катя ничего не заметила, при этом Борис не забывал костерить себя за эти телячьи нежности. – И правильно сделали. В другое бы время, может, получилось бы и вовсе некстати. А так. Все одно через час вставать, – скороговоркой произнесла Катя. – А я… Я давно хотела вам позвонить, но никак не могла набраться смелости. Мне стыдно, Борис. Я была не права и обидела вас незаслуженно. Ведь имелись у нас «Аптечки», но носить их с собой как-то не принято, хотя компактный образец места занимает в сумочке совсем немного и чуть тяжелее портсигара с папиросами. Но теперь все иначе. Я всегда ношу с собой четверную «Аптечку». И знаете, я уже спасла жизнь своей одногруппнице. – При этом в ее голосе послышались эдакие интонации, словно речь шла о сопернице, над которой она взяла верх. – А еще избавила от инвалидности одного рабочего. У нас практическое занятие было в больнице, по сестринскому делу. И тут его привели. На заводе случилось несчастье, и ему оторвало руку. Так я его вылечила. Правда, доктор сказал, что в больнице на этот случай имеется целых два артефакта. Но ведь это же не важно. Главное… Боря? – с сомнением в голосе позвала она. – Да-да, Катя, я здесь. Просто слушаю вас, – тут же отозвался он. – Я уж подумала… – начала она и осеклась. – Я горжусь вами, Катя. Другая бы просто обозлилась на меня, а вы извлекли из случившегося урок. И поверьте, я и сам корю себя за то, что тогда при мне не оказалось моей второй «Аптечки». Теперь вот ношу их обе. Но поверьте, в тот момент я не мог поступить иначе. К тому же, возможно, вы не в курсе, но у Елизаветы Петровны пока еще нет в запасе возрождения. – Н-но как такое возможно? Ведь она не настолько стара. – Помните, она рассказывала о бурной молодости. Сейчас прилагает усилия, чтобы продлить свой век. Ну и я ей в этом помогаю как могу. – Вы об оружейном заводе и о производстве кульманов? – О них. А когда у нее появятся оборотные средства, еще кое-что подброшу. – Из вас получился хороший сын, – хихикнула Катя. – Значит, вы были обречены израсходовать один заряд, а потом вам пришлось бы решать, кого из детей спасать… – потухшим голосом произнесла она. – Катя, давайте оставим прошлое в прошлом и будем жить настоящим и будущим. – Согласна. Кстати, о будущем. Батюшка решил, что пора устраивать мою жизнь. Хочет сосватать меня за княжича Глеба Ахтырского. Днями ожидает его в гости. – А что же вы? – Мне о замужестве думать рано. Но батюшка считает, что взрослый и умудренный опытом мужчина сумеет вскружить голову его молоденькой дочке и та выгодно выйдет замуж, – вновь хихикнула она. – Он в чем-то прав. – Был бы прав. Я уже не та самоуверенная девочка и понимаю это. Но теперь у меня есть защита. Она дала было трещину, но сейчас все в полном порядке и я готова к любым осадам. Батюшка обещал не выдавать меня замуж против моей воли, пока мне не исполнится двадцать пять. Так что у меня в запасе еще почти шесть лет. Нужно быть полным тупицей, чтобы не понять смысла ее слов. И это не у нее, а у него осталось неполных шесть лет. Но это ерунда. Главное, что они опять вместе, пусть и разделенные океаном. Глава 19 Вершитель судеб Спал Борис недолго, но как младенец. И хотя проснулся с первыми лучами солнца, чувствовал себя полностью отдохнувшим. Его буквально переполняла энергия, которая требовала выхода. Он хотел было наброситься на работу, позабыв о завтраке и отменив тренировку, что делал крайне редко и только в случае непредвиденных обстоятельств. Хотя бы минимум, но непременно каждый день. Он уже вооружился ведерком с краской и кистью, чтобы начать размечать на «Страшном» точки привязки для будущего камуфляжа, но, едва подступившись, отказался от этого намерения. Никаких сомнений: если Борис лично возьмется его прорисовывать, то получит требуемый результат. Бог весть, с какими статами, но получит. Была у него такая уверенность. И что теперь? Ему собственноручно раскрашивать корабли? Даже с миноносцем придется помучиться. С эсминцем все куда сложнее, о крейсере лучше и не вспоминать. Поэтому, пересилив зуд, он переоделся в робу для тренировок и начал гонять себя до седьмого пота. Как-то не хотелось поднимать людей ни свет ни заря из-за собственных причуд. Польза несомненна, но причин для подобной поспешности нет никаких. Как он себя ни гонял, но тренировка закончилась, а до подъема личного состава оставался еще целый час. Да потом еще утренний туалет, завтрак. Словом, в его распоряжении еще битых два часа, и нужно себя чем-то занять. Есть категорически не хотелось. Кусок в горло не лез от переполняющего нетерпения. И тогда Борис встал к кульману, дабы сделать копию чертежей. Благо при его талантах это не было такой уж большой проблемой. Да и строгие размеры выдерживать нет необходимости. Главное – обозначить точки привязки и соединить их ломаными линиями под разными углами. Дело спорилось, и к окончанию завтрака все было готово. Перед утренним построением Борис вызвал к себе Фролова, выполнявшего обязанности боцмана, и Варгушева, оказавшегося на должности механика. Измайлову нужно было разделить команду на две равные части и посмотреть, что получится из затеи при самом минимальном его участии. – Значит, так, братцы. Вот каждому из вас по комплекту чертежей. Фролов, берешь половину личного состава и раскрашиваете «Страшного». Варгушев, на «Удалом» команды пока нет, так что ты со второй половиной займись им. Если возникнут вопросы, зовете меня. Но мое участие – самое минимальное. Вот бумаги, действуйте так, как указано здесь. Пояснительная записка одна на двоих, переписать не успел. Но если начнете с разных бортов, то ее можно без труда разделить на две части. – А более подробный инструктаж будет? – с явной нерешительностью всматриваясь в чертежи, поинтересовался Фролов. – Разумеется. Сейчас отправляйте людей переодеваться, готовить краски, кисти и валики. А сами – ко мне, для постановки четкой задачи. – Слушаюсь, – в один голос ответили боцман с унтером. Вообще-то подробно проинструктировать как-то не вышло. Преподаватель из Бориса получился откровенно плохой, поэтому он прошелся по основным пунктам, показав, как нужно совмещать чертежи с информацией в пояснительной записке. В остальном оставалось надеяться на смекалку подчиненных. Опять же, их ведь не от сохи оторвали, вручив непонятные бумаги. Все члены команды проходили вдумчивое обучение и в настоящий момент уже получали высшее образование. Так что работать головой для них не в новинку.