Ночью, около двух часов было, когда мы отчалили от левого берега реки Воронеж. Нас провожал лично комбат, потому как Вадик нашел сразу две большущие лодки целыми. Погрузились в них всем кагалом, а это почти тридцать рыл, да и поплыли. Гребли спокойно, иногда отвлекаясь на вычерпывание воды, все же лодки были потрепаны, возможно, даже нами, точнее стрельбой. Но не тонули, и то хорошо. Немцы не беспокоили, люстры да, висели, но стрельбы не было. Через два часа медленного хода по реке мы наконец причалили к правому берегу. Встреча была горячей. К нашим лодкам тут же подлетели какие-то бойцы и попытались нас разоружить. – Э, царица полей, вы тут не охренели от вседозволенности? – рявкнул я, и мне в лицо уставились сразу три автомата и столько же винтовок. – Оружие на землю, сами назад, в лодку! – рыкнул один из бойцов, самый здоровый из них. В его руках «папаша» смотрелся игрушкой. Ну, не один он тут такой. – Ты мне его давал? Звание, боец? Перед тобой командир Красной Армии! – Ага, а я папа римский. Оружие на землю говорю, иначе… Что иначе, договорить он не успел. Вадик, сидевший с краю и ближе всех к наглому бойцу, прыгнул с лодки, хватая того за ноги. Ну, а остальные бойцы как один подняли стволы. – Дальше будем письками меряться или наконец поговорим? – спросил я спокойно. Никоненко возился на земле, пытаясь вырвать у солдата автомат. Не выходило. Бойцы, что так неприветливо встретили нас, начали голосить и попытались помочь своему заводиле. – Э, братец, тебе помочь? – спросил я, вставая во весь рост. – Немного, товарищ лейтенант, – прошипел Вадик. – Так, бойцы, пошутили и хватит. Кто старший? – рявкнул я и тут же добавил: – Да расцепите их уже, еще поломают друг друга. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда за спинами бойцов на берегу появился еще человек. В темноте не было видно толком формы, но это был командир. – Что тут такое на хрен происходит? Кто такие? Несмеянов, прекратить немедленно! – Здоровый боец опустил руки, перестав сопротивляться Вадиму, а тот сразу слез с него. – Лейтенант Некрасов, полковая артиллерия, с кем имею честь говорить? – козырнул я. – Лейтенант Светлов, сто тридцать четвертый отдельный стрелковый полк, – так же отдал честь лейтенант. – Ну и звери у вас, лейтенант, а не бойцы Красной Армии. Ни документы проверить, ни представиться. Стволом в морду тычут, чего хотят – непонятно. – Я протянул документы Светлову, а он мне свои. Подсвечивая фонариками, просмотрели их. – Несмеянов, что происходит? – переадресовал вопрос Светлов своему бойцу. – Мы приказали сложить оружие и оставаться в лодке. А эти… – Боец, ты не охренел? – повысил тон я. – Тебе было сказано, кто я. Посмотрел бы документы, не пришлось бы валяться. – Извините, товарищ лейтенант, – начал Светлов, – тут немцы недобитые с того берега регулярно переправляются, вот бойцы и злые. – Дисциплину надо блюсти, – буркнул я, – есть же порядок. Мы ж на передок идем, а не в тыл, да и вы не особисты. – Виноват, товарищ лейтенант, – встал по стойке смирно тот самый Несмеянов. – Ладно, проехали, – махнул я рукой, – но сидел бы с краю я, тебе бы попало! Давайте уже уберемся с берега, а то как на ладони. * * * Вытащив лодки на берег, всей толпой потопали за пехотой. Ребята уже перебрасывались между собой, налаживая контакт, да и мы со Светловым не молчали. Вели нас бойцы во главе с лейтехой к своим позициям. Пока шли, немного разузнали обстановку. Немцы рядом, буквально в нескольких домах отсюда. Здесь, на берегу, был наш плацдарм, который бойцы старались еще удержать, но сил почти нет. – Давай, Светлов, на «ты». Показывай, что тут у тебя и как, – предложил я. – Иван. – Сергей. – Пожав руки друг другу, мы пошли к крайним развалинам, бывших недавно большим домом. Да, тут похлеще будет, чем на оставленном нами берегу. Домов, целых домов, таких, чтобы вообще можно было назвать домом, не было. Остовы, развалины, стены с рухнувшими лестничными пролетами. Частный сектор – вообще почти одни трубы стоят. От зданий побольше, типа больницы, Дома культуры, еще что-то стоит целое. Картина мрачная в общем и целом, лейтенант Светлов мне обрисовал, что и как. Приглядел позиции, отправил Вадима и еще одного бойца осмотреть немецкие укрытия поближе. Тот неожиданно пропал до утра, я уже волноваться начал, а вдруг в плен взяли, как Никоненко явился. Весь в грязи, в кирпичной крошке, но радостный. – Ты, екарный бабай, еще раз так пропадешь, можешь не возвращаться, – встретил я его ласково. Ну, это чтобы улыбку стереть. – Разрешите доложить, товарищ командир? – вытянулся друг и встал по стойке смирно. – Да рассказывай уже, не видишь, заждался я уже тебя! – Одну секунду, товарищ лейтенант. – И выскочил из блиндажа на улицу. Вообще-то это был не совсем блиндаж, подвал дома скорее, но если честно, похож именно на блиндаж. Мы со Светловым переглянулись, а я пожал плечами. – И часто у тебя так? – усмехнулся Сергей. – Вадик? – Лейтеха кивнул. – С этим бывает. Почему и переживал за него, боец отличный. – Во, товарищ лейтенант, спрашивайте! – ворвался обратно в подвал Никоненко и с этими словами втащил внутрь… немца. – Эт-то чего? – охренел лейтенант Светлов. – Товарищ сержант, потрудитесь объяснить, – кивнул я, прекрасно поняв, что передо мной. А точнее, кто. – При проведении разведки был обнаружен немецкий пост. Точнее точка корректировщиков. Принял решение о захвате, один немец убит, второй перед вами. Забрали все их пожитки… – Только хотел спросить, – перебил я его. – Подчистил? – А то как же! – важно заметил Вадик. – Иван, они чего, у фрицев наблюдателя выкрали? – Только сейчас до лейтехи дошло, что вообще происходит. – Поясни нормально, – киваю я. – Ну да, – кивнул в ответ Светлову Вадим. – Они там вообще мышей не ловят, этот курил на посту, а второй, извините, товарищи лейтенанты, облегчался рядом. Мы его и увидели, точнее услышали. Сидит, кряхтит. Поглядели по сторонам, никого рядом, за стеной этот курит. Ну мы и… Прыгнули к этому, думали, он самый опасный, оказалось, что засранец с пистолетом сидел, но ничего, скрутили. В общем, рацию я нашим связистам отдал, а этого к вам. Второго кончили и оттащили подальше, к нейтралке. Товарищ лейтенант, – это уже ко мне, – вы ведь по-ихнему балакаете, спрашивайте. Он всю дорогу причитал про какие-то киндеры-шминдеры, ни хрена не поняли, но видно, что боится, поэтому все расскажет. – Эх ты, сержант, – вздохнул я, – он тебе о детях говорил, видимо, просил не убивать. Вы засранца при нем грохнули? – Ага, пусть видит, что его ждет. – Ну вот, он и увидел, – я перевел взгляд на немца. Унтер-офицер, кстати, не рядовой. Тот сидел на земле и смотрел исподлобья на нас. Гадает, по лицу видно, что с ним будет. – Имя, звание, номер части, – четко проговорил я. – Унтер-офицер Пенске, господин офицер, семьсот пятый артиллерийский полк… – Коллега, значит, так-так. Расположение на карте указать сможете? Я разговаривал с немцем подчеркнуто вежливо, хотя при моем внешнем виде это было затруднительно. Фашист весь жался, мялся, но все же, хоть и трясущимися руками, но сделал пометки на моей карте. Только взглянув на нее, я крякнул от удивления. – Однако… – Чего там, лейтенант? – спросил стоявший рядом Светлов. – Да хреново, Серега, если этот хлыщ не врет, то тяжко нам будет. Слишком уж больших стволов много, раскиданы по округе веером, достать могут кого угодно. Связь у них хорошо налажена, могут в любой момент с любой точки стрелять, под любыми углами. – Почесав затылок, я продолжил допрос: – Унтер-офицер, где располагаются танковые части, какие и сколько? – Могу указать только те части, что расположены на участке моего полка, господин офицер. Завтра наступление, командование требует усилить нажим, говорят, что ваших сил здесь мало… Извините, но я штабной офицер, это не моя компетенция… – фриц говорил уже более спокойно, видимо, осознал, что ценен для нас, раз мы его до сих пор не съели. Им же твердят это повсеместно. – Укажите, и мы отправим вас в наш тыл, война для вас закончилась, поверьте, вы еще будете мне благодарны. – Конечно, конечно. – Унтер схватил карандаш и быстро начал делать пометки, да подробные какие, молодец, заслужил себе жизнь хотя бы до завтра. – Вы можете гарантировать мне жизнь, господин офицер? – Я могу лишь гарантировать, что доставлю вас своему командованию, думаю, им также не будет смысла вас расстреливать, вы – военнопленный. Фриц вновь поник, повесив голову на грудь, лишь перед тем, как Вадик его вывел из подвала, окликнул меня, попросив сигарету. Я перевел вопрос, глядя на Никоненко. Взгляд мой был красноречив. Знаю, что у бойцов всегда проблема с куревом, поэтому предположил, что Вадик стырил сигареты фрица. Я не промахнулся. Долго хлопая себя по карманам, Вадим все же выудил из одного мятую пачку и передал ее фашисту. Унтер жадно схватил курево и попытался достать вонючую палочку, но трясущимися руками сделать это было трудно. – Сержант, да достань ты ему эту злосчастную папиросу, – захохотал лейтенант Светлов, – может, хоть трястись перестанет. Фрица увели. Я приказал Вадику лично доставить того в штаб полка и возвращаться сюда. Склонившись над картой, мы, два лейтехи, как какие-нибудь генералы пытались сообразить, что делать. – Ты понимаешь, если они сегодня ударят вот отсюда, – Сергей указал точку на северо-западе города, – нам хана? Даже с учетом помощи других частей, что рядом еще держатся, нам не выстоять. – Не суетись, Вадик же сказал, что их немного. То, что указал фриц, меня обнадеживало. Дело в том, что хоть и много артиллерии у врага, но она вся расположена в доступности для поражения нашими стволами. Причем стоит для этого очень удобно. Вся ствольная артиллерия крупного калибра стоит за городом чуть не в чистом поле. Это было очень хорошо, главное, как-то подобраться поближе. – Вань, ты уверен? – спросил у меня Светлов, когда я рассказал ему о своих планах. – Ну, а как еще их накрыть? Ударят тут, выбьют нас от моста, сам понимаешь. Да и допросят сейчас немчика в штабе и прикажут сделать то же самое, что я и хотел. Так что да, жду Вадима, и уходим. Ты, главное, скорее по другим отрядам информацию передай, чтобы готовы были, хорошо? – Да уж постараюсь, – кивнул в ответ лейтеха. * * *