Мне задали вопрос после расторжения контракта. То есть, в случае моего согласия, меня оставляли в Игре, но на других условиях, так, что ли, получается? Но почему? Почему я? Ведь ни о каких приглашениях на остров в межсезонье ни Люси, ни кто-либо другой мне за эти полгода ни разу не говорил. А что было бы, если бы я сказала Люси об этом приглашении? Хм... этого я, наверное, уже не узнаю. Итак, я дала согласие и на следующий день в сопровождении Романа Станиславовича полетела на остров, где он меня благополучно оставил, уплыв на яхте, "названной в мою честь" в неизвестном управлении со своими помощниками, которые этой самой яхтой управляли. Они за чем-то направились к сараю среди пальм. Ну что ж, посмотрим, что там... Интересно, что от меня ждут? Что я уступлю старикану, чтобы не сдохнуть от голода и жажды? А если так, то когда будет засчитан мой "прогиб"? После слов "Ок, я согласна сделать вам минет" или после самого факта этого самого минета? А что если никаких ставок тут нет, я просто всё выдумала и я просто блажь для зарвавшегося миллиардера, который после этого минета предложит мне анальный секс или чего похлеще? Типа, девочка теперь уже немножко покладистая? Вроде как немного "объездил лошадку"? И превращусь я в итоге в его домашнюю шлюху за еду и воду, которой он будет помыкать, как хочет, то и дело пугая слугами? А между тем этот вариант представлялся самым реалистичным. Потому что тут совпадало всё. Только для полного, стопроцентного совпадения нужно было признать что Люси вовсе не такая лапочка, как мне казалось. Она фактически делала на мне деньги, а когда стала их терять по сути продала меня этому уроду, который и есть настоящий владелец острова. И этот урод меня теперь никуда не отпустит. А "заботливый" Роман Станиславович вовсе не обо мне заботился, а о том, чтобы я тут оказалась в нужное время и без вещей, в одном лишь платье и трусах, да ещё с туфлями, которые приходится теперь таскать с собой, рискуя наступить на какую-нибудь ядовитую пакость. Впрочем, я ходила по песку и камням и под ноги себе смотрела. Но это пока. А что будет, когда меня начнёт просто банально вырубать? Уже сейчас меня тошнит от голода, уже сейчас я хочу пить, уже сейчас я провела беспокойную и бессонную ночь, а что будет потом? Уже к этому вечеру? Стопроцентно я поняла только одно. Им нужно моё согласие. Именно добровольное согласие. Отчего-то они не заставляли меня заниматься сексом, каким угодно, хоть оральным, хоть каким с этим уродом, а именно что ждали согласия, ждали, пока я измотанная и обессилевшая не соглашусь сама. На меня не натравливали собак, хотя, конечно, могли. Никто не заламывал мне руки, меня вообще никто здесь не трогал. Единственным прикосновением ко мне на этом острове был факт того, что спускаясь на пристань я подала руку Роману Станиславовичу. Всё. А между тем оттрахать меня тут мог запросто любой из них, включая этого старикашку, который явно живёт тут не один и которому явно подчиняются все, включая троих сопровождавших меня мужчин. Тем временем я подошла к сараю. Он был металлический, ничего особенного. На засове висел амбарный замок. Я обошла его кругом. В таких обычно хранят лодки и вёсла. Затем я направилась к лестнице. Тихо ступая по ступенькам босыми ногами, я осматривалась в поисках камер слежения, но ни одной не заметила. Небо практически прояснилось, лишь кое-где виднелись белые облака. Позади прибоем мягко шумел океан, кругом пели птицы и пальмовые листья мягко шелестели на ветру. При других обстоятельствах здесь было бы очень и очень мило. Мне больше не было холодно, но от голода и отсутствия необходимого сна порядком подташнивало. Нужно, обязательно нужно что-то предпринять. И, пожалуй, самое разумное, это попытаться поговорить. И не надо бояться собак. В конце концов, если бы они хотели натравить их на меня, они бы давно это сделали. К слову никакого лая слышно не было уже давно. Но отчего-то от этого было не намного спокойнее, мне представлялось, что собаки просто затаились и вот-вот выскочат из-за деревьев и набросятся на меня. Такого дикого психологического напряжения, как при втором подходе к этому замку, я давно не испытывала. Шаг за шагом, растягивая время, чтобы ни в коем случае не нагрянуть слишком уж рано и не вызвать тем самым раздражение, а то и ярость, у и без того не слишком приятного хозяина острова , я шла к выходу из этой петляющей на насыпи аллеи и наконец вышла туда, где вчера, поражённая великолепием и размерами замка, стояла, задрав голову вверх. Замок по-прежнему внушал трепет своими размерами и восхищение своей красотой, к тому же теперь в утреннем солнечном свете было видно, что он белый, с синими орнаментами и тёмно-синими башенками, но главное - теперь он выглядел куда более дружелюбно. Перед ним простирались газоны, клумбы и дорожки. Аккуратно подстриженные кустарники придавали саду английский вид, и пальмы очень органично вписывались в общую картину. Асфальтированная дорожка переходила в мостовую, где плоские камни были так аккуратно подогнаны друг к другу, что я решила надеть свои мокрые туфли и подойти к воротам в более подобающем виде. Поморщившись, обулась(поцарапала ноги и мокрые ремешки тоже не способствовали удобству), поправила грязное, но уже высохшее платье, пригладила волосы, как могла расчесав их пальцами, и, шумно выдохнув для лучшей собранности, направилась мимо редких пальм и квадратных кустов к высоким кованым воротам, за которыми располагалось основная прилегающая к замку территория. Подойдя к ним, я увидела небольшую панель с кнопками. Верхняя, тёмно-синего цвета, была самой крупной. Рядом с ней было написано "Call" и я коснулась её пальцем. Спустя секунду послышалось тихое приятное пиликанье, затем оно умолкло. Я решила подождать и если ничего не произойдёт, повторить попытку, а потом, если понадобится, понажимать другие кнопочки. По-прежнему было и волнительно и жутковато, но солнечный свет, заливающий всё вокруг, действительно очень успокаивал. По крайней мере днём здесь точно не было так страшно, как поздним вечером, когда в замке не горели огни. К тому же повсюду пели невидимые тропические птицы и ветер доносил до меня теперь не только запах океана, но ароматы цветов, очень приятные, чуть сладковатые, отчего мне ещё больше захотелось есть - желудок предательски заурчал. Я то и дело облизывала пересохшие губы и, переминаясь с ноги на ногу, пыталась просто спокойно ждать. Спустя мгновение я увидела, как высокая входная дверь открылась и навстречу мне вышел очень загорелый, почти коричневый, азиат в белой панаме, белой рубашке, белых брюках и такого же цвета ботинках. Завидев меня, он что-то тихонько крикнул, а затем направился ко мне. Мне стало не по себе, хотя он и не выглядел устрашающе. "Спокойствие", - думала я, - "Только спокойствие. Самое главное, объяснить ему, что я нуждаюсь в еде и телефонном звонке". Хотя, конечно, я понимала, что он скорее всего был в курсе того, кто я и зачем оказалась здесь. - Что вам угодно? - спросил он на чистом русском, подойдя ближе и смотря на меня через прутья кованой решётки. - Ээээ.... Мне бы хотелось поговорить с хозяином замка. - Он отдыхает. Но я могу сообщить о вашем приходе. - Сообщите, пожалуйста, - благодарно кивнула я. - Одну минуту. Азиат ушёл к замку, скрылся за дверью и спустя пару-тройку мгновений вновь появился оттуда и вернулся ко мне. - Господин Маккойл просит вас подождать в саду, вон в той беседке, - он указал в сторону, где на территории замка среди ветвистых пальм виднелась тёмно-синее строение. - Я провожу вас. - Благодарю, - снова кивнула я. Азиат понажимал на кнопки на панели с внутренней стороны ворот, они принялись мягко раскрываться и я отошла немного назад, а затем, внемля приглашающему жесту азиата, который за время общения ни разу не улыбнулся, сохраняя совершенно невозмутимый вид, прошла за ним к беседке, выполненной очень тонко и изящно - она вся, за исключением конусовидной крыши, была словно соткана пауком из какого-то тонкого тёмно-синего стекла. В центре неё стоял круглый белый стол, накрытый тёмно-синей скатертью. - Подождите здесь, - сказал азиат. - Хорошо, - сказала я и встала рядом со столиком, не решившись сесть. Стоя было как-то спокойнее. Вокруг было очень красиво. Неподалёку виднелась прозрачная оранжерея, за ней располагался ягодный сад, с другой стороны были высажены стройные ряды каких-то тропических деревьев, на ветвях которых сидело немало разноцветных, перелетающих с ветки на ветку, райских птиц с дивными изогнутыми хвостами. Здесь было очень хорошо, только вот условия в которых я тут оказалась очень омрачали это впечатление. Наконец, дверь отворилась и к своему волнению и даже, пожалуй, панике, я увидела того самого старика, с которым разговаривала накануне. Теперь он был в белой рубашке-поло, оранжевых шортах и белых мокасинах. Выглядел он также несимпатично, но при этом хотя бы не казался таким ужасным, как вчера. Но при его приближении к беседке, несмотря на то, что эффект первого впечатления-разочарования и даже некоторого ужаса прошёл, меня всё равно передёргивало при взгляде на этого мужчину. Наверное, если бы не подразумевалась какая-то романтическая обстановка, которую я себе надумала, несмотря на то, что в письме речь шла только об общении и притязания этого типа на оральный секс со мной, я бы относилась к нему куда более приязненно, но в этом контексте его узловатые от варикоза тоненькие ноги, его дряблые складки на шее, руках и ногах, его покатые плечи, сутулость, кажущееся отсутствие шеи, неприятное лицо и совершенно мерзкая походка вызывали у меня только отвращение. К тому и волосы его были по прежнему сальны, а когда он вошёл в беседку в сопровождении своего слуги, от него всё также несло чем-то терпко-кислым. - Гранди, - обратился он к азиату. - Подай мне кофе с перцем, как я люблю. И два круассанчика с яблочным джемом. - А девушке что прикажете принести? - А девушка обойдётся, - сказал он, бросив на меня неприязненный взгляд. Мне было неприятно это и я посмотрела в сторону. - Понял вас. Сейчас принесу. - Давай, давай. Оставь нас ненадолго. - Слушаюсь, - сказал азиат, прижав руки к бёдрам, поклонившись, после чего удалился. - Разговор будет коротким и деловым, - сразу обозначил формат общения мой собеседник. - Говори, чего хочешь, не трать моё время. - Я бы хотела, чтобы мне вернули мои вещи, дали возможность совершить, как минимум один звонок в Москву и доставили на любой остров с аэропортом. - Прекрасно, - сказал он, кивнув. - Ничего иного я и не ждал. Окей, ты получишь всё это, если будешь сосать у меня дважды в день на протяжении недели. Утром и вечером. Стоять на коленях в этой беседке и сосать. Обещаю тебе, что тебе предоставят спальню на первом этаже и неплохой пансион в виде питания. - Я не буду этого делать, - внятно и чётко сказала я. - Ясно. Появился Бранди с подносом и мы умолкли. Поставив перед владельцем замка белую чашку с дымящимся кофе и белое блюдо с двумя круассанами, при виде которых у меня вновь заурчало в желудке и немного затошнило от голода, он удалился. Затем этот самодовольный хам принялся отвратительно есть: он шумно хлюпал кофе и неприятно чавкал-плямкал губами, издавая какие-то ну совсем уж мерзкие звуки - это было просто невыносимо. - Итак, мы не пришли к деловому соглашению, - жуя круассан, сказал он. - К такому соглашению мы и не придём. Я сюда приехала не за этим. - Ты читала моё письмо? - Думаю, что его написали не вы. - А кто же? Твоя подружка Люси? - он хохотнул, обрызгав стол слюнями с кофе и пережёванными круассанами, затем вытер рот салфеткой и, бросив её на стол, продолжил: - Эта меркантильная сучка всё сохнет по мне? Она думает, я такой дурак, что впечатлившись её бабскими манипуляциями, введу её в бизнес. Ага, щаз. Прям бегу и падаю. Знаешь, она хорошо трахается, громкая такая девочка, страстная, но это, пожалуй, все её достоинства. - Мне это неинтересно, - сказала я, внутренне подавляя сильное желание влепить ему пощёчину. - А что тебе интересно? - Я вам не далее, чем три минуты назад сказала об этом. Больше - от вас ничего. - Ну, хорошо, - сказал урод, снова отхлебнув кофе и нежно погладив выпяченный толстый живот толстой короткопальцевой ладошкой, - Давай-ка мы с тобой посоображаем. Ты вот на моём острове. Полностью в моей власти. Я могу хер забить на тебя и всё равно буду чувствовать себя прекрасно. никуда ты отсюда не денешься. Чуть позже тебя, сейчас такую строптивую, приведут сюда твои же ножки, только при этом ты будешь умолять отсосать у меня лишь бы я дал тебе глоток водички и немножко хлебушка. При этом спать ты будешь там, где положено спать строптивой суке - на псарне, среди собак. И я тебя никуда больше не отпущу. Наверное, что-то в моём взгляде его напугало, потому что он резко поднял ладонь и сказал: - Но-но-но, даже не думай. Ты под прицелом. И стрелять будут не на поражение. Ты что думаешь, ты первая такая? Я понаблюдал, как ты трахаешься, навёл о тебе нужные справки и уверяю тебя, ты никому не нужна, а твоя престарелая мама не сделает ничегошеньки, чтобы тебя так сказать, выручить. Она даже не узнает, где ты. А ты, детка, на другой части планеты. Это понятно? Я промолчала. - Будем считать, что это молчание - знак согласия. Итак, раз тебе это понятно, смотри, что я предлагаю. Ты будешь здесь всего одну неделю, которая вовсе не покажется тебе такой ужасной, как ты себе там думаешь. Уже на второй день привыкнешь. Я обычный секс не очень люблю, а вот когда у меня сосут - обожаю. Ты будешь обеспечена всем необходимым, включая душ, прислугу, вкусную еду и конечно же питьевую пресную воду. У тебя будет достаточно свободы, чтобы гулять по острову, купаться на пляже - ты его не видела, он в другой части острова, и всякое такое. По окончании недели ты получишь искомое, уплывёшь отсюда, я прикажу, чтобы тебя доставили в целости и сохранности домой и забудешь этот остров и меня, как страшный сон. Но главное - я дам тебе лям. Один лям долларов. Без обмана. Я слово своё держу, ты знаешь. Захочешь повторить - повторим, получишь ещё лям. Я же говорю - взаимовыгодное сотрудничество. всё, не трать моё время, давай свой ответ. Он поставил чашку на стол. - Вам не кажется, что вы очень сильно переоцениваете мой минет? - холодно спросила я. - Ты подзабыла, что тебе объясняла Люси про вопрос ценообразования, детка. А я ещё отметил, какая же она умничка, что просветила тебя. Но видно не в коня корм. Миллион долларов - это мой средний доход за день. И уверяю тебя, оплатить им весьма приятную неделю мне совершенно не трудно. Я люблю такие недели. Приезжает какая-нибудь красивая недотрога вроде тебя и сначала строит из себя целку, при том, что трахалась на камеру, а потом так старательно сосёт - а я люблю, долго, по часу-два, что только диву даёшься - дорвалась, так сказать, сучка. Вот и ты, уверяю тебя, ничем, ничем не отличаешься от них. И лучше бы тебе не доводить себя до истощения. Потому что моё предложение денег за минет действует для тебя только сегодня, а ещё точнее - сутки. Сегодня, в то же время, что я предложил тебе минет вчера, время истекает. И дальше ты получишь за своё искусство оральных ласк только водички, хлебушка и место на псарне. Всё поняла? - Да, - сказала я.