- Ну и каков твой ответ? - Мой ответ - нет. - Ну-ну, - ухмыльнулся он. - Тогда вали отсюда. И если передумаешь, знай, свой ответ - одно слово "Да" - ты можешь в любое время передать мне через Бранди. либо его сменщика. давай-давай, вали. Дико подавленная, совершенно опустошённая и абсолютно не понимающая, что делать дальше, я направилась к воротам. Спустя мгновение Бранди открыл их передо мной и я пошла по дорожке к океану. Глава 20. "Изнеможение" Накатила какая-то жуткая слабость и свернув за поворот, там, где меня не могли видеть хотя бы вживую, без камер, я присела на край дорожки и сняв обувь, обхватила колени руками, положив на них голову. Последний раз я спала в самолёте и смена широт, а также бессонная ночь и стрессы само собой сделали своё дело - меня стало вырубать. При этом я впала в апатичное состояние, вот прям здесь бы, под пальмой, легла и заснула и плевать на них на всех. Пускай сосут друг у друга. Пускай швыряются миллионами долларов, хоть костры из них жгут. Плевать, что они там обо мне думают. Глаза закрывались. Но одновременно с тем я хорошо понимала, что поспать сейчас означало, во-первых то, что выспавшись сейчас, ночью я точно не засну, а мне повторять ночь, во время которой я вздрагивала от каждого шороха, не хотелось от слова "совсем", а во-вторых потерю времени - меня кормить никто бы во время сна не стал и не найдя еды, я вынуждена буду искать её ночью, а такого желания у меня тоже не было вовсе. К тому же становилось жарко, а здесь было ещё и душно. Поспать лучше в тени какой-нибудь большой одинокой пальмы на берегу океана. Без змей, сколопендр и кто там ещё водился. И я заставила себя открыть глаза и встать. Это было реально непросто, меня повело в сторону и я едва не упала. Туфли стали казаться неимоверной тяжестью и я, поднеся их к лицу и осоловело на них посмотрев - зашвырнула их куда подальше в эту пышную растительность джунглей. Вроде бы стало получше. По меньшей мере я задолбалась их таскать. Медленно бредя по дорожке идущей вниз, к лестнице, я тёрла то нос, то щёки, они отчего-то ужасно чесались и старалась сосредоточиться на реалиях. Это получалось плохо, голова отказывалась нормально соображать. Понятно было только одно: времени у меня до заката солнца. После заката солнца, что бы я не выбрала, я останусь здесь навсегда. И вряд ли при таком раскладе жизнь моя будет долгой. Минет старику стал видеться спасением. Дело было даже не в этом миллионе долларов, я грезила в те минуты вовсе не о том, я просто очень хотела напиться, что-нибудь типа яблока съесть и лечь в прохладную постель. И чтобы меня никто не трогал. Меня никто и не трогал. Только вот живот от голода уже побаливал, а облизывание губ стало чем-то привычным, иначе они пересыхали. Нужно было идти к океану, его прохладная вода взбодрит меня и я подумаю над тем, что делать дальше. "Торопиться некуда", - думала я. - "Океан не убежит. Надо экономить силы. Почему вода на листьях высохла? Потому что солнце уже печёт. А может где-нибудь в тени она ещё осталась? Может, но можно ли её пить? Лихорадки нам не надо... Дура, не запасла воды... А как бы я её интересно запасла? Надо идти к океану... Вот ведь урод..." Спускаясь с лестницы, на последних ступеньках я всё-таки навернулась, но успела схватиться за перила и потому не скатилась кубарем вниз. Из-за столь яркой смены положения тела я даже немного взбодрилась и к океану шла уже относительно быстро, а когда дошла до пенистой кромки воды у песка, сделала несколько шагов вперёд и, выставив вперёд руки, рухнула лицом вниз в воду. Господи, как же мне стало хорошо... Правда в следующее мгновение я едва не захлебнулась и потому, отфыркиваясь я и отплёвываясь, встала на четвереньки и опустив голову, смотрела на то, как в воде оседают песчинки и как волны гоняют их туда сюда. Мне пекло макушку, но я довольно долго пробыла в таком положении, несколько минут точно. Мне нравилось, как приближающаяся волна окатывает прохладной водой мой живот, а потом с платья на нём струйки стекают в океан. Наконец я отползла к берегу и завалилась на спину, зажмурив глаза из-за яркого света. Становилось всё жарче и жарче. Нужно было искать тень. Но у меня не было сил встать. Прохлада океана взбодрила меня и я расхотела спать, по крайней мере верила в это, но усталости она не отняла. Дальнейшие несколько часов были тупы и однообразны: я то засыпала на минуту-две, то, дёргаясь, просыпалась, то, покачиваясь, плелась в какую-то тень, то ползла снова к океану, чтобы засунуть голову в воду, а после и намокнуть полностью. Наконец зной спал и я сразу почувствовала себя лучше, у меня открылось второе дыхание. Нет, конечно состояние моё было отвратительным, но ни сна, ни голода не было, а на ногах я стояла почти твёрдо. Усевшись под пальмой и глядя на солнце, что уже давно преодолело свой зенит, я понимала, что оставшаяся часть его пути по небосводу - это всё, чем я располагала. Когда оно скроется за горизонтом, у меня будет только два выбора - стать рабой этого урода или подохнуть где-нибудь на берегу. И эта мысль меня разозлила настолько, что даже подбодрила. Пропало ощущение тупика. Я вспомнила про сарай. Появилась цель. Я поразминалась, искупалась, взбодрилась и направилась к этой металлической будке. Засов, говорите? Замок, говорите? Если мне всё равно подыхать, то я хотя бы использую шанс и подохну в лодке, уплывая отсюда. А может мне повезёт и я найду какой-нибудь соседний остров, где есть люди. Другие люди, не такие, как этот подлый старый хрыч, который зажопил круассан и чашку кофе, чтобы сделать гадость и радоваться. Нет уж, пускай сам у себя сосёт и сам себе миллионы выплачивает. "Зарабатывает он" - мысленно передразнила я его. - "Лям в сутки". Придурок, нашёл чем гордиться. Нормальному парню женщина минет делает из любви, а этому идиоту даже за девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов не сосут. Только за лям. Нет ляма - нет минета. Повод для выпендрёжа, ага. Смени парфюм, придурок. Денег сэкономишь. Одного этого хватит, чтобы тебе тысяч за восемьсот сосали. Разозлилась я дико. Словно какая-то мокроволосая и растрёпанная амазонка-мегера в подранном мокром и вымазанном в песке платье я долбила камнем по засову, пока один из болтов, которыми он был прикручен к железной будке не расшатал дырку настолько, что выпал. А затем, вдохновившись успехом, я принялась, всё так же держа камень двумя руками, колотить по второму креплению и спустя некоторое время сдалось и оно. И засов упал на песок вместе с амбарным замком. А я вслед за ним на четвереньки, а потом перекатилась на спину. О, как я ликовала! И, наверное, вид мой был страшен. Чумазая, мокрая, умудрившаяся неизвестно где ободраться, с царапинами на руках я скалилась, весьма довольная собой, думая о том, как, если там всё же будет лодка, допереть её до воды. Надо ещё взять вёсла и чего-нибудь поесть, чтобы были силы грести... Встав, я открыла дверь. Она жалобно проскрипела, открывая солнечному свету проём. В сарае не было лодок. Не было вёсел. Там не было ничего. Кроме голого пола и большой фотографии, приклееной по углам скотчем к задней стене. На фотографии была я. Я стояла на берегу океана, морщила нос и показывала средний палец правой руки. Я опустилась на песок, уронив голову на грудь. Наверное им сейчас было дико смешно... - Сука, - тихо сказала я, вставая. - Сука, - сказала я громче. - Сука! Сука! Сука! - принялась я кричать, глядя на деревья перед собой, что прятали в своей шелестящей на вечернем ветру листве невидимые камеры слежения. Затем, не переставая истошно орать, я стала швырять в пальмы камни, но только переполошила птиц и сорвала несколько листьев. А после, совершенно выбившись из сил, просто побрела по кромке прибоя подальше от этой пристани, подальше от них всех, и главное - подальше от этого выбора, который передо мной уже совершенно точно не стоял. Засунь свой миллион себе в жопу, уродливый старый мудак, засунь его себе в жопу. В ближайшие дни ты точно останешься без минета... И когда оранжевое солнце коснулось океана, я осоловело посмотрела на него и упала на песок. Глава 21. "Ночь решает всё" Моё пробуждение было приятным и оттого удивительным. Я лежала на кровати, укрытая мягким, нежным на ощупь, одеялом. Абсолютно голая. Захотелось сладко потянуться, но я не посмела, потому что во тьме просторной комнаты трепетали оранжевые всполохи. Чуть приоткрыв глаза и стараясь не выдать себя, я осторожно посмотрела в сторону источника света. Перед уютным потрескивающим поленьями, камином, спиной ко мне, поджав ногу, сидел мужчина. Статный, широкоплечий шатен с аккуратной и стильной стрижкой. Впрочем, аккуратной она была недолго, потому как спустя мгновение он небрежно провёл пятернёй по волосам, взъерошив их. В другой руке он держал вытянутый бокал, наполовину наполненный, судя по всему, вином. Пригубив его, он повернулся ко мне и я тут же, едва завидев его движение, закрыла глаза. Сердце заколотилось от волнения. Кто он? И как я тут оказалась? - Вы проснулись, Юлия? - донёсся до меня очень приятный, мягкий баритон. Этот голос ласкал слух и сильно контрастировал с хрипловатым-писклявым голоском встретившего меня старика. Это его сын? Или... Судя по звукам, мужчина встал. Я замерла, затаившись. Лишь старалась дышать спокойно и ровно, будто по прежнему спала. Он тихонько подошёл ко мне. С минуту я слышала только потрескивание дров и едва-едва - его дыхание. Затем моих волос коснулись его пальцы, мягко, даже, пожалуй, нежно. До меня донёсся очень приятный и лёгкий, какой-то цитрусовый, запах. - Вы же не спите, я знаю, - тихо сказал он совсем рядом, видимо наклонился ко мне. Открыв глаза, я тут же натянула одеяло по подбородок, отчего он немного отпрянул. "Какой красивый..." - неожиданно для себя подумала я. Он действительно был очень хорош собой, правда скорее, смазлив, чем по-мужски красив, будто было в чертах его чуть улыбающегося лица что-то неуловимо женское. Чёлка, разделённая пополам пробором, приятный овал гладковыбритого лица, большие глаза, казавшиеся сейчас едва ли не чёрными, небольшой ровный нос, полные, слегка приоткрытые губы, чуть заострённый подбородок, длинная шея, широкие плечи. Он по прежнему держал в руке бокал и в свете каминного огня был виден рельеф мышц под матовой кожей. Я силилась понять сколько ему лет и никак не могла. Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять? - Я должен извиниться перед вами, Юлия, - сказал он. - За что? - спросонья чуть хрипло спросила я. - За приём... Впрочем, вам надо позавтракать. Или поужинать, ибо сейчас вечер. Вы выспались? Я ничего не ответила, только чуть кивнула. - Я рад. Одну минуту. Он совершенно очаровательно улыбнулся мне и вышел из комнаты. Я тут же вскочила, и, прикрывшись одеялом, уселась с ногами на постели. Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в красивой и очень уютной спальне. Между тяжёлыми тёмно-синими шторами, за высоким окном таилась ночь. Перед камином лежал белый пушистый ковёр. На спинке стула рядом с кроватью аккуратно висело платье, отглаженное чьими-то умелыми руками. Поверх него кто-то положил тёмно-синие хлопковые трусики. Схватив их, я быстро надела их под одеялом. Затем встала с кровати и принялась спешно надевать платье, то и дело, оглядываясь на дверь, в которую вышел незнакомец. Она была прикрыта, но я всё равно дико волновалась, что он увидит меня голой, хотя, наверное, это было глупо, учитывая тот факт, что голой я спала, а он был рядом. Тут я вспомнила старика, требовавшего минет и меня едва не прошиб холодный пот от страха. Отчего-то я решила, что меня готовили для него. И первой мыслью было "Бежать!". Но куда? Я даже не понимала, где конкретно находилась, понимала только то, что в том самом замке, который видела до сих пор только со стороны. А какой этаж? А как тут устроены коридоры? А где лестницы? Или тут лифты? Или и то и то? А если я сейчас побегу наугад, то каковы мои шансы покинуть замок? А на чём я уплыву? А как вернуть мои вещи, документы? И пока я мысленно металась от одного вопроса к другому, послышались шаги, дверь отворилась и в комнату вошёл мой новый знакомый незнакомец. Я только и успела, что плюхнуться в кресло за журнальный столик и принять максимально невозмутимую позу. "Ох, до чего хорош..." - снова подумала я. Он был в джинсах и расстёгнутой на две верхние пуговицы белоснежной рубашке. Не самый, пожалуй, подходящий наряд для знакомства, но, что и говорить, ему невероятно шло. И судя по его самодовольной обаятельной ухмылке, он это прекрасно знал. Холёный, стильный, красивый, спортивный, с дорогими наручными часами. Прям новенький Порше. Он явно хорошо знал себе цену и просто лучился обаянием . К тому же он очень сексуально двигался, был пластичен и даже, пожалуй, грациозен. Он так поставил передо мной поднос, что мне захотелось по-кошачьи потянуться, прогнувшись в пояснице, но что-то было в его улыбке и ещё более в его взгляде, что не давало расслабиться. К тому же мне, обжёгшейся на молоке, теперь очень хотелось дуть на воду. - Думаю, вы в смешанных чувствах, - внимательно, даже пристально глядя на меня, произнёс он. - Не то слово, - ответила я, удивляясь, что у меня не болит голова после вчерашнего - всё-таки весь день на жаре, да и не спала сколько... И тело не ломит... Если бы не царапины, можно было бы подумать, что вчера был мой обычный трудовой московский день. - Не сердитесь. Я промолчала. Он вздохнул. - Моё присутствие вас раздражает? Оно меня скорее напрягало и смущало одновременно. - Нет. - Вы немногословны. Поешьте. Кофе, гренки, джем. - Я вижу, - сказала я, глядя ему в глаза. - К тому же запах свежесваренного кофе сложно не заметить. Он снова подошёл к камину и уселся перед ним, по-турецки скрестив ноги. Глядя на огонь, сказал: - Это был тест. - Да неужели? - съязвила я. - И что мне полагалось выбрать? Кофе или гренки?