– Я бы поостереглась даже думать в этом направлении. Сдается мне, что Лидия Сергеевна была права относительно сомнительности этого типа. – Да-да, – поддакнула Алина. – И вообще мне здесь не нравится. Все красное, будто кровью обрызгано. Мрачные мысли в голову лезут, чувствуешь себя жертвой на плахе. – А я читала, что пурпурно-красные оттенки у психов вызывают агрессию, – добавила я. – И вообще красный цвет любимый цвет серийных убийц и киллеров. – Вы об этом тоже прочли? – спросил Валентин и почему-то заерзал на стуле. – Это и так бросается в глаза, – пробурчала Алина, сверля взглядом спину Мавра. В это время Сергей Мартыненко подошел к двери, которая вела на кухню. Он потянул на себя ручку, и тотчас в зал повалил сизый дым. Нестерпимо запахло гарью, как будто кто-то забыл снять с огня шашлык и он благополучно превратился в уголь. Разило сгоревшим луком, мясом и освежителем воздуха «Хвойный», которым бедный повар хотел заглушить вонь. Мавр издал дикий рык: – Баран!!! – Затем, не стесняясь в выражения, продолжал орать все, что думал о своем поваре, который сжег шашлык из ягненка. – Пошли отсюда от греха подальше, – я поднялась и метнулась к выходу, увлекая за собой Алину. Валентин, схватив нашу одежду, выскочил вслед за нами. На улице заметно похолодало, мелкий дождик колол лицо. Застегивая на себе куртку, я мысленно переваривала инцидент на кухне: «Неужели это с моей подачи у Мавра сгорело мясо? Вот это дела!» У меня было странное ощущение. С одной стороны, мне было приятно, что я насолила наглому Мавру, с другой – я побаивалась саму себя. Я пощупала рукой статуэтку и порадовалась, что не пожелала Мавру взорваться. Тогда определенно могли пострадать и мы. – Алина, – я наклонилась к ее уху и, чтобы Валентин не услышал (мало ли как он воспримет мои слова), шепотом покаялась: – Это я пожелала Мавру сгореть. – Что? – не поняла Алина. – Я мысленно приказала африканскому божку: «Чтоб он прогорел», подразумевая, конечно, «разорился». – У него проблемы с пониманием русского языка, – серьезно констатировала Алина. – Ну да это и понятно: трудно так сразу перестроиться с языка банту на другой язык. В следующий раз надо выражать свои мысли предельно ясно, чтобы не было вариантов. Да ты не переживай. Сгорел так сгорел, и нет никаких проблем. – Алина, тише, – я скосила глаза на сумку и призналась: – Мне страшно. А вдруг и правда… – Зато мне теперь не страшно – пусть враги наши боятся. Давай теперь я его поношу, – Алина выхватила из моих рук сумку, достала из нее статуэтку и переложила бесценный груз к себе, при этом украдкой погладив выпуклое брюшко божка. – Здесь ему будет неплохо, – блаженно улыбаясь, пропела она. Глава 19 – Мне, кажется, нам надо ехать домой. Нину мы не найдем. Никто ее уже много лет здесь не видел, – сказала я и посмотрела на часы. Если сейчас выехать в сторону дома, есть шанс добраться засветло. – А если видел, да не узнал? – не сдавалась Алина. – Такого не может быть! – возразила я. – Поселок Михайловский все равно что деревня. На одном конце чихнут, на втором пожелают здоровья. Кто-нибудь да узнал бы наверняка. Надо ехать домой, а для очистки совести намекнуть Воронкову о Мартыненко и Ольге Синицыной. Пусть как следует припугнет Мавра или по своей картотеке поищет, где могла осесть Синицына. Поехали, Алина, а? – Я жалобными глазами посмотрела на подругу. Она ничего не отвечала, смотрела в конец улицы и что-то в уме прикидывала. Губы ее слегка шевелись, как будто она сама с собой разговаривала, взвешивая все «за» и «против». – Ну? – я тронула ее за рукав. – Подожди, я думаю, – отмахнулась от меня Алина. – Как мы можем уехать, если у нас есть еще одна зацепка? – Какая? – приободрился Валентин. – Красин работал в строительном управлении, – напомнила Алина. – Надо поехать туда и поспрашивать там. Авось в отделе кадров сохранилось его личное дело. Не мешало бы нам узнать, где прежде работал Анатолий Борисович. Вдруг остались старые связи? Или выйдем на след родственников. Не может быть, чтобы у него никого не было. – Алина, ты забыла, что нам говорил Воронков. Красин совсем… – я без звука, одними губами показала ей: «Не Красин. Это не его имя. Нинин отец сидел в тюрьме, а после освобождения сделал себе «чистые» документы», – и в голос добавила: – Ничего в отделе кадров мы найти не сможем. Алина поняла меня и в знак согласия кивнула. Валентин напрягся, подозревая, что от него что-то утаивают. Мне стало жаль парня. – Валентин, расслабься. Дети за поступки своих родителей не отвечают. Нина хорошая девушка и достойна настоящей любви. Зачем тебе ее отец? – А что с ее отцом? – все же спросил Валик. – Ничего. Ошибки молодости, – поставила точку в разговоре Алина. – Но все равно – в строительное управление съездить надо. В жизни часто случается «вдруг». Кстати, где наш Рома? – Вот! Никого в Михайловском мы не нашли, зато Романа потеряли, – сказала я и тяжело вздохнула. Мне не терпелось убраться отсюда, а тут, как назло, пропал Рома. Его следовало найти. Не бросать же парня в поселке? – А ну его, – фыркнул Валентин. – Было бы за кого переживать. Не маленький, не пропадет. Поехали в управление. – Нет. Нехорошо бросать парня. Вот что, – предложила я. – Вы езжайте в управление. Не думаю, что вы там задержитесь надолго. А я постою здесь или вон там, на остановке автобуса, и подожду Рому. Не мог же он уехать в город, не предупредив нас? Скорей всего, он продолжает ходить по домам и выспрашивать о Нине. – Как раз он и мог уехать. Это вы, Марина Владимировна, о нем беспокоитесь, а он пару домов обошел, надоела ему эта затея, ноги в руки и поминай как звали, – пробухтел Валентин. – Я все равно останусь, так вы быстрей вернетесь, – упрямо сказала я и пошла на остановку автобуса. – Так ты быстрей замерзнешь, – бросила мне вдогонку Алина. – Почаще заходи в магазин согреться. Они пошли в сторону оставленной машины, а я осталась стоять под навесом автобусной остановки. С моего места хорошо просматривались оба конца улицы, время от времени я поворачивала голову то вправо, то влево, но как ни старалась, Рома в поле моего зрения не попадал. Вскоре мне стало скучно. От нечего делать я стала читать автобусное расписание. В город из Михайловского было всего четыре рейса: два утром и два вечером. Утренние автобусы выехали в город задолго до нашего сюда прибытия, а первый вечерний автобус будет только через три часа. То есть Роман выехать из Михайловского на рейсовом автобусе никак не мог. Значит, он все еще где-то болтается в поселке. Я посмотрела на часы, прошло пятнадцать минут, как укатили Алина и Валентин. «Даже если они уже там, им надо найти управление, найти нужного человека и поговорить. На все про все уйдет не меньше часа», – подумала я и решила пойти вдоль улицы, поискать Романа. В этой стороне улицы новостроек было значительно меньше, чем в том месте, с которого мы с Алиной начали поиски Нины. Чтобы не терять зря времени, – мы уже выяснили, что девушка в Михайловском не объявлялась, – в дома я стучаться не стала, а просто шла в конец улицы, заглядывая через заборы в надежде увидеть Романа. К сожалению, мои поиски не увенчались успехом, Рому я не нашла и потому решила вернуться на исходную позицию. Остановка пустовала. Да это и понятно. Если автобус будет только через три часа, его лучше ждать дома или в другом теплом месте. Кстати о тепле – мои пальцы на ногах начали неприятно покалывать, а в горле подозрительно запершило. Я замерзала с каждой минутой все больше и больше, а дождик все усиливался. Холодные капли ветром задувало под навес, одежда и волосы пропиталась сыростью, я рисковала заболеть. На остановке было неуютно, и я откровенно пожалела, что не поехала с Алиной и Валентином в строительное управление. Я выглянула из-под навеса, от остановки до магазина «Хозтовары» было метров двадцать, не больше. Можно было на время спрятаться от непогоды там. Я уже решилась выйти под дождь, чтобы перебежать к заветному магазину, как рядом с остановкой остановились бежевая иномарка. За рулем автомобиля сидела девушка. Она перегнулась через пассажирское сиденье, отворила дверь и жалобным голоском попросила: – Женщина, вы мне на карте не покажете, где я? Я пожала плечами. «Почему нет? Времени у меня навалом!» И я плюхнулась на переднее сиденье автомобиля. Девушка достала атлас автомобильных дорог и положила мне на колени. Я тогда подумала: «До чего полезная штука – навигатор. Почему она себе не купит?» – Так, – я нависла над страницей, на которой была изображена наша область. – Ага! Вот дорога, вот река, а вот и мы. Мы находимся вот здесь. – Я уверенно ткнула пальцем в населенный пункт Михайловский, который на карте почему-то был обозначен как село Михайловское. Не отводя от карты глаз, я одной рукой подняла атлас и протянула его девушке, пальцем продолжая держать палец второй руки на кружочке с названием населенного пункта. – Где, где, вы говорите, мы находимся? – обрадовалась девушка и придвинулась ко мне ближе. Это было последнее, что я отчетливо помнила. Дальнейшее мне почему-то виделось со стороны. В салоне автомобиля странно запахло эфиром. В руке девушки каким-то образом появилась белая тряпка, возможно, это был большой носовой платок, она резко протянула руку над атласом и плотно прижала тряпку к моему лицу. Я попыталась отпрянуть, но в голове у меня помутилось, я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Временами я приходила в себя. Помню шум мотора, подпрыгивание на дорожных ухабах, бесчисленные повороты. Сколько мы ехали, не знаю – возможно, час, может быть, больше или меньше. Куда ехали, тем более не скажу. В тот момент я находилась вне времени и пространства. Но при всем при этом я не была в полной отключке, кое-что я потом все-таки вспомнила. Когда машина остановилась, мне помогли выйти и отвели в темное помещение. Там стоял стол и жалкое подобие дивана, на который меня сгрузили и оставили приходить в себя. Чтобы мне окончательно очнуться, понадобилось время. Сначала я лежала и бездумно смотрела в потолок. Глаза мои то разъезжались в разные стороны, то сходились на переносице, потолок то приближался, то удалялся. Впечатление не для слабонервных, но меня такое положение строительных конструкций совсем не пугало, я будто смотрела в калейдоскоп, забавляясь картинкой. В конце концов ко мне вернулось ощущение реальности, зрение восстановилось, и я уже могла задерживать взгляд на предметах, но легче мне от этого не стало: чувствовала я себя по-прежнему отвратительно. Голова тупо болела, жутко першило в горле и хотелось пить. «За какие грехи я здесь? – подумала я. – По чьей милости меня здесь держат?» Я продолжала лежать на диване. Было очень неудобно: какой-то идиот связал мне за спиной руки, и теперь кулаки больно впивались мне в поясницу. Я чертыхнулась и повернулась набок, но не туда – мой взгляд уперся в стенку. Пришлось повторить попытку: сначала на спину, затем на второй бок. Я осмотрелась и почему-то решила, что комната находится в полуподвале. Единственное невысокое окно было задрано под потолок, и кроме решетки с обратной стороны стекла и клочка серого неба в нем, ничего видно не было. Я скосила глаза вниз. Наверное, помещение жилым не считалось. Вместо полов обычная цементная стяжка, от нее веяло холодом и сыростью. Стены не оштукатурены, а просто побелены известью поверх кирпичной кладки. Из мебели, кроме дивана, на котором я лежала, посередине стоял убогий стол с облупленным на ножках лаком, а у противоположной стены стояла такая же древняя, как и стол, софа. На софе сидел человек, который, как мне показалось, уже долго ждал, когда я наконец приду в себя. Кто это был, мужчина или женщина, я сразу не поняла. Комната была большая, а человек сидел у противоположной стены, достаточно далеко, к тому же в тени. И вообще освещение в комнате было такое скудное, что предметы угадывались лишь по очертаниям. Я свесила на пол с дивана ноги и с трудом села. Человек поднялся с софы и подошел ко мне. Только теперь я поняла, что передо мной девушка, но не та, что была за рулем иномарки, а другая. Я ее видела впервые. – С вами все в порядке? – спросила она. – Вы меня похищаете, привозите со связанными руками сюда, а потом спрашиваете, все ли со мной в порядке. Какой ответ вы предполагаете услышать? – Какой ответ? – хмыкнула она и нагло ответила: – Что вам здесь нравится и вы всем довольны, – она надо мной издевалась. – А если не нравится и я всем недовольна? – резко спросила я. – А у вас нет выбора, – цинично заметила она. – Вы хоть объясните, почему я здесь? Это похищение? Меня будут искать! – А найдут ли? Я сникла: «И правда, как меня будут искать? Ни одной зацепочки. На остановке я стояла одна-одинешенька. Даже если допустить, что меня кто-то видел из окна, этот человек вряд ли запомнил номер автомобиля, если он вообще обратил внимания на то, как я садилась в машину». Девица прочитала мои мысли и решила пожалеть: