– Что значит – правильно набираешь код? Конечно, правильно! Я ввела дату своего рождения. По-твоему, у меня склероз? – Тогда почему ячейка не открывается? – Мистика, – с придыханием выговорила Алина. – Верите, Сергей Петрович, как только у меня в руках оказался этот божок, со мной начала происходить разная чертовщина. И ячейка не открывается, потому что он там, – она перешла на шепот. – Должно быть, обиделся. Не надо было его сюда запирать. Не зря профессор нас предупреждал: от него можно избавиться только по-доброму. – Какой профессор, – по ходу Алининого сумбурного объяснения спросил Воронков. – Грузин-африкановед. – Кто? – не поверил Сергей Петрович. – Ираклий Георгиевич Кохидзе. Профессор университета. Он занимается этнографией народов Африки. – Грузин-африкановед. Какой ужас! – Почему? – Потому что вы мне, Алина Николаевна, совсем голову заморочили. Значит, говорите, спрятали сюда свою статуэтку? И шифр хорошо запомнили? Алина кивнула головой. – Я не могла его забыть. Девятое октября одна тысяча девятьсот, а две последние цифры уже не поместились. – Тогда стойте здесь. Я сейчас. Через пятнадцать минут Воронков вернулся в сопровождении полицейского и дежурного по вокзалу. Строгий дядечка в форме и фуражке сразу вычислил, что спрашивать надо с Алины, а не с меня. Наверное, потому, что я спокойно стояла рядом с ячейкой, Алина же бегала взад-вперед, заламывая руки и кляня свою судьбу, которая в недобрый час забросила ее в Африку. – Что лежит в ячейке? – Статуэтка, завернутая в полиэтиленовый пакет. – Больше ничего? – Ничего. – Тогда заполните эту бумагу. Имя, фамилия, адрес. Товарищ капитан, под вашу ответственность. – Да, конечно, открывайте, – дал добро Воронков. Дежурный по вокзалу достал из кармана ключ, продел нехитрую манипуляцию и в два счета открыл дверцу. Алина сделала шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть содержимое ячейки. – Ваше? – Не-е-ет, – Алина растерянно посмотрела сначала на дежурного, потом на меня, потом снова в ячейку. Она не верила своим глазам: на месте полиэтиленового пакета, в который мы от пыли упаковали статуэтку, лежала пластиковая клетчатая сумка «мечта оккупанта». – Так это точно не ваша сумка? – переспросил дежурный. – Нет, не наша, – вместо Алины ответила я, поскольку та в тот момент находилась в состоянии ступора. Безумными глазами она пялилась в ячейку и на окружающих не реагировала. Видя, что с Алиной разговаривать бесполезно, дежурный по вокзалу и Воронков переключились на меня. – Может быть, вы перепутали ячейки? – спросил дежурный. – Ну я же записала, – всхлипнула Алина и протянула Воронкову скомканный листочек. – Что с вас взять, – отмахнулся от нее Сергей Петрович и обратился к дежурному по вокзалу: – На всякий случай давайте посмотрим, что в сумке. Не исключено, что они просто забыли, в какую сумку положили статуэтку. – Да у меня отродясь таких сумок не было, – отреагировала Алина. – Не мои это вещи! В сумке оказалась смена мужского белья, теплый свитер и две банки с маринованными огурцами. – Ваше? – Вы что, издеваетесь?! – Алина заплакала. – Ладно, закрывайте. Извините за беспокойство. Пошли, – бросил нам Воронков и направился к выходу. – Сергей Петрович, вы мне не верите? Не верите? – Алина догнала капитана и заискивающе посмотрела ему в глаза. – Скажите честно: вы мне не верите? Я не вру, это все он. Он! – Верю, Алина Николаевна, верю, что вам надо отдохнуть. До свидания. – Воронков ускорил шаг, надеясь от нас отвязаться. Не тут-то было. Алина схватила меня за руку и увлекла за собой вслед за капитаном. Поскольку мы продолжали бежать рядом, он продолжил: – Неужели вы ожидали, что я поверю в ваши бредни? Африка… какой-то бог… материализация черных мыслей. Чушь! Я думал, у вас ко мне что-то серьезное, а вы только время у меня отняли. – Это серьезно, очень серьезно, – ни на шаг не отставая от Воронкова, надрывно кричала Алина. – Вот увидите, Нину тоже убьют! Если еще не убили. – Типун вам на язык, Алина Николаевна, – Воронков остановился и серьезно посмотрел на меня. – Марина Владимировна, уймите вашу подругу. Я жить хочу, а она меня в гроб сведет своими предсказаниями. Предупреждаю, если еще один труп найдете, посажу за решетку, по всей строгости закона посажу. Воронков ушел, а мы остались стоять посреди вокзала. Алина от досады топнула ногой и по-детски заплакала: – Ну почему мне никто не верит? – размазывая по лицу слезы, твердила она: – Почему мне никто не верит? – Ой, Алина, не одной тебе не верили. Кассандра тоже предрекала опасность от коня, которого троянцы втащили в город. – Но она же была права! – Окрыленная тем, что она не одинока, Алина подняла на меня заплаканные глаза. – Была, что толку? Трою все равно взяли. – Воронков тоже пожалеет, что не послушался меня, – пригрозила она. – Алина, поосторожней со словами, – предостерегла я подругу: береженого бог бережет. – Работа у него такая – верить фактам, а не предсказаниям гадалок. – Я не гадалка, – обиделась Алина. – Я – Кассандра, которой никто не верил. – Знаю. Поэтому лучше помолчи, чтоб потом не жалеть. Поехали домой, время уже ого-го, – я посмотрела на часы. – Кошмар! Без пятнадцати десять! Олег опять будет бурчать, что я не уделяю должного внимания ему и ребенку. Только я зря торопилась: как раз Олега дома и не было. Дверь открыла Анютка. – Чего так поздно? Мне скучно одной сидеть. – А где папа? – поинтересовалась я, про себя радуясь, что избежала семейной разборки. – Папа пошел пообщаться со старым товарищем, который на три дня приехал в командировку, – доложила мне дочь. «Вот видите, мужчинам, оказывается, общаться можно, а женщинам ни-ни», – без злости подумала я. – Мам, у меня к тебе разговор есть, – Аня посмотрела на меня виноватыми глазками и потащила в свою комнату. Заботливо посадила меня на диван, почему-то подперла с боку подушкой, а затем сунула в руки школьный дневник, предусмотрительно заложенный на нужной странице закладкой. Мне ничего не оставалось сделать, как его раскрыть. В дневнике красовалась жирная двойка. – Это еще что за птица? – По математике. – За что? – Мы вспоминали принципы римской системы исчисления. И я ничего не могла вспомнить, – покаялась Анюта. – И сразу пару влепили? – Нет, мы второй урок эту чертову систему вспоминаем. – А, вот оно что. Значит, вам ее задали на дом, а у тебя не нашлось времени ее повторить? – догадалась я. Анюта опустила голову и шмыгнула носом. – Мам, я ее все равно не пойму. – Давай объясню. – Нет, не успеешь, мне еще географию учить. Знаешь, сколько нам в школе задают? Я вот о чем тебя хотела попросить. – Уроки за тебя делать не стану, – пресекла я на корню Анину фантазию, будто кто-то за нее будет решать математику. – Да нет, завтра у нас контрольная, – замялась Анюта, подыскивая правильные слова. – И записку о том, что ты заболела, писать в школу не буду. – Да я не об этом. Мне Санька сказал, что у вас с тетей Алиной есть одна штучка, фигурка страшненькая, которая исполняет все желание. Нельзя ли нашу математичку хотя бы на недельку вырубить? – Анюта подняла на меня плутоватые глазки. Я откровенно ошалела: «Земля слухами полнится. Не будь мы с Алиной дамами с принципами, вполне можно было бы открыть «Салон больших и мелких неприятностей. За определенную плату с легкостью устраним всех ваших врагов» Как звучит? По-моему, неплохо».