Согласно «угукнув» и подкинув в руке рубчатое яйцо, я в восхищении покачал головой: – Ну ты могёшь! – Не могёшь, а мо́гешь! Мы рассмеялись и решили сделать перерыв на пожрать. По пути прихватили комиссара с замом. А после ужина, озадачив подчиненных, я отправил их в казармы, сказав, что сам остаюсь здесь. Мужики покивали и удалились, а мы с Жилиным, как обычно (да, это уже превращается в традицию), засели на всю ночь. Говорили и про лекарства, и про общую обстановку. Опять обсуждали дальнейшие планы и способы их решения. При этом Иван между делом освещал разные непонятные нюансы. Вот, к примеру, Брестский мир. Я знал, что в моем времени это был грандиозный просчет большевиков. Вернее, не только большевиков, а всей их революционной камарильи (потому как тогда в правительстве кого только не было). Именно из-за этого мира были потеряны огромные территории, а многие офицеры-фронтовики встали на сторону белых. Но оказывается, это даже не большевики так обмишурились. Это «небратья» постарались в первую очередь. Да-да. Те самые потомки копателей Черного моря настолько возжелали самостийности, что их свежеиспеченная Рада, долго не рассусоливая, заключила с немцами мир. Открыв при этом фронт кайзеровцам на всю его ширину. И все это приключилось во время очередного раунда переговоров (они ведь в несколько этапов шли). Большевикам тогда тупо деваться было некуда. Вот они и подписали все документы, опасаясь, что фрицы дойдут до Урала. Никто же не мог предполагать, что через полгода на Западе случится революция и война закончится. Не было тогда пророков. В этот раз «пророк» присутствовал. Жилин бы и раньше вмешался, не допустив предательства со стороны Малороссии, но он тогда еще при смерти лежал. Зато к финалу вполне успел, и из-за давления моего современника на Ленина победила позиция Троцкого. Поэтому подписывать ничего не стали. Немцы закономерно обозлились, двинув войска в наступление. Но сил у них было недостаточно. Впрочем, так же, как и у нас. Да и коммуникации сильно растягивались… Зато не случилось обострения гражданской войны, и масса офицеров влились в ряды к красным, для того чтобы не допустить оккупантов еще дальше на территорию страны. Плюсом также было то, что пока шли переговоры, активнейшим образом велась пропаганда в кайзеровской армии. Так что воевать у них особого желания не было. Еще очень сильно понизило градус накала междусобойных разборок то, что львиная доля чехословацкого корпуса была успешно выпихнута из страны. Это опять-таки Жилин постарался. Еще в прошлом году. Чехов осталось не более шести тысяч. Да – достаточно грозная сила. Но если учесть, что изначально этих пришельцев из Европы было тысяч под пятьдесят… В общем, можно заранее сказать – не светит Чехословакии послевоенное процветание на том российском золоте, что легионеры умыкнули из моей страны. Да и никакого особого влияния на наши внутренние дела остаток этого корпуса точно иметь не будет. Потом у нас разговор перешел на тему обсуждения черного пиара, который сейчас активно разворачивается против наиболее невменяемых сторонников Белого движения. Оно ведь как получается – наиболее оголтелые из них сейчас активно сотрудничают с немцами. Ага. Это я Краснова и компанию имею в виду. Вот их русофобство и ненависть именно к своему народу и вскрывается, используя при этом самые различные способы пропаганды. Причем не нынешней, кондовой, а вот как раз самой продвинутой. Из двадцать первого века. Когда не брезгуют ничем. Разумеется, ни слова лжи. Просто любые факты всегда можно развернуть так, как надо, и заострить внимание на нужных аспектах. По слухам, генералу уже начали задавать очень неудобные вопросы на самом высоком уровне. Не обошли вниманием и само казачество. И бедным казакам, и середнякам активно показывалась изнанка жизни старши́ны. С выворачиванием всего нижнего белья. Наиболее грязного. И вовсе не так, как было до этого – «они буржуи, бяки и эксплуататоры, ату их»! Нет. Социальное положение вообще не рассматривалось. А вот образ жизни, их дальнейшие планы и главное – способы достижения этих планов (с особыми объяснениями, за чей счет планируется банкет) рисовались вполне широкими мазками. Преимущественно черным и пахучим коричневым цветом. В общем, казачья идиллия сепаратизма оказалась несколько нарушенной, и на Дону сейчас становится все веселее. В какие-то частности Жилин меня особо не посвящал, да и я не настаивал. Там его люди трудятся, и светить их он не хочет. Тут я его понимал, потому что своих людей (появившихся после моих клубных митингов) я тоже никому не демонстрировал. И мне вполне хватало советских газет или даже слухов, чтобы понять необычность ведения нового направления пиар-войны. Плюс выяснил мучивший меня вопрос относительно всех его изобретений. Тут ведь даже самый тупой партайгеноссе задастся вопросом: а с чего это товарищ председатель ВЦИК такой вумный? Но Иван успокоил, сказав, что все эти нововведения раскиданы по надежным людям, и сам он лишь изредка с чем-то высовывается. Поэтому вопросов ни у кого из посторонних не возникает. Да уж – вот что значит старый подпольщик… * * * В общем, поспать у нас так и не получилось. А предстоящий день должен быть очень насыщенным. Вернувшись к себе, я первый делом озаботился сохранностью переданного саквояжа с деньгами. Сейфов тут не было. Назначать караул для охраны – это значит привлечь лишнее внимание. Почесал затылок, а потом просто положил тяжеленный саквояж в свой походный сундучок и задвинул его под койку. Он у меня запирается, поэтому пусть пока здесь полежит. Тем более что это наша с комиссаром комната и посторонние сюда не лезут. После чего объявил собрание комсостава и матросского комитета. Дождавшись, когда все рассядутся, я уточнил: – Комиссар вам вчера про награждение рассказал? Бумагу со статутом ордена и медали изучили? Хорошо. Мне нужно знать, кого вы в комитете выбрали. Народ переглянулся, и поднявшийся Григоращенко озвучил общее мнение: – Мы тут меж себя спорили долго и решили уже общим собранием, что медаль заслуживает Вадим Кузьмин. Пулеметчик. Это он срезал тех офицериков, среди которых Дроздовский был. Другую медаль – помощнику фелшара, Аристарху Давыдову. Он ведь, даже не дожидаясь, пока стрелять прекратят, полез раненых вытаскивать. Хоть и отругали его опосля за это, но медаль он тоже заслужил. Закончив спич, взводный выжидающе посмотрел на меня. – Согласен. А орден? – Порешили так, что орден надо дать Григорию Трофимову. За то, что он атаку возглавил на беляков, вперед вырвавшихся. И четверых из них в плен взял. Ага. Вылезла матросская солидарность. Ну, я где-то так и думал, что моего зама братва не обойдет вниманием. Ладно. Тем более что повод действительно есть и под статут он тоже подходит. Поэтому спорить не стал, а лишь улыбнулся: – Опять согласен. Но пока поздравлять друг друга не будем. Награждение то на пятнадцать часов назначено. Комиссару необходимо собрать все данные награждаемых и к десяти часам передать помощнику Жилина. Лапин кивнул и, забрав бумагу у бывшего боцманмата, тут же принялся что-то в ней писать. Но я его оторвал: – Кузьма, погоди писаниной заниматься. У меня еще сообщение есть. И я объявил своим людям, что с этого дня вводятся воинские звания. Ну и порадовал их тем, что все взводные с этого момента официально командиры. Можно даже сказать – офицеры. Народ аж опешил от подобных известий. Ну да. Боролись-боролись с офицерьем, а сами-то теперь кто? Пришлось объяснять, что, как, зачем и почему. Что они по-прежнему товарищи, а вовсе не благородия. И да – обращение «товарищ» будет хоть к генералиссимусу. В общем, с час приводил в чувства растерянный комсостав. Объяснял, куда крепить шевроны. Пояснил и относительно сержантского состава. Также приказал, чтобы все командиры отделений, а также бывшие унтер-офицеры, даже если не на должности, все равно получили знаки различия, соответствующие своим прежним званиям. Григоращенко малодушно попытался отказаться от шеврона и остаться просто старшим сержантом. Но скрутив дулю председателю матросского комитета, я оборвал его оппортунистические метания. Потом Лапин, даже не став присобачивать свою комиссарскую звезду на рукав, убежал, а мы с Гришкой занялись рукоделием. Показав ему место, куда надо пришивать шеврон, я взял иголку и себе, попутно думая, а как теперь форсистые комиссары в кожанках будут портить свою одежду знаками различия. Кожа – это ведь не сукно и не шерсть (как на шинели). Там дырочки от иглы навсегда останутся… Зато с появлением знаков различия наша аморфная масса будет все больше напоминать нормальную армию. Ну а потом мы всем подразделением гордо промаршировали на здоровенный митинг, устроенный на площади. Где самыми говорливыми комиссарами образно и красочно было рассказано, как именно мы наваляли белякам. После чего происходило награждение, с последующим чествованием награжденных. Кстати, на этой структурированной пьянке до меня окончательно дошло, что алкоголь попаданца не берет. Ходил как дурак трезвый до тех пор, пока Подтелков не преподнёс здоровенный стакан довольно хорошей водки. Не знаю, что у него было на уме (он сам к этому времени был уже довольно веселым), но этот стаканище, заполировавший все до этого выпитое, заставил меня прислушаться к организму. А в нем произошла бурная революция, вынудившая кавалера ордена с независимым видом удалиться в уборную. Там меня единоразово стошнило, и кавалер вновь стал как огурчик. В общем, сделал для себя вывод, что хлебая водяру, я лишь зря перевожу ценный продукт. Но вечер все равно прошел не зря. И разных вкусняшек поел, да еще и познакомился с очень интересными людьми. Легендой, можно сказать. И не проходящей (как разные заживо репрессированные большевики), а действительной. Жилин оторвал меня от общения с местными артиллеристами и, подведя к двум гражданским, сказал: – Вот, товарищ Чур. Хотел бы вам представить Федора Васильевича и Сергея Гавриловича. Странно. Исходя из возраста, я думал, это папа с сыном, потому что одному было на вид лет под пятьдесят, а второй щегол, не более двадцати. Но по именам не сходится. При этом тот, кто постарше, смутно кого-то напоминал. А Иван тем временем, хитро поглядывая на меня, продолжил: – Федор Васильевич решил, пользуясь случаем, навестить родственников в Егорлыке. Ну а Сергей его любезно сопровождает. Я по-прежнему тупил, хотя весь вид Жилина намекал: «Вспоминай же, дубина!» А тот, уловив в глазах собеседника лишь пустоту, сжалился: – Но так как сейчас путешествовать довольно опасно, то товарищи Токарев и Симонов двигаются в сопровождении моей охраны. Эпическая сила витаминов! Вот я тормоз! Это же ТТ, СВТ и СКС в одном флаконе! СКС, правда, совсем-совсем в будущем, но все равно – охренеть! Будущих известных оружейников я видел в первый раз и просто не мог упустить случая наладить мосты. Мы ведь в разговорах с Иваном и эту тему тоже затрагивали. А уж мне, как человеку, чуть не ставшему изобретателем оружия, тут и карты в руки. Жилин тогда меня внимательно выслушал, почесал затылок и признался, что разница в калибрах или марках стали ему особо ничего не говорит. Поэтому в основном слушал меня и соглашался. А я решил, что сейчас как раз то самое время, когда можно закладывать нормальные типы патронов для армии. Ведь от старых запасов на складах сейчас остался мизер. Патронные заводы также в час по чайной ложке выдают. Не зря Иван говорил про нарушенные технологические цепочки. Так что жилы рвать для их восстановления мы не станем. Как раз сейчас уже настало время задуматься об избавлении от 7,62Ч54 мм R, который в свое время и был принят как дешевый и временный вариант. Угу, настолько временный, что уже больше сотни лет прошло, а его используют. И оружие под него конструируют. Нет, на это можно было бы плюнуть, но мне хотелось, чтобы наше оружие всегда было чуть легче и чуть технологичнее. Поэтому для станковых пулеметов и части винтовок был запланирован тот же 7,62, но безрантовый. Для армейских пистолетов – 9Ч19 Люгера с его отличным останавливающим действием. Это же касалось и пистолетов-пулеметов. А вот всю остальную автоматическую стрелковку планировал сразу перевести на 6,5Ч39 мм. Но это все дела совсем отдаленного будущего. Хорошо, если лет через двадцать получится. Все потому, что мечты насчет 6,5 мм на долгое время все равно останутся мечтами. Ага, из-за качества нынешних порохов. Не скажу, что сейчас они совсем уж отстой, но что-то близко к этому. Так что без нормального пороха дергаться смысла нет. Но помимо промежуточного патрона у меня есть еще масса интересных задумок. Поэтому сейчас, улыбнувшись во все тридцать два зуба, начал трясти Токареву руку: – Очень приятно! Очень! Рад знакомству! Иван же от себя добавил: – Товарищ Чур в некотором роде ваш коллега. И идей у него очень много. Так что, если хотите пообщаться, то я могу вам предоставить кабинет. Федор Васильевич уже и поел и попил (но в меру), поэтому милостиво согласился проследовать в более уединенное место. У Симонова, ввиду младости возраста, никто ничего и не спрашивал. Токарев даже не особо скептически морщился, когда Жилин расхваливал мои достоинства. Еще бы ему морщиться, когда с ним председатель ВЦИК разговаривает. Но надо было видеть, как быстро стал улетучиваться его скепсис, когда я на чистом листе бумаги принялся рисовать схему и отдельные узлы знакомого мне «Браунинга HP» (включая шаг нарезов и характеристики металла). Так, для затравки. Понятно, что сейчас гораздо важнее пулеметы, но «максимы» в стране производят, и даже ружье-пулемет Федорова на Ковровском заводе худо-бедно начали производить. А что-то более интересное просто не смогут сделать на нынешних мощностях и с нынешней квалификацией. Либо это выйдет золотым. Они и HP вряд ли осилят. Но сегодняшняя встреча нужна, чтобы в конструкторско-оружейной среде обо мне заговорили. Тогда в будущем будет проще свои идеи проводить. Просидели с пистолетом не особо долго. Собеседников при этом удивляли даже не столько идеи и их раскрытие, а то, что я с легкостью оперировал миллиметрами, а не долями дюймов. А потом я с барского плеча скинул оружейникам принципиальные схемы пистолета-пулемета. Ну что же в самом деле, мне теперь ждать, когда Судаев подрастет или пока Шпагин с Дегтяревым разродится? Нет, витающую в воздухе (и уже даже кое-где воплощенную) идею ПП пускай всерьез начинают обсасывать уже сейчас. Время ныне (в инженерном смысле) неторопливое, поэтому пока еще у них что-то получится… Попутно объяснял, что мне, как конечному пользователю, такая штука остро необходима прямо сегодня. И что государство готово сделать заказ. Глава 12 Тридцатилетний штабс-капитан имел нахальный прищур серых глаз, сбитую фигуру борца, очень короткую прическу ежиком и не имел усов. Это было странно. Все, я подчеркиваю – все виденные мною офицеры были при усах. А этот безусый выглядел настолько необычно, что растерялся и опытный Григоращенко. Он даже уточнил у нового взводного, действительно ли тот пусть и бывший, но офицер? На что Александр просто выпрямился и нагнал на физиономию такое выражение, что глава матросского комитета лишь сплюнул, подытожив: – Вот как есть золотопогонник! Ладно – жизнь покажет, что ты за фрукт. Артиллерист на это лишь фыркнул, а я обнаглел и решил уточнить: – Вы, товарищ командир взвода, все-таки объясните, куда вы дели усы? А то пребываю я в некоторых непонятках… Или они у вас вообще не растут? На что взводный коротко ответил: – Тиф. Переносчиками являются в основном вши. От них в окопах уберечься тяжело, поэтому и сбрил все к чертям. А с лысой головой и с усами я на казацкого атамана стал походить. Так что – сгорел сарай, гори и хата. Я хлопнул себя по лбу: – Блин, точно! И обращаясь к набившимся в комнату командирам взводов и членам матросского комитета, ехидно улыбнулся: – Вчера обо всем договорился. Так что, товарищи, готовьтесь. В целях профилактики борьбы со смертельно опасным заболеванием на сегодня у нас всеобщая стрижка и баня. Гриня потрогал свой шикарный чуб, глянул на опешивших остальных и решительно произнес: – Никак нельзя этого делать! Это что же из нас получится? Да лучше сдохнуть, чем налысо обкарнаться! Правильно я говорю, братва? Братва одобрительно зашумела. Даже Михайловский, гад такой, что-то подвякивал в их поддержку. Не обращая внимания на гомон, я опять взял слово: – Я продолжу. В связи с тем, что предыдущий выход показал полную демаскировку на местности отдельных взводов нашего отряда, было принято решение о переобмундировании личного состава в форму защитного цвета. Тут уж все не просто загомонили, а прямо-таки взвыли. Маты летели во все стороны, как будто и не было этих недель притирки. Народ повскакивал с мест, вопя да размахивая руками. Взводный-3 Городецкий настолько раздухарился, что, подскочив ко мне, заорал в лицо: – Чего лыбишься, падла? Никто и никогда нас форменок не лишит! Да я тебя за это…