Я хихикаю: – Правда? Что ж, надеюсь, ты относишься к ним с теплотой. – Я очень тепло с ними обращаюсь. И у парня из трущоб есть пара трюков. У меня вырывается смешок: – Не поделишься этими своими трюками? Сэйл воодушевленно открывает рот, чтобы ответить, но возле меня снова оказывается Дигби и хмуро его перебивает. – Нельзя делиться трюками с царской фавориткой, – раздраженно бросает он. – Хочешь, чтобы царь Мидас отрубил тебе голову и позолотил ее, мальчишка? Сэйл бледнеет и качает головой: – Нет, сир. Я вздыхаю и смотрю на своего несгибаемого, вечно ворчливого стражника. – Не порти веселье, Дигби. – В карету, – сурово отвечает он. – Нет, благодарю, – елейным голосом вторю я. Он вздыхает на мое упрямство, и я улыбаюсь его раздражению. Это никоим образом не заменяет пьяные игры, но у меня редко случаются такие веселые перебранки с Дигби, а сейчас он разговаривает со мной чаще обычного. По-моему, можно считать это большой победой. В пути Сэйл веселит меня историями о своих четырех старших братьях, отвлекая так умело, что я почти не замечаю боли в ногах. Облака клубятся над нами, как волнистый прибой угрюмого моря, в воздухе поднимается арктический туман. Идущие впереди лошади прокладывают дорогу, чтобы могли пройти остальные, но пробираться по толстому снежному покрову, чтобы срезать путь, утомительно и трудно даже нашим выносливым лошадям, поэтому Дигби постоянно меняет идущего во главе колонны. Ночью температура резко падает, и становится так холодно, что даже ноющие бедра немеют. Когда поднимается ветер, он очень сильный, и даже Сэйл уже не хвалится, что был прав насчет шторма. Вскоре все противостоят ветру, пригнувшись к лошадям и обернув лица и головы тканью, чтобы пронизывающий холод не проник до самых костей. Дигби галопом возвращается ко мне, его тяжелый плащ развевается за спиной. – В карету, – говорит он, и на сей раз это приказ. Я киваю, наконец-то смилостивившись, потому что надо быть круглой дурой, чтобы не воспользоваться возможностью спрятаться от этого леденящего и холодного ветра. Небеса нас предупреждают, дают время приготовиться, прежде чем облака обрушат все свое содержимое. Как бы мне ни хотелось скакать на лошади под открытым небом, я предпочту укрыться от метели. Я быстро веду Криспа к карете в сопровождении Сэйла. Спрыгиваю и на ходу похлопываю Криспа по пушистому заду. Виновато смотрю на Сэйла и показываю на карету: – Уверен, что не можешь… Но он качает головой. – Я выдержу. Мы, солдаты Шестого царства, выносливые ребята. Холод нам нипочем, – подмигнув, привирает он, хотя пар изо рта вырывается удушливым дымом. – Полезайте, пока не простыли. Кучер останавливается ровно настолько, чтобы я успела подняться в карету и дрожащей рукой закрыть дверь. Карета едет вперед, и я устраиваюсь поудобнее, потираю ноги и встряхиваю руками, успокаивая ноющие мышцы и пытаясь вернуть тепло. Вижу в окне, как погода неуклонно ухудшается. Свет ограничен качающимися фонарями и скрытым лунным светом. Через час на нас обрушивается шторм. Ветер воет с такой силой, что дребезжат стекла, а карета раскачивается, словно вот-вот опрокинется. Я пересаживаюсь на правую сторону, чтобы укрыться от ветра. Затем начинает сыпаться град, ледяные шарики бьют по крыше, как будто по ней стучат костяшками тысячи пальцев. Стук такой громкий, что заглушает топот лошадиных копыт и скрип колес кареты. Вокруг только поток льющихся с неба ледяных гранул. Смотря в окно, я покусываю ногти и испытываю угрызения совести за то, что стражникам и лошадям приходится переносить ненастье. Наверняка больно и страшно стоять под таким градом. К счастью, я вижу, как мы сворачиваем с тропы и направляемся к роще. Это не гигантские Раскидистые Сосны, но там можно укрыться от шторма, хвала Богам. Но если я думала, что до этого мы двигались медленно, то теперь становится в десять раз хуже. Из-за обрушившегося града и ветра к кромке деревьев мы подбираемся примерно через час. Проводники как раз пробираются под первым рядом деревьев, когда моя карета неожиданно подпрыгивает. Резко дернувшись, я падаю на пол, ударившись о скамью напротив, и прикладываюсь затылком о стену. – Черт, – вырывается у меня ругательство. Я тру затылок и пытаюсь сесть обратно. Карета снова подскакивает, я чуть не падаю с подушек, но вовремя упираюсь рукой в стены. Мы резко останавливаемся – то ли нарочно, то ли из-за плотного снега, а после Дигби распахивает дверь и оглядывает меня, убеждаясь, что я в порядке. – Я в порядке, – заверяю его. – Карета застряла, – держа настежь дверь, объясняет он. Я вылезаю из кареты и почти по колено проваливаюсь в снег. – Все хорошо? – окликает Сэйл, выводя Криспа вперед. Мне удается кивнуть, потому что от завывающего ветра я только голос сорву. Я подтягиваюсь на стремени и сажусь, и в ту же секунду Сэйл хватает поводья и ведет наших лошадей по густому снегу. Их тяжелые копыта прокладывают тропу по белоснежному покрову. Прищурившись от ветра, оглядываюсь назад и вижу, что остальные кареты тоже застряли, снег глубиной в три фута держит колеса в плену. Стражники спешат изо всех сил и кричат друг на друга, пытаясь вызволить лошадей и помочь наложницам, ведя всех в укрытие. Подобравшись к деревьям, мы с Сэйлом мгновенно чувствуем облегчение, спрятавшись от града. Через ветки на нас падает несколько горошин, но их не так много. Стражники рубят и складывают дрова, быстро разводя огонь. Когда они пытаются его зажечь, тот плюется и дымится, мокрые куски упорно отказываются давать искру. Пока не подходит, как обычно, суровый Дигби. От одного его огнива летят искры, перекидываясь на щепки, словно не смея его ослушаться. Сэйл ведет меня к остальным лошадям; снег расчистили, чтобы дать им место для отдыха, и здесь их уже дожидается тюк сена. Я спрыгиваю, готовая оказать помощь с Криспом, но Сэйл настойчиво просит меня сесть и согреться, пока он будет заниматься лошадьми. Он ведет меня к поваленному бревну перед разгорающимся огнем, и я сажусь, дрожа всем телом и чувствуя себя измученной. Даже кости, кажется, могут расколоться от холода. Сюда медленно стекаются и остальные наложники, они садятся на бревна вокруг костра и льнут друг к другу, чтобы быстрее согреться. Я слежу за тем, как стражники складывают дрова, устанавливают палатки, перетаскивают сундуки и сгребают снег, чтобы выстроить ограду от ветра. Никто не слоняется без дела, пока я сижу у слабого огня и протягиваю дрожащие в перчатках руки к костру. Стражники сваливают рядом с ним легкие кирпичи, и я знаю, что, как только те нагреются, их запихнут в спальные мешки, чтобы согреть ноги во время отдыха. Стражники работают слаженно и сообща, вызывая у меня восхищение перед тем, как быстро они все делают. Вскоре и остальные собираются у костра, всюду, где позволяет просвет между деревьями, расставлены палатки. Идет град. С неба сыплются ледяные камешки, рикошетом отскакивая от коры и ветвей, тем самым раскалывая древесину. Град бьет по деревьям так, как будто вдалеке что-то взрывается, а ветки над головами стонут от порывов ветра. Всего лишь вопрос времени, когда разразится буря. Нам и так повезло, что до этого ночи были сносными. Замечаю, как слева Сэйл устанавливает для меня палатку, и подхожу к нему. Он втыкает брезент в землю и туго натягивает ткань. – Помочь? – спрашиваю я громким голосом, чтобы перекричать град. Но к нам тут же подходит Дигби, держа мои свернутые меха. – Нет, тебе не нужна помощь. – Мы служим вам, мисс Аурен. Не наоборот, – говорит мне Сэйл. – Вот и хорошо, потому что на самом деле я не умею ставить палатку, – шучу я, и Сэйл смеется. Как только Сэйл заканчивает, они с Дигби быстро кладут в палатку меха и фонарь, чтобы он давал свет и немного согревал, хотя моя палатка ближе всех располагается к костру. Чувствую легкий укол вины за особое отношение, тем более зная, что стражники и остальные наложники делят палатку на пятерых или шестерых, а я сплю одна. Но они хотя бы смогут согреться, прижавшись друг к другу. Я практически запихиваю в себя порцию пайка и кипяченой воды, а затем иду к палатке. До окончания ночи осталось еще несколько часов, но, судя по разбушевавшейся буре, мы не скоро сможем отправиться в путь. Заметив мое приближение, Сэйл встает с пенька, на котором будет нести дозор, пока я отдыхаю. Он отгибает край брезента, и я захожу внутрь. – Похоже, вы проиграли сделку? – О, но я ведь на нее так и не согласилась? Сэйл смеется и качает головой. То, что он всегда пребывает в таком добром расположении духа, независимо от обстоятельств, еще раз показывает его характер. – На этот раз вам повезло. В следующий раз я не дам так легко соскочить. – Спасибо за предупреждение. Доброй ночи. – Доброй ночи, миледи. Пригнув голову, ныряю в палатку и зашнуровываю ее. После быстро переодеваюсь в ночную рубашку из толстой шерстяной ткани и, оставив сапоги сушиться у фонаря, залезаю под меха. Горячий кирпич, согревающий ноги, кажется даром с небес, но я знаю, что тепло не продлится долго. Не тогда, когда по палатке бьет град, воздух пронизывает ветер и проникает до самых костей.