– Пора. Я киваю и встаю, но перед этим запускаю руку в бархатный мешочек. – Хорошо, тайные принцы и принцессы, протяните руки. Поняв мои намерения, дети с жаром выставляют передо мной раскрытые ладони, расталкивая друг друга. – Перестаньте, – упрекаю я. Я поочередно кладу в каждую ладошку монету, и, схватив их грязными пальчиками, детвора разбегается. Я не обижена и не удивлена. Когда живешь на улице, медлить нельзя. Особенно заполучив деньги или еду. Буквально секунда – и появится кто-то сильнее и злее тебя, чтобы отнять все это. Подойдя к тихой малышке, я вкладываю в ее ладошку мешочек с оставшимися тремя монетами, и сжимаю ее. Она таращит глаза, и желудок у нее урчит так громко, что девочка могла бы посостязаться с бродячими псами. Я прижимаю палец к губам. – Воспользуйся одной, другую спрячь, а третью отдай, – шепчу я. Опасно, опасно давать ей столько золота. Черт, да вообще опасно раздавать его этим детям, но, надеюсь, девочка смышленая, разумная и сумеет избежать беды. Девочка со всей серьезностью мне кивает, а потом отворачивается и убегает так быстро, насколько позволяют ее маленькие ножки. Умница. – В карету. Сейчас же. Я встаю и поворачиваюсь к своему стражнику. Дигби демонстрирует гнев так, как некоторые носят плащ, – мрачно и угрюмо. Я открываю рот, чтобы подшутить над ним или сказать что-нибудь остроумное, но резко его захлопываю, заметив, что все стражники обнажили мечи и смотрят на вышедших на улицы людей. Тех, кто воочию видел, как я, не стесняясь, раздавала золотые монеты. За такие деньги можно и сразиться. Убить. Оборванные, голодные, отчаявшиеся мужчины и женщины осмеливаются подойти ближе, рыская глазами по золотым каретам, блестящим доспехам стражников. Наверное, подсчитывают, сколько можно купить за одну такую вещь. А потом они замечают меня. Мои волосы, лицо. Слишком поздно я понимаю, что не натянула капюшон обратно. – Царская фаворитка. – Это позолоченная женщина. – Она золотой питомец Мидаса! Они незаметно подкрадываются ближе, не обращая внимания на предостережения стражников. Я чувствую вину и тревогу. Глупо. Как же глупо я поступила. В воздухе висит напряжение, словно еще секунда – и люди сорвутся, решив рискнуть и напасть на вооруженных солдат, чтобы заполучить немного золота Мидаса. Дигби кладет ладонь мне на руку и подталкивает к действию: – Идите. Я быстро исполняю приказ Дигби и тороплюсь к карете, слыша, что голоса людей становятся громче, а шаги ближе. А потом, не успеваю я добраться до подножки кареты, один человек бросается вперед и налетает на меня. Я кричу, слыша, как он рычит, кричит, что возьмет часть моих золотых волос. Его руки скрючены, как когти ястреба, готового схватить добычу. Дигби вмиг оказывается рядом, между мной и обезумевшим мужчиной. Мой стражник метко бьет плечом в живот, и мужчина растягивается на земле, плюхнувшись в наполовину замерзшую лужу. – Назад! – рычит Дигби, наставив меч на толпу в качестве предупреждения. Крадущийся народ замирает, но не отступает, не уходит. Как только я спешно залезаю в карету, Дигби захлопывает за мной дверь, и мы бросаемся вперед. Стражники выкрикивают приказы и угрозы. От раздающихся неподалеку звуков борьбы я подскакиваю. Люди бросают в мою сторону оскорбления, плюют в кареты, проклинают царя. Мне так страшно выглянуть в окно, что я сижу на подушке с прямой как прут спиной и ругаю себя за глупость. Не стоило светить богатством в бедных районах города. Но, увидев этих детей… я все равно что взглянула в зеркало и увидела там свое прошлое. Я не могла мыслить ясно. Когда крики становятся громче, лошади начинают идти быстрее, насколько это возможно на загроможденной и грязной дороге. Я снова и снова молюсь, чтобы никто не напал, молюсь, чтобы звездные богини сдержали их порыв. Не потому, что боюсь за свою судьбу, и уж точно не потому, что они могут украсть. А потому, что не хочу, чтобы стражникам пришлось убивать. Эти люди и так достаточно настрадались. Бедность, подобная этой, – рана. Рана, которой царь Мидас позволил загноиться. Люди не виноваты; это отчаяние, это взвешенное решение нападать или нет ради возможности получить еду, одеяло, лекарство. Это способ выжить. И мы все, все до одного, на их месте поступили бы так же, мы бы боролись с этим докучливым «что, если». Но, к счастью, никто не нападает. К счастью, стражники вложили мечи в ножны. Но я не чувствую успокоения. Только вину. Вину, что помотала морковкой перед заморенными голодом людьми, а потом так бездушно ее перехватила. Наверное, золотой замок на вершине горы им как кость в горле. Мелькающее на горизонте извечное напоминание, до которого они не могут добраться. Хотелось бы, чтобы солнце взошло раньше. Хотелось бы, чтобы в мешочке оказалось больше монет. Чтобы я смогла залить улицу золотом. Но под леденящим покровом ночи от ощущения беспомощности я падаю духом, а наша процессия двигается вперед без происшествий, пока из виду не исчезает последний ветхий дом, последнее голодающее лицо. И вот тут меня озаряет печальное горькое понимание. Потому что если город, которым правит золотой царь, так беден, тогда на что остается надеяться остальной Орее? Глава 18 Я полагала, что после ветхих лачуг картина за окном не может стать хуже. И ошиблась. Когда мы приближаемся к границе города, я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть хотя бы что-то вдалеке, за горящими факелами форпоста. – Что… – мой вопрос остается незаконченным, но карета внезапно останавливается, и раздаются голоса. Вижу, как Дигби слезает с коня и идет вперед, и, не теряя времени даром, открываю дверь кареты и выхожу, продолжая смотреть вперед, где невозможно ничего толком разглядеть. Прохожу мимо других карет, где сидят царские наложники Мидаса и из окна хмуро выглядывает красавец Рош. – Чувствуешь этот запах? – спрашивает он кого-то в карете. Я не слышу ответа. Ко мне подходит Сэйл, когда я продолжаю идти вперед, где вижу большую группу собравшихся стражников – они разговаривают с солдатами у форпоста. Сам форпост – всего лишь простая каменная дозорная башня и стена, которая тянется к горным склонам за нашими спинами. Это блокпост для въезжающих в город. Я подхожу ближе, но Сэйл меня останавливает: – Нам лучше подождать тут. – Что… что там? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть фигуры за факелами. Отсюда рассмотреть не удается, но что-то тянет меня вперед, подгоняет увидеть. Обогнув стоящих в ряд лошадей, я пробираюсь вперед. Сэйл не отходит от меня ни на шаг. И хотя я уверена, что он хочет убедить меня повернуть назад, я не могу, даже чувствуя, как в желудке, будто в ожидании неминуемой опасности, поднимается тошнота. Когда я оказываюсь в двадцати футах, в нос ударяет запах. Сэйл тоже его чувствует, потому что замедляет шаг и из его горла раздается звук, будто он давится. Я прикусываю язык и ускоряю шаг. Подхожу к собравшимся солдатам и наконец-то понимаю, что тут происходит, но все же пытаюсь уложить в голове то, что увидела и почуяла. Здесь, перед стеной Хайбелла, на кривых, потрепанных бурей ветках висят дюжины тел. Эти тела… омерзительны. Ужасающи. Это не просто трупы. Их позолоченные головы не насажены на кол в качестве предостережения о гневе Мидаса, если кто-то осмелится преступить закон. Но эти… они… – Разложились, – угрюмо говорит рядом стоящий Сэйл, словно услышав мои мысли. – Вот откуда этот запах. Мы целую неделю получаем эти дары от короля Рота. Во рту становится сухо, слюна словно испаряется при виде их попорченной кожи. Кое-где тела заплесневели, словно король Ревингер воспользовался своей силой, чтобы они разлагались, как кусок фрукта. Над смертельными ранами, будто чудовищное оперение, пучками проросли зеленые, белые и черные пятна пушистой плесени. Другие части тела побурели и усохли, как скорлупа, залежавшаяся на солнце. А остальное… просто исчезло. Словно эти части их тел полностью сгнили, растворились в воздухе, оставшись лишь ободранными клочками кожи и прахом костей. В животе бурлит желчь, и я закрываю рот и нос рукой. Нет необходимости спрашивать у Сэйла, кто это такие. Я вижу фиолетовый герб на еще различимых доспехах. Это солдаты короля Фулька. – Он прислал их сюда и в Пятое королевство, – поясняет Сэйл, пока Дигби разговаривает с солдатами в нескольких метрах от разложившихся тел. – Зачем? Сэйл пожимает плечами. – Думаю, чтобы предостеречь. Король Рот умеет показать свою злость. А мужчины короля Фулька не выстояли бы перед ним. – Но для чего присылать их сюда? – спрашиваю я. – Напала-то не армия царя Мидаса, – напоминаю я. Это, конечно, предательство, но факт остается фактом. Сэйл опять пожимает плечами. – Должно быть, он знает, что царь Мидас был союзником Фулька, что теперь он займет трон Пятого королевства. Сомневаюсь, что король Рот рад такому исходу. Меня переполняет тревога. Не хочу узнать на собственной шкуре, каково это – лично познакомиться с гневом короля Ревингера. Если в минуту злости он отправляет сюда разложившиеся трупы, когда на его границы напало даже не Шестое царство… то знать не желаю, на что еще он пойдет, узнав, что предпосылкой стали заговоры и коварные интриги Мидаса. Дигби, похоже, отдает распоряжение, а потом несколько солдат отходят, направляясь к телам, а дозорные возвращаются на свои посты. Мы с Сэйлом стоим рядышком и смотрим, как стражники разрезают гниющие тела, обвязывают их лица кожаной тканью, чтобы не распространялось зловоние. Группа побольше начинает копать большую яму, а потом поочередно скидывает в нее тела до самого последнего солдата. Они как семена, закопанные в наводящем ужас саду. Стражники трудятся сообща, заваливают мертвецов снегом, и остается лишь небольшой снежный холм, обозначающий братскую могилу.