– Открой. Я перевожу взгляд на парящую перед лицом руку Фулька. Он сжимает пальцами кусочек мяса, с которого капает соус прямиком на его черные чулки из бархата. Я начинаю качать головой, придя в ужас при мысли о том, что его пальцы окажутся где-то рядом с моим ртом или прикоснутся к моей еде, и Фульк приподнимает густую бровь. Вопрошая. Требуя. Веди себя хорошо сегодня вечером. Я едва приоткрываю губы, и Фульк впихивает мне в рот мясо, приложив усилий больше, чем следовало. Когда он пытается пропихнуть в рот и пальцы, я поворачиваю голову и резко захлопываю рот. Он ухмыляется: – Что за непослушная девчонка! Чувствую на себе взгляд Мидаса, и мои плечи напрягаются. – Пустяки. Это лишь предвещает волнующий вечер, согласна? Следом мне в рот запихивают хлеб. Сыр. Виноград. Я бездумно пережевываю, продолжая молчать и настороженно наблюдать за происходящим. Мои ленты туго натянуты. Вытянув указательный палец, Фульк дважды стучит по своему кубку. Проносится вспышка света, когда он делает копию точно такого же кубка и протягивает его мне. По одному щелчку его пальцев к нам второпях подлетает слуга и наполняет обе чарки вином. – Выпьем за нашу ночь, – говорит Фульк и, приложив кубок к губам, опрокидывает в себя его содержимое. Я делаю горький глоток. Когда Фульку надоедает меня кормить, он берет оба кубка и ставит их на стол, отодвинув в сторону подносы с едой. Я рада, что хотя бы с этим мы покончили. Еда камнем упала в желудок, язык противится оставшемуся во рту вкусу его пальцев. Разумеется, так легко меня не отпустят, потому что Фульк пальцем показывает на свою пухлую щеку: – Поцелуй меня. Я прищуриваюсь и вся подбираюсь, вцепившись в юбки платья. При виде моего неповиновения глаза Фулька вспыхивают. Он хватает меня за ухо и тянет на себя, пока я не касаюсь ртом его колючей щеки. Не гладкой, как у Мидаса, а колючей. Круглый подбородок и толстая щека пахнут вином, но еще от них разит возбуждением. Я не двигаю губами, отказываясь его целовать. Прижимаюсь ртом к его коже, и Фульк держит меня, зажав ухо указательным и большим пальцами. – Ну, не так уж это и трудно? – смеется он. Стоит ему отпустить мое ухо, как я отшатываюсь и чуть не падаю с трона, но Фульк хватает меня за руки, чтобы поймать, и с раскатистым смехом крепко держит: – Еще рано падать передо мной на колени. Щеки горят от смущения, от гнева. Я хочу уйти. Хочу вернуться наверх, в свою безопасную клетку с единственной компаньонкой Вдовой Гейл. Фульк не сразу меня отпускает, а продолжает довольно крепко сжимать мои руки, и я задумываюсь, не останутся ли на коже синяки в виде россыпи бронзовых точек. – Сомневаюсь, что ты к этому уже готова. Внезапно он сажает меня себе на колени. Непростая задача, учитывая, как я оцепенела. Просто чудо, что ему и вовсе удалось сдвинуть меня с места. Я через силу, неуклюже приземляюсь ему на колени, ударившись о его бедра, и резко выпрямляюсь, чтобы не прислоняться к его груди. Пытаюсь ухватиться за подлокотники, чтобы привстать, но Фульк хватает меня за запястье и кладет руку на свой пах. – Ну же, золотой питомец. От неожиданности округляю глаза. Сводит живот. Чувствую, как начинает увеличиваться в размерах и твердеть его дряблая плоть. Мне так хочется вырвать руку, но я не могу, поскольку он с небывалой доселе силой крепко держит меня за запястье. Я живу в клетке, но никогда еще не чувствовала себя пойманной в западню. – Ваше величество. Перед Фульком возникает Рисса, и он переводит свой взгляд на нее. – Могу я для вас станцевать? – с чувственной улыбкой спрашивает она. Ее светлые волосы лежат спереди длинными локонами и каким-то образом прикрывают обнаженную грудь. Король Фульк хищно смотрит на нее и склоняет голову, давая разрешение. Рисса начинает танцевать, ее черные юбки шуршат по блестящему полу и образуют дугу у лодыжек. Девушка двигает бедрами в такт музыки, маня и соблазняя губами и глазами. Наконец Фульк отпускает мое запястье и усаживается поудобнее, а я успеваю спрятать руку, пока он внимает выступлению Риссы. – Погляди на нее, – говорит он мне. Мне не по душе, что его рот так близко к моему уху. – Вот наложница, которая знает свое дело. Тебе бы не помешало научиться у нее доставлять удовольствие мужчине. Доставлять удовольствие мужчине. Можно подумать, это единственное предназначение в жизни женщины – любой женщины, необязательно наложницы. Я изгибаю губы в подобии ухмылки. От похвалы Фулька Рисса радостно улыбается и кидает взгляд на меня, словно пытаясь прикинуть, ревную я или нет. Я, конечно же, не ревную. Я чувствую облегчение. Намеренно или нет, но Рисса подарила мне столь необходимую передышку от его внимания. Как пыталась сделать я – тогда, в библиотеке. Похоже, больше никто не замечает легкую припухлость ее носа или слой макияжа под глазом, который, скорее всего, маскирует синяк. Ну а я замечаю, и при виде него меня передергивает. Ведь я и правда не хотела сделать ей больно. – М-м-м, а она неплохая танцовщица, согласна, питомец? Я покорно киваю. У Фулька явно слабость к ее танцам по его приказу. Рисса, будучи истинной мастерицей, продолжает соблазнительно покачиваться под музыку. Она красива. Высокие скулы, большие и круглые глаза. Светлые волосы длиной до талии, аппетитные формы и полные розовые губы. Немудрено, что она так сильно нравится королю Фульку. И дело не только в ее красоте – все наложницы Мидаса прекрасны, – а в ее уверенности, в умении понимать желания мужчины и умении его соблазнять. Словами, походкой – она умеет подстраиваться, становясь всем, что он только пожелает. Фульк кладет руку мне на бедра, впиваясь толстыми пальцами, вдавливая их в плоть в явном намерении заявить на меня права. Пока ему не наскучит и он не усадит меня на пол у своих ног. Думаю, ему нравится образ, в котором у его ног сидит самая ценная фаворитка Мидаса. Я сижу, поджав ноги. Это единственная поза, в которой я могу хотя бы как-то прикрыться. Некоторые присутствующие на празднестве дворяне осмелели – в том числе благодаря вину. Они приблизились к помосту, шепчутся и смотрят на меня, а я смотрю на них. Я не опускаю головы. Не отвожу взгляд. Пусть болтают. Пускай смотрят. Фульк завязывает беседу с Мидасом и еще несколькими мужчинами. Они обсуждают новые торговые пути, которые проложат из Четвертого королевства. Говорят о новых денежных доходах из рудников Блэкрут. Словно им мало стоять посреди бального зала из чистого золота. Чем дольше меня заставляют сидеть на этом полу, тем сильнее затекают колени и икры. Я пытаюсь пошевелиться, чтобы немного размяться, чтобы кровь прилила обратно к ноющим, скрюченным конечностям. Я напрягаюсь, почувствовав на голове руку Фулька. Он будто хозяин, гладящий своего пса. – К слову о новых предметах товара, – с блестящими глазами заводит Фульк, перебирая пальцами мои волосы. – Всего лишь дюжина ее прядей стоит больше месячного жалованья крестьянина. – Хм, – произносит Мидас себе под нос. Даже он смотрит, как касается меня Фульк. В его взгляде читается ревность, но он не вмешивается. Не останавливает своего союзника. Чувствую резкое покалывание в глазах, словно в центре моих радужек мерцает какое-то невидимое пламя, шипящий фитиль, и скапливаются слезы, готовые пролиться жидким огнем. И здесь, в основании десятилетней уверенности и доверия, на самом краю появляется разлом. Словно вдавленный в стекло мелкий зазубренный осколок, крошечная трещинка, напоминающая паучий шелк. Рисса останавливает танец и присаживается рядом с Фульком. Ее ловкие пальцы разминают ему плечи, а ноги изящно закинуты на подлокотник трона. Он говорит, а она умело продолжает чувственно к нему прикасаться: мнет плечи, грудь, спускается к животу и поясу брюк. Соблазнительно улыбаясь, легонько задевает твердеющий пенис и замечает, с каким вожделением наблюдают за ней другие находящиеся в зале мужчины. Она показывает свои умения не только для сидящего под ней короля. И тогда я понимаю, что эта женщина, эта наложница, наделена властью. Не магической силой, как у королей и королев, а иного рода силой – силой контроля. Она держит этих мужчин в своих обходительных руках: направляет их желания, чувства, подпитывает их фантазии. За все время, что я была царской наложницей, я никогда не делала ничего похожего, никогда этому не училась. Мне и не нужно было, поскольку раньше мной не делились. Наверное, в сравнении с ней я кажусь самой никудышной наложницей на свете. Сижу с прямой как палка спиной, спрятав руки под коленями, и морщусь всякий раз, как нога Фулька задевает мое плечо или когда он снова гладит меня рукой по голове. – Ты действительно хороша в этом, – шепчу я так, чтобы больше никто не расслышал. – Я ведь наложница, – отвечает Рисса, словно это все объясняет. Полагаю, так и есть. – Думаю, питомец, теперь нам пора уходить, – говорит Фульк, привлекая мое внимание к его лицу. Король опускает глаза на линию моего декольте. – Идем наверх. Хочу сию же минуту овладеть твоим золотым влагалищем, раз уж Мидас заявил, что заберет тебя до рассвета. Меня поднимают за руки, и, когда я встаю, кровь в сведенных судорогой ногах приливает к ним обратно. – Ступай, девочка, – приказывает он Риссе. – Сегодня вечером ты мне не понадобишься. – Да, ваше величество, – легонько склонив голову, отвечает она, после чего отворачивается и изящно ускользает к мужчинам, которые продолжают ею любоваться. Все так же держа меня за руку, Фульк поворачивается к Мидасу. – Желаю тебе спокойной ночи, – с ухмылкой говорит он. – Мне не терпится заполучить ее в свое распоряжение. Царь Мидас кивает Фульку, но смотрит карими глазами на меня: – Наслаждайся. Больше он ничего не говорит. Словно я вино или пирожное, приготовленное ради удовольствия короля Фулька. Я отворачиваюсь от Мидаса, мне слишком больно смотреть на него. Эта паучья трещина начинает расползаться дальше. Нас окружают несколько стражей, когда Фульк спускается со мной по ступеням помоста. Его свита – единственное, что разделяет меня и смеющуюся толпу, которая начинает гудеть и выкрикивать всякие непристойности. – Заездите эту позолоченную наложницу, сир! – Хорошенько вытряхните из нее золото!