– Ключевое слово – «была». Я замираю. Бишоп напрягается, а Нейт вскакивает с дивана. Вооруженный охранник шагает вперед и хватает его за руку. – Что ты имеешь в виду? Глаза Катсии мечутся между Тилли и Нейтом. На этот раз я замечаю промелькнувший в них страх. – Ты знаешь правила, Натан. – Да пошла ты. Прямо сейчас ты расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, или я сверну шеи всем твоим охранникам, а затем скормлю их тебе через чертову соломинку! Катсия сглатывает, допивает остатки виски и встает. – Она не могла родиться. Я прячу лицо в ладонях, и меня осеняет. – Что? – шепчу я про себя, а затем моя рука находит руки Тилли. Я буду сильной ради нее. Я не знаю, через что она прошла, и не знаю почему, но это не имеет для меня значения. Она – моя лучшая подруга, и несмотря ни на что я готова ее поддержать. Она всхлипывает, смотрит на меня, а затем сжимает мою ладонь. – Я не уйду отсюда без ответов, – шепчу я ей, обхватив ее пальцы. – Ты убила моего ребенка, Катсия? – спрашивает Нейт, подходя к ней. Катсия смеется. – Подожди, а с чего ты взял, что это твой ребенок? – Сюжет закручивается, – ворчит Хантер, вставая с дивана, чтобы проверить, все ли в порядке с Татум. – Потому что я, черт возьми, знаю. Катсия, бросай свои гребаные игры. Даю тебе десять секунд. Катсия хихикает. – Ты слишком ей доверяешь. – Девять. Бишоп встает и подходит к Нейту. Наклонив голову, он достает из кармана сигарету и закуривает. – Восемь. Он выпускает облако дыма. – Господи Иисусе, – шепчу я. – Сейчас начнется битва. Я почти чувствую тяжелый запах свежепролитой крови. Рука Тилли сжимает мою. Я смотрю на нее, и она отрицательно мотает головой. – Что? Что случилось? – Нейт! О ней нужно было позаботиться. Ты знаешь правила! Мы не можем допустить еще одну, – Катсия молчит, и я ловлю на себе ее взгляд, – ошибку. – Иди на хрен, – затыкаю я ее. Бишоп делает еще одну затяжку. – Шесть. – В чем дело? – Взгляд Кати мечется между ним и Нейтом. – Я ответила! – Да, но, видишь ли, у нас был договор. Это был Бишоп. – Договор лишился силы, когда она родилась Лебедем, – возражает Катсия. Бишоп качает головой, выпуская изо рта дым. – Договор состоял в том, что, когда ребенок родится, я определю его судьбу – не ты. Думаешь, ты можешь бегать и изображать из себя босса, Катсия? Ты забыла одну вещь. – Бишоп бросает окурок на красивый мраморный пол и давит его грязным ботинком. – Я здесь чертов босс. Затем локоть Бишопа летит в сторону стоящего рядом охранники и сбивает его с ног. Нейт сжимает руками голову другого охранника и бьет ею по колену. Внезапно прямо передо мной начинается драка. – Нам нужно идти! – Тилли тянет меня за собой, но я отдергиваю руку. – Нет! Я не могу оставить их одних! – С ними все будет в порядке, Мэди, нам нужно идти. Прямо сейчас. – Ее умоляющий взгляд словно пытается мне что-то сказать. – Сейчас, Мэдисон. Татум подходит к Тилли. – Пойдем, а мальчики разберутся без нас. Я оглядываюсь на Бишопа в тот самый момент, когда он запускает пальцы в одну из глазниц охранника и вырывает оттуда глазное яблоко. Боже! Я завороженно наблюдаю за тем, как он вытаскивает из заднего кармана платок и перевязывает охраннику горло. Пульсирующая кровь фонтаном брызжет из раны. Я закрываю глаза и едва не теряю сознание. – Мэдисон! Иди с Тилли! – приказывает Бишоп. – Сейчас же! – Хорошо! – огрызаюсь я на него, по телу пробегает дрожь. Мы выходим из гостиной, оставляя позади всю эту бойню. Тилли осматривается, проверяя коридор, а затем хватает меня за руку. – Быстрее, у нас совсем мало времени. – Мало для чего, Тилли? Мне отвечают молчанием, и мы продолжаем бежать по коридору. Мимо проносятся картины и скульптуры, закрытые черной тканью. Мы все рождаемся чистыми холстами, совершенно нетронутыми. Но чем старше мы становимся, тем больше краски нам необходимо. В итоге некоторые из нас делают выбор в пользу морали, оставив на своем холсте красивые мазки своей послушной жизни. Но другие, вроде меня, оставляют после себя чересчур резкие мазки, чтобы претендовать на билет в рай. Но каким бы жутким ни казался наш холст в итоге, важно лишь то, кто готов смотреть на него с благодарностью. Мой взгляд цепляется за прибитый к стене шкаф. Я быстро открываю дверцу и улыбаюсь, увидев в нем множество дробовиков. Схватив AR15[25], я проверяю патроны и быстро догоняю Татум. Тилли толкает одну из дверей в конце коридора и исчезает внутри. Я следую за ней и Татум, которую, надеюсь, не слишком задевает присутствие Тилли и тот факт, что у нее есть ребенок от Нейта. Моя голова идет кругом от переизбытка информации, выплеснувшейся на меня за последние несколько минут. Пока я не могу обстоятельно все обдумать – тяжело понять свои чувства в разгар кровопролития, поэтому я чувствую себя слегка растерянной. Из-за всего. Я знаю лишь то, что мне нужно следовать за Тилли. Очевидно, ей нужно было сказать или показать мне нечто важное. Она включает лампу, и я щурюсь от яркого света. Прикрывая глаза рукой, я с усилием оглядываю комнату. Она совсем маленькая. Нет кровати, в углу возвышается куча ящиков. Пахнет пылью и мертвыми жуками, мучительно задохнувшимися в этом бункере из-за нехватки кислорода. В этот момент я замечаю чьи-то руки, торчащие из-за оконной рамы. – Деймон! – кричу я шепотом, когда он поднимается вверх. Он подтягивается на подоконник и слегка улыбается мне, прежде чем спрыгнуть обратно вниз. – В чем дело? – спросила я, сбитая с толку его действиями. Тилли бросается к нему, высовывается из окна и обвивает руками его талию. Я медленно подхожу к ним, оглядывая комнату. В конце концов я останавливаюсь рядом с Татум, которая выглядит такой же растерянной, как и я. – Дэй… Тишину нарушает детский плач. Я замираю. Тилли держит в руках ребенка, завернутого в мягкое розовое одеяло, и прижимает его к себе. Я выглядываю в окно, чтобы увидеть, кто передал младенца, но все, что мне удается увидеть, – удаляющаяся спина Тинкер. – Да уж, – бормочу я, посмеиваясь над ее спешным уходом. – Ей можно верить, Мэди. Гарантирую. Я отмахиваюсь от ее слов, в то же время осознавая, что не имею особых причин не доверять Тинкер. Она действительно помогла нам с Тат сбежать, но что-то в ней все равно заставляло меня насторожиться. Возможно, это не больше чем домыслы. – Хорошо, – вздыхаю я, прислоняясь к подоконнику. – Хорошо. – Ничего не хорошо, – бормочет Татум себе под нос. Мое дыхание становится тяжелым, и я с силой сжимаю пальцами край деревянного подоконника. Холодный пот выступает у меня на лбу, а затем прохладная, но знакомая ладонь касается моей руки. Я медленно выдыхаю и смотрю на Деймона. – Что мне делать с этим, Дей? Он сглатывает, и его кадык слегка вздымается. Нахмурившись, он с трудом произносит: – Я не… – он замолкает, а затем продолжает. – Что-то хорошее, Мэдисон. – Мы поработаем над твоим английским, когда вернемся, – сердито бормочу я себе под нос.