— М-м-м, — понимающе протянул он. — Надеюсь, ты напророчила ей бородавку на носу? Флори пропустила его шутку и спросила, удалось ли что-нибудь узнать. — Как раз пытаюсь этим заниматься, а ты мешаешь. Можно мне вернуться, пока общинные голубки не разлетелись? — Ты привлекаешь слишком много внимания! — шикнула она. — Вряд ли глава заявится сюда, пока вокруг ошивается толпа общинных девиц. — Глава сюда не придет. Офелия разузнала, что он уже второй день не вылезает из своего кабинета. Болен, кажись. Так что… наш план трещит по швам. Не выдергивай последнюю ниточку, ладно? Дес легонько щелкнул ее по носу и выскользнул на улицу. Флори нервно пожевала губу, решая, что делать теперь. Сложно было сосредоточиться и думать о серьезном, когда рядом горланили непотребную песню о купаниях пастуха в озерных водах. Более неподходящего для общинных девиц репертуара, кажется, не существовало. Однако, выбравшись из прорицательского логова, Флори обнаружила, что круг восторженных слушательниц пополнился. Дес явно наслаждался женским вниманием, позабыв о первоначальной цели всего действа. Обогнув группу общинных девушек, Флори направилась к скрипучей карусели, надеясь отыскать Офелию, и неожиданно наткнулась на Дарта, который выскочил из-за фургона с декорациями. Цилиндр фокусника куда-то подевался, а лицо в гриме помрачнело, будто от осознания, что за потерянную вещь придется отвечать перед ворчуном Озом. — Они приставили охрану со всех сторон. Меня трижды чуть не поймали, — сообщил Дарт с досадой. — К ярмарочным артистам здесь доверия нет. — А если бы нарядился в робу, смешался бы с толпой, — усмехнулась Флори, окинув взглядом площадь. Общинные разбились на компании по интересам и в своих серых одеждах напоминали стайки рыбок, клюнувших на яркие поплавки аттракционов. Дарт просиял. Слова Флори натолкнули его на мысль притвориться местным, чтобы проскользнуть мимо охраны. По крайней мере, серая роба привлекала внимание меньше, нежели красно-золотой камзол циркача. Оставалось придумать, как достать нужный костюм. Флори предложила проверить бельевые веревки у домов, а Дарт решил, что проще поймать общинного и позаимствовать одежду. Они даже не успели поспорить, как к ним подбежала Офелия. Сестра была взволнована и торопилась поделиться тем, что узнала: — Ребята рассказали, что три года назад Община приняла нового жителя, — затараторила Офелия. — Они его побаиваются, а за глаза Факиром зовут. У него ожог на лице, и когда он… — Проклятье! — выругался Дарт и сорвался с места. Объяснять бы он ничего не стал, поэтому сестры последовали за ним, прямиком к главному дому Общины. Они подобрались так близко, что могли разглядеть уродливые статуи на фронтальных башнях. Это были горгульи — крылатые существа со сморщенными получеловеческими лицами, когтистыми лапами и разинутыми ртами, сквозь которые стекала дождевая вода, собираясь в большие деревянные бочки по углам здания. Дом главы служил жилищем, местом для рабочих приемов и частью общинного быта: скопленную воду использовали для полива, а на крыше сушили фрукты. Издалека заметив троицу артистов, охранник заслонил собой дверь и рявкнул: — Сюда нельзя! — Мне нужно переговорить с главой, — заявил Дарт. — Прямо сейчас Общине грозит опасность. Сложно было всерьез воспринимать слова из уст человека в цирковом гриме, и все же голос его звучал достаточно твердо, чтобы сбить охранника с толку. Он не знал, чему верить: своим глазам или ушам. — Вас поставили охранять Общину? Так охраняйте! — рявкнул Дарт, теряя терпение. Удивительно, но именно это заставило караульщика сдвинуться с места и проводить их на аудиенцию к главе. Внутри дом оказался таким же унылым и аскетичным, как одежда фанатиков, с планировкой такой же запутанной, как философия здешних обитателей, ушедшая далеко от единой веры в Хранителя. Охранник остановился у двери в конце коридора, постучал и, получив разрешение, открыл. Приемная комната главы не имела ничего общего с кабинетом, где велись дела. Если бы Рин попал сюда, то получил бы нервный срыв от беспорядка и нагромождения вещей. Комната больше походила на склад ветоши. Глава восседал в старом кресле и с лупой изучал газету. Сам он — остроплечий, с резкими чертами лица и странной неподвижностью, — напоминал сухую корягу. — Господин, — с благоговением обратился к нему охранник, — артисты утверждают, что у них срочное дело во имя безопасности Общины. — Нас защищает Хранитель, — наморщив лоб, сказал глава, и взгляд его бледных, выцветших глаз скользнул к ряженым гостям: — А эти здесь для того, чтобы кривляться за монеты. Он небрежно сложил газету, точно собирался прогнать их как надоедливых мух. Дарт попытался убедить его: — Нет, господин. Позвольте все объяснить. Угроза Общине вполне реальная и находится ближе, чем вы думаете. — Неужели? Пока я вижу проблему только в полоумном циркаче, который возомнил о себе невесть что! — Да послушайте! — не сдержался Дарт. — Вы приютили на своих землях лютена. Три года назад он бесследно исчез, но мог спрятаться здесь. Человек с ожогом на лице. Местная детвора зовет его Факиром. Слышали о таком? Лицо главы вытянулось в изумленной гримасе, а бледные глаза вытаращились от злости, став похожими на рыбьи. — Взять их! — крикнул он охраннику, и тот, как цепной пес, набросился на Флори, стоящую к нему ближе остальных. Она среагировала молниеносно. В последнее время ей то и дело приходилось спасаться от нападения и уворачиваться от бросков. Тело уже двигалось интуитивно, зная, что и когда нужно делать: резко отклониться от удара и ударить самой, куда дотянется рука. Охранник напал со спины и получил в ответ локтем в живот. Удар получился несильным, но застал его врасплох и позволил выиграть пару секунд. Бросившись вперед, Дарт врезал караульщику в лицо так, что тот пошатнулся и неуклюже повалился на пол. Путь был свободен. Они вихрем пронеслись по коридору и выскочили на улицу, где их поглотила веселящаяся толпа. Флори боялась за сестру и не сводила глаз с ее фигурки, мелькающей в людской гурьбе. Офелия двигалась так же ловко, напористо и смело, как мальчишки, словно наряд придавал сил и азарта. А вот одеяние самой Флори лишь мешало ей: длинная юбка путалась под ногами, затянутый корсет давил на ребра так, что дышать было тяжело. У шатра прорицательницы слушательниц по-прежнему развлекал Дес. Очевидно, песни у него закончились, а потому в ход пошли шутливые рассказы. Он бы мог не утруждать себя, а просто светить голым торсом, небрежным жестом откидывая полы бархатного пиджака. Эффект вовлечения был бы тот же. — Уходим! — крикнул Дарт в толпу и пронесся мимо, даже не удостоверившись, что друг услышал, но, судя по многоголосому разочарованному «у-у-у-у», Дес не стал задерживаться в обществе общинных девиц и присоединился к беглецам. Все происходило так быстро и сумбурно, будто их закинуло на ярмарочную карусель, с каждым кругом набирающую ход. Где-то далеко, за их спинами, раздавались крики, потом откуда-то сверху долетел приказ закрыть ворота. Охранники сгрудились в один серый ком и напролом рванули через площадь. Один из них снес музыкальный сундук, от удара в механизме что-то сломалось — и отвратительный скрежещущий звук, отдаленно напоминающий рев дракона, сотряс воздух. Ярмарочная толпа испуганно бросилась врассыпную, и четверым беглецам открылся вид на главные ворота Общины: привратники с обеих сторон толкали тяжелые деревянные створы. С ужасом Флори осознала, что ловушка вот-вот захлопнется, и взглянула на Дарта, успев заметить только его цирковой камзол, вильнувший куда-то влево. Она отвлеклась всего на секунду и пропустила момент, когда один из привратников кинулся прямо на нее. Крепкая рука вцепилась в плечо и резко дернула вперед. Флори ахнула от вспышки боли, отчаянно дернулась, но лишь сильнее травмировала плечо. Охранник попытался скрутить ей руку, чтобы обездвижить, и ему бы удалось это, если бы не удар по голове. С гулом и треском ломающегося дерева гитара обезвредила привратника, и тот рухнул, будто мешок с картошкой. Дес подоспел вовремя, разобравшись с одним; теперь же на них надвигались остальные, закрывающие подступ к воротам. Безумием было идти им навстречу, но именно это Дес и сделал. В панике Флори огляделась вокруг, надеясь отыскать свободный путь, и вдруг увидела Дарта. Он ловко балансировал на каменном столбе, что возвышался над воротами и служил постаментом для деревянной бочки, куда собирали дождевую воду. Прежде чем Флори успела разгадать замысел Дарта, он опрокинул емкость, и вода хлынула на привратников. Следом на них рухнула сама бочка, и все бросились врассыпную. Воспользовавшись моментом, Дес, Флори и Офелия протиснулись через полузакрытые ворота, а Дарт с эффектным сальто спрыгнул со столба и приземлился по другую сторону каменной стены. Подгоняемые криками привратников, попавших в свою же ловушку, они рванули прочь и, быстро отыскав на обочине свою колымагу, запрыгнули в нее. — Куда едем? — спросил запыхавшийся водитель. — К Рину, в контору, — ответил Дарт. Дес недовольно цокнул языком и — Флори была в этом уверена — закатил глаза. Задира Эл вырос. Из приюта он вышел с фамилией Берт — как и остальные выпускники того года. Одна на всех фамилия и короткие имена не сулили счастья. Где мог найти себе место сирота из приюта? В карьере, чтобы добывать уголь, на пашнях, чтобы трудиться, не разгибая спины, или на лесопилке, дающей десять попыток научиться управляться со станком. Он мог попасть в Общину, куда с охотой принимали свежую рабочую силу, или найти пристанище в безлюдях. Любая из этих дорог не вела к счастливой жизни, но немногие из них хотя бы создавали такую иллюзию. Задира Эл не знал, куда ему податься. В приюте он был грозой младших и мог диктовать свои правила, а за его пределами оказался бессилен. Эл умел только задирать других и завидовать. От первой привычки его быстро отучила пара-тройка неудавшихся драк, от второй привычки не смогло бы избавить ничто. Зависть его выражалась не в стремлении обладать какими-то вещами, а в желании занимать чье-то место. Однажды он встретил в таверне давнего знакомого — Мео. Тот сорил деньгами, да к тому же одет был прилично, будто бы не был короткоименным. Эл спросил, где нашлось такое жалованье: на лесопилке, фабрике или в порту грузчиков. Мео признался, что нашел свое место в безлюде. Дом-на-Ветру остался от одинокого скряги: при жизни он ни с кем не поделился богатством, а после смерти невольно отдал его удачливому трубочисту Мео, что случайно забрел в дом в поисках работы. Эта история, должно быть, вызвала у Эла слепую зависть, иначе как объяснить его рвение стать лютеном. Он не понимал, что безлюди выбирают тех, кого хотят видеть в своих стенах. Щедрый дом никогда бы не связался с тем, кто жаден до денег; а проклятый принял бы лишь того, чья душа так же скверна и мрачна. Безлюдь, признавший Эла, обладал теми же чертами характера, что и он: жестокий, преисполненный ненависти, отравляющий все вокруг себя. Люди, повинуясь какому-то звериному чутью, обходили дом стороной, и Эл оказался первым, кто обнаружил редкую силу, что таилась в его стенах. Так он стал притворщиком — лютеном, способным оборачиваться любым человеком из тех, кого видел. Это развязывало ему руки: он мог прикидываться кем угодно, открывать любые двери и безнаказанно творить злодеяния, подставляя других и чаще всего Дарта, своего давнего врага, вновь обретенного спустя годы. Они бы могли носить одну «братскую» фамилию как выпускники-одногодки, но лютены обходились без удостоверяющих жетонов и фамилий. Задира Эл превратился в Элберта из Дома иллюзий. Его подлость не знала границ. Несколько раз он принимал облик Дарта: устраивал бесчинства и погромы, обворовывал посетителей таверны, обманывал и издевался над людьми. Другие лютены знали о том, на что способен Элберт, и вместе с тем не догадывались, что представляют собой личности внутри Дарта, которыми он не умел управлять. Вначале появились домыслы — и чем дольше они бродили в умах, тем больше становились похожи на правду. Спустя время никто бы не смог точно вспомнить, какие из поступков принадлежали настоящему Дарту, а какие — двойнику-притворщику. Несмотря на то что все проделки сходили Элберту с рук, он быстро разочаровался в службе, не получив ничего, что его интересовало. Мео повезло получить богатство безлюдя и стать правой рукой домографа, Дарт урвал часть этого положения, а Элберт снова остался ни с чем. Он пытался уйти, но оставить службу лютен мог только в двух случаях: если погиб он сам или его безлюдь. Хитрец, конечно, нашел способ обойти и это правило. Он стал нарочно изводить и провоцировать Дарта, желая разжечь из давней вражды пламя ненависти и выставить его зачинщиком конфликта. Наученный горьким опытом из детства, Дарт не реагировал на дешевые провокации, пока Элберт не совершил чудовищный поступок. Убийство его собаки стало для Дарта последней каплей. Драка произошла на одном из советов лютенов: все видели их потасовку и слышали слова, сказанные в запале. Когда Элберт внезапно исчез, никто не сомневался в том, чьих рук это дело. Ловкий трюк с исчезновением удался. Задира Эл вырос. Сломанные игрушки в его руках стали сломанными жизнями. Историю о лютене Элберте и всех его злодеяниях Дарт поведал по пути в домографную контору. Он сидел спиной к Флори, и она не могла видеть его лицо, хотя чутко улавливала, как меняется голос: от спокойного к раздраженному, в конце переходящему на хриплый шепот. Дарт с трудом завершил рассказ, после чего устало откинулся на сиденье и затих. Какое-то время они ехали в напряженном молчании, слушая лязг старого двигателя, работающего на износ. Дес гнал на пределе скорости, но колымага, пересчитав все ямы и кочки, каким-то магическим образом еще держалась. — Ты уверен, что это он? — чуть погодя спросил Десмонд. Видимо, он долго обдумывал слова друга и лишь сейчас пришел к умозаключению. — Я знаю, что это он. — Ты знаешь, потому что можешь доказать, или потому, что тебе хочется так думать? — опрометчиво спросил Дес, чем привел Дарта в бешенство. — Это он! — рявкнул он и со всей дури двинул ногой по приборной панели, от чего внутри нее что-то зазвенело, а сам автомобиль конвульсивно дернулся и заглох посреди дороги. Раздался оглушительный гудок, и мимо них, едва уйдя от столкновения, промчался городской омнибус, набитый людьми по самую крышу. Офелия вскрикнула, а Флори издала сдавленный возглас. — Псих! — вырвалось у Деса, и он принялся заводить мотор, чтобы освободить проезжую часть. Вокруг недовольно гудели автомобили. Никому не хотелось терять время из-за старой колымаги, преградившей дорогу к Ярмарке. Когда они съехали на обочину и остановились, Дес похлопал друга по плечу и сказал: — Не кипятись. Я поверю тебе, даже если ты скажешь, что на небе четыре луны. Но другим потребуются доказательства. Понимаешь? Дарт шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы и кивнул. Они снова замолчали, созерцая из окон ярмарочную суету, как будто для этого и остановились здесь. — Убийца знал о подземных тоннелях и хорошо в них ориентировался. А кто знает ходы лучше лютена? — он загнул мизинец, считая аргументы. — Эл начал с дома Мео, потому что тот был моим давним другом. — Многозначительная пауза, чтобы все осмыслили сказанное. — Убийца догадался о приманках для безлюдей. Значит, ему знакомо поведение домов, — продолжил он, загибая третий палец. — Многие улики приводили к Общине, где три года назад поселился тип, по описанию похожий на Эла. Это совпадает со временем его исчезновения. — С четвертым доводом теория Дарта могла считаться доказанной, однако он не остановился. — И наконец, каждый раз мы получали разные сведения и кучу подозреваемых, не объединенных одной целью: ценовщик встречался с Десом, Офелия видела Сильвера Голдена, а свидетели в суде признали преступником меня. Дарт посмотрел на свой сжатый кулак из аргументов. Элементы головоломки сложились воедино. — Вот так и скажешь товарищу домографу. — Дес кивнул и завел мотор. У дверей конторы их ждала следующая неприятность: их встретила закрытая дверь. Очевидно, все служащие, включая охранника, веселились на празднике, а не прозябали на работе. И только Рин сидел в одиночестве, дожидаясь вестей. Новости у них были, а вот возможности попасть в здание — нет. Они обошли здание конторы, попытались докричаться, но только переполошили птиц. Дес предложил постучать в окно, а Флори тут же забраковала идею, напомнив, что кабинет домографа на втором этаже. Глаза Деса засверкали энтузиазмом: — А когда это меня останавливало? — Давай подсажу! — подхватил Дарт, и друзья в считаные мгновения провернули ловкий трюк. Дес забрался на спину Дарта, оттолкнулся и повис на решетке балкончика. Затем уперся ногами в стену и, подтянувшись на руках, залез на балкон первого этажа, свалив пару горшков с цветами. Флори едва успела отскочить в сторону, чтобы не попасть под раздачу. Дес прокричал ей извинения, а потом, держась за трубу водоотвода, стал карабкаться на балкон выше. Когда ему это удалось, он скрылся из виду, но вскоре появился снова и сообщил, что отправил мажордома открыть дверь. Флори надеялась, что Рин ушел достаточно далеко, чтобы не услышать новое прозвище. Втроем они вернулись ко входу. Наконец механизм заворочался внутри железной двери, и та отворилась. — Что вы узнали? — выпалил Рин с порога. Неизвестно, что Дес успел ляпнуть, но это явно встревожило его. — Эл в Общине, — ответил Дарт. — Я пытался поговорить с главой, а он даже слушать меня не стал и…