— Вам добро пожаловать, а они пусть порог не топчут! — Вы хотите поспорить со мной? Я так и занесу в заключение. — Какое еще?.. — впервые Оз стушевался. — Контрольный осмотр! — гаркнул Рин, и металлическая заслонка на почтовом ящике загрохотала в ответ. Из-за двери тут же раздались щелчки, лязг и скрежет многочисленных замков. При виде кукольника Офелия вспомнила ворчливого лесовика из детской сказки, умеющего превращаться в дерево; правда, лютен и безо всяких превращений напоминал трухлявый пень. Когда домограф переступил порог, безлюдь тут же отреагировал на его присутствие еще агрессивнее, чем Оз: что-то заскрипело наверху, и потолок зашатался, будто угрожая обвалиться на незваных гостей, а в следующий миг от стены отделилась тень и двинулась прямо на них. Офелия оцепенела от ужаса, ощутив, как холодная рука легла ей на плечо. Над самым ухом раздался медный скрежет и тиканье часов. Кто-то вырвал Офелию из этих механических объятий, и тогда она смогла увидеть фигуру, напоминающую человеческую. Кукла состояла из цилиндрического бака с тикающими часами на месте сердца, подвижных спиц, заменявших руки и ноги, ржавого шара, который приладили на подвижные шарниры и разрисовали краской, чтобы получилась голова. — Кажется, мой помощник напугал ваших, — ехидно усмехнулся кукольник. — Он живой? — ахнула Офелия. — Это магия механизма, глупая, — проворчал Оз и толкнул фигуру обратно. Теперь стало ясно, что все тени на самом деле были механическими куклами, охраняющими вход. Имея таких стражей, безлюдь мог не переживать о своей безопасности и сэкономить на замках. — Мне нужен гардероб ваших кукол. — Вы решили поменять образ, господин Эверрайн? — Старик зашелся противным скрипучим смехом. Такое чувство юмора могло бы подружить его с Десмондом. — Кажется, я только что решил поменять лютена, — ответил Рин и демонстративно сложил руки на груди. Смех резко смолк. — Я вас проведу, — заявил Оз, нахмурившись, и вся процессия потянулась за ним к лестнице, стараясь не обращать внимания на странные движения в темноте. Механические куклы продолжали звенеть и скрежетать, но уже не пытались схватить Офелию. Их путешествие к верхнему этажу превратилось в экскурсию по дому. Первый этаж был отведен под механических кукол: они стояли вдоль стен, толпились у лестницы, будто ждали разрешения подняться, хотя их тела на колесах не могли преодолеть ни одной ступеньки. Второй этаж они миновали, даже не заглядывая туда; запах дерева наводил на мысли, что там располагалась мастерская с вырезанными из дерева марионетками. На третьем этаже их встретила жутковатая картина: висящие на стене фигуры в слабом освещении напоминали человеческие. На самом деле это были тканевые куклы, набитые ватой, что, впрочем, не убедило Офелию бояться их меньше. Поднимаясь выше, она не могла отделаться от чувства, что пуговичные и вышитые глаза смотрят ей в спину. Четвертый этаж, находящийся в круглой башне, представлял собой застекленные витрины с фарфоровыми куклами. Процессия пересекла зал и оказалась в другой башне с винтовой лестницей. Пятый этаж представлял собой огромный шкаф, переполненный пестрыми костюмами. У Офелии даже голова закружилась от такого обилия красок. У окна стояло несколько кукол в человеческий рост, облаченных в платья, и издалека их можно было принять за группу сплетниц, уединившихся для тайного обсуждения. — Уж не знаю, что вы ищете, но можете приступать, — проворчал старик и заковылял к выходу. — Я вернусь через полчаса. Надеюсь, к тому времени вы управитесь со своим контрольным осмотром. Впятером они стали перебирать множество нарядов и попутно придумывать выступление. Дарт собирался перевоплотиться в жонглера и для завершения образа отыскал цилиндр. Флори досталась роль гадалки, поэтому ей подошла юбка с воланами, корсет из гобеленовой ткани и белая блуза с широкими рукавами, чтобы эффектно размахивать руками над магическим шаром — его удалось откопать в сундуке с разной всячиной. Дес сразу вцепился в пиджак — бархатный, с двумя рядами пуговиц в золотых петлях. По его мнению, наряд подходил уличному музыканту, исполняющему шутливые песни. Офелия еле уговорила взять ее с собой. В итоге сошлись на том, что еще один отвлекающий артист их труппе не помешает. Из нее решили сделать мальчишку-зазывалу: в клетчатых штанах с подтяжками, рубахе в цветах Ярмарки и кепи, чтобы скрыть длинные волосы. Компания получилась разношерстной и забавной, как раз в духе карнавальных артистов. Со всем этим добром они погрузились в автомобиль домографа и вернулись в Голодный дом, где до поздней ночи обсуждали план действий. Рину пришлось сжечь целый пучок благовоний, чтобы безлюдя не беспокоило его присутствие. Они закончили приготовления к карнавалу поздней ночью и разошлись, надеясь хотя бы немного отдохнуть. Рин задержался в библиотеке, продолжив изучать карты города и тоннелей безлюдей. Ящерный дом уже нанесли на карту и прочертили новую ветку тоннелей. После этого Рин с еще большим усердием продолжил гипнотизировать чертежи, как будто продумывал перемещения злоумышленника. Перед сном Офелия выслушала целую лекцию от Флори о безопасности: никого не преследовать, не покидать ярмарочную площадь, не геройствовать… и еще длинный список запрещающих «не», сводящих ее участие к роли декорации. Она едва удержалась от споров и сохранила вид послушной сестры — иначе бы ее попросту не взяли с собой. Получив наставления, Офелия выскользнула из комнаты, и ее внимание сразу привлекли приглушенные голоса из библиотеки. Дверь была слегка приоткрыта, что позволило не только слышать разговор, но и наблюдать за собеседниками. Офелия любопытно заглянула в просвет и увидела в кресле Рина: карты по-прежнему лежали у него на коленях, а сам он наблюдал за Дартом, который нервно мерил комнату шагами, то появляясь, то снова исчезая из вида. — Это невозможно, — заявил Рин. Неизвестно, о чем он так говорил, но настроен был категорично. — Просто потому, что ты так считаешь? — бросил Дарт откуда-то из невидимой части комнаты. — Он исчез три года назад. За это время его никто не видел. — Мертвым его тоже не нашли. — Даже если он жив, то не может скрываться так долго. Лютену нельзя постоянно находиться в обращенном виде. — Да что ты говоришь, — язвительно сказал Дарт. — А я, по-твоему, как справляюсь? — Ты исключение. — Ну конечно. — К тому же, — продолжал Рин, — он не может воспользоваться силой безлюдя, если тот связан обязательствами с другим лютеном. — Мы оба знаем, кто способен полностью контролировать силу безлюдя. — Оключенный? — пренебрежительно хмыкнул Рин. — Думаешь, кто-то в здравом уме вживит себе под кожу ключ? — В столице так делали с каждым лютеном. — И что с того? Оключение запретили, причислив к виду клеймения. Офелия увязла в незнакомых и сложных словах, пытаясь разобрать, о чем говорят эти двое, а тем временем спор продолжался. — Ключ от хартрума до сих пор у него. — Это абсурд, Дарт. Хватит фантазировать, — пресек его домограф. — Я понимаю, ты хочешь найти убийцу Мео и заодно поквитаться с давним врагом, но дела нужно вести с холодным умом. А в тебе говорят эмоции. — Во мне говорит логика, — парировал Дарт. Он остановился напротив Рина, скрестив руки на груди. — Как иначе объяснить, что Офелия видела Голдена, когда его не было в городе? А показания ценовщика? А свидетелей в суде, что якобы видели меня? Ты ведь не нашел того, кто подкупил их. Возможно, они не обманывали. Что если и впрямь все они видели притворщика? — Слушай, — с усталым вздохом сказал Рин, — это называется «прав по неправильной причине». Ты просто подтасовываешь факты, чтобы твоя гипотеза сошла за правду. — У меня хотя бы есть объяснение происходящему, — бросил Дарт в ответ. — А теперь давай, расскажи мне, в чем там дело. Может быть, Офелия видела галлюцинацию, а с Лоуреллом встречался потерянный брат-близнец Деса? Ну же! — Я буду обсуждать лишь подтвержденные теории. — А как объяснишь, что убийца знает о приманках? Только лютен мог догадаться. — Полагаю, он получил сведения от Мео, прежде чем расправиться с ним. — Нет. Мео никогда бы не выдал тайные сведения. — Это не доказательства, Дарт. Не факты, не улики, а лишь твое представление о друге. — Ты забыл, с какой личностью разговариваешь? — В его голосе вдруг прозвучали высокомерные нотки. — Когда у человека заканчиваются аргументы, он пытается давить статусом, — с усмешкой заметил Рин, ничуть не смутившись от выпада в свой адрес. — Ты слишком полагаешься на способности детектива. Попробуй перевоплотиться в ясновидящего, чтобы с такой уверенностью заявлять о том, что происходило на самом деле. — Говоришь так, будто всегда прав. Но ты ведь и сам ошибался. Когда не позволил мне сразу проверить без-людей. Наступила напряженная пауза. Кажется, Рина задело то, что Дарт припомнил ему оплошности, возникшие не по глупости, а из-за привычки все делать правильно, согласно инструкциям, протоколам, здравому смыслу. — Твоя версия звучит логично, — примирительно начал Рин, — хотя будем объективны! В одиночку такое не провернуть: нужны деньги и связи, чтобы организовать подкоп тоннеля, добычу яда, перевозку бочек, поиск покупателя… Неужели ты думаешь, что лютен в изгнании способен сделать все сам? — Не стоит недооценивать лютенов, Рин. Нас считают безвольными прислужниками, но тем неожиданней бьет наша сила. Домограф ничего не сказал и просто уткнулся в карту, пытаясь изобразить задумчивую сосредоточенность. Он не хотел признавать, что не нашел слов для ответного выпада. Спор изжил себя: все аргументы были озвучены, издевки достигли мишеней, каждый остался верен своему мнению. Пока Рин отмалчивался, Дарт выудил из кармана аптекарскую склянку и сделал пару глотков. — Поосторожнее с этим, — назидательно заметил Рин. — В больших количествах бодрящая одурь токсична. — Не переживай. Общение с тобой приучило меня к ударным дозам яда, — хмыкнул Дарт. — Донашиваешь шутки за Десом? — Проявляю солидарность. Рин устало вздохнул, свернул карты в тугой рулон и засунул за ремни портфеля. — Кажется, мне пора домой. Подумаю о своей токсичности на досуге. Глава 18. Дом с горгульями Улицы города стали людской рекой, которая всеми притоками впадала в главную площадь. Разряженный народ спешил в эпицентр праздника — и не было той дороги, что не привела бы на Ярмарку. Слепой бы пошел на звуки каруселей, шарманок и крики восторженной толпы. Глухой взял бы за ориентир огни и флаги, украшавшие палатки. А тот, кто не имел ни зрения, ни слуха, следовал бы на запах карамельных яблок, медовых сладостей, вареной кукурузы и шипучих лимонадов. Длинная процессия, тянувшаяся параллельно людскому потоку, доверяла иному чувству. Бродячие артисты, трубадуры, заезжие циркачи, ремесленники, торговцы — все спешили на Ярмарку, надеясь поживиться на празднике. И на каком бы транспорте они ни прибыли, двигался тот с одинаковой скоростью. На дороге растянулась длинная очередь из повозок, передвижных театров и шатких тележек со сладостями. Кому-то гонорар позволил обзавестись автомобилем: ржавым фургоном или пыхтящим грузовиком с детской каруселью. Среди пестрого ярмарочного кортежа затесалась скрипучая колымага, нагруженная всяческим реквизитом и новоиспеченными артистами. Жонглер, гадалка, зазывала и уличный музыкант — они едва поместились в машину вчетвером. Офелии пришлось усесться на мешки с реквизитом. Флори не понимала, для чего им все это, если они собирались просто притвориться гастролерами, а не устроить представление. На главной городской площади не осталось свободного места; разряженные кто во что горазд люди толпились среди передвижных прилавков и ярмарочных палаток. Местные жители смешались с артистами и путешественниками, заглянувшими в Пьер-э-Металь ради гуляний. Торговые ряды зазывно сияли зелено-голубыми огнями, манили яркими стендами с карнавальными масками и сладостями. Дамы на ходулях возвышались над толпой и в огромных купольных юбках в полоску напоминали передвижные ярмарочные шатры. Музыка звучала со всех сторон и, смешиваясь, превращалась в оглушающий гул, не имевший ни гармонии, ни мелодии. Они миновали городскую площадь и двинулись дальше, вслед за несколькими хилыми повозками. Самые бедные артисты не тягались с театральными труппами и завсегдатаями ярмарок, а сразу ехали на окраину, в Общину. Единственный раз в году крепость открывала двери для посторонних и впускала праздник на свою землю. Неискушенные развлечениями люди довольствовались малым: парой трюков от акробатов в старых костюмах да ржавой каруселью. Колымага остановилась у самых ворот, где охранники встречали приезжих. Четверо мужчин в длинных робах и накинутых поверх жилетах из металлических пластин проверяли каждого, кто хотел попасть на территорию Общины. Старого шарманщика развернули из-за того, что его расписная шарманка выглядела как дом в миниатюре — общинные углядели в этом знак безлюдей. Пока изгнанник бунтовал, привлекая внимание окружающих, четверка ряженых актеров протиснулась ко входу, и привратники пропустили их без проверки, уныло взглянув на мешки с реквизитом. Пройдя пост, Дарт шепнул Флори: