— А разве прислуживание монстру не есть наказание? — Дарт невозмутимо повел бровью. Флори поджала губы и ничего не ответила. Она всегда старалась находить верное решение, следовать непреложной истине, но здесь, очевидно, не могла определить, что правильно. — Будь ты домографом, то снесла бы дом? Смогла бы убить разумное существо? Она медленно покачала головой, как будто сомневаясь в собственном «нет». — Мне пора, — заявил Дарт, нарушив неловкое молчание. — Нужно решить проблему с Сильваном. — Прочитав на лицах сестер недоумение, он пояснил: — Лютен из Корень-дома. Приходил сегодня, говорил, у него ко мне важное дело. Вскоре Дарт ушел через подземные тоннели, а Десмонд, по сложившейся традиции, остался, чтобы приглядеть за сестрами, хотя обеим эта опека казалась лишней, однако после всех неприятностей, учиненных ими, возразить ни одна из них не посмела. Впервые идея просто сидеть в комнате пришлась им по душе. Весь вечер Офелия провела в заботах о сестре: перекладывала подушки, чтобы той было удобно лежать, меняла компрессы и таскала еду на подносе. В очередной раз заглянув на кухню, она услышала с улицы бренчание гитары и вновь стала размышлять над загадкой, почему Дес так не любит находиться в доме, если сам безлюдь довольно благосклонен к нему. Через стеклянные двери мастерской она увидела уже знакомую картину: Дес сидел на траве и покачивался в такт мелодии, которую играл. Когда Офелия окликнула его, он прервался и настороженно спросил: — Что-то случилось? — Нет-нет, — поспешила успокоить она, — я просто хотела предложить выпить с нами чаю. — Только если он без сонной одури. — Обещаю. Убедившись, что никто не собирается его усыплять, Дес принял приглашение, и они вернулись на кухню. Разливая чай по кружкам, Офелия будто бы случайно обронила: — Заметила, что ты не очень-то любишь находиться в доме. — Да, мне не нравится, что дом считает меня своим, — ответил Дес и подхватил поднос. Офелия поспешила следом, расспрашивая, как понимать его слова. На лестнице Дес недовольно цокнул языком, в коридоре сдался и заявил: — Безлюдь дружит только с одиночками. И я не хочу быть его другом. Офелия хотела дождаться возвращения Дарта, но уснула у кровати сестры и очнулась ранним утром в безмятежном спокойствии. Все звуки, пытаясь нарушить покой безлюдя, тут же тонули в вязкой тишине, словно камни в озере. Поддавшись сонным чарам, Флори мерно посапывала в постели. Убедившись, что сестра в порядке, Офелия отправилась в ванную. Там, на каменном полу, испещренном грязными следами, валялся скомканный охотничий костюм. Дарт вернулся и, кажется, побывал на болотах, прилегающих к северной части города. Лес, выросший на топях, местные прозвали Зыбнем. Это был еще один заброшенный клочок земли — зачерствелая окраина, отрезанная от Пьер-э-Металя. Самое место для безлюдя и того рыжего лютена, провонявшего квашеной капустой. Внезапно тишину дома вдребезги разбил звон колокольчиков. Следом раздались оглушительные удары, грозящие выбить дверь. Шум разбудил самого безлюдя, и стены его затрещали, будто раскаленные угли. Дом злился все сильнее, а Офелия так и стояла посреди ванной, замерев как заяц, учуявший охотника. Когда же она узнала голос Рина, то бросилась открывать. Едва тяжелый засов отодвинулся, дверь распахнулась сама собой, из-за чего Рин чуть не упал через порог. Обычно невозмутимый, сейчас он выглядел крайне обеспокоенным и потребовал позвать Дарта. Не медля, Офелия бросилась наверх и, забыв о всяких манерах, вломилась в спальню. Из глубины комнаты донеслось сонное бормотание и в полумраке от зашторенного окна зашевелилось белое пятно — это Дарт пытался выбраться из одеяла. Путано объяснив, в чем дело, Офелия скользнула обратно за дверь и обнаружила, что в коридоре стены трещали еще громче, выражая недовольство тем, что домограф здесь. Дарту потребовалось время, чтобы собраться и определить, кто он сегодня. Глядя на его невзрачный наряд, Офелия не смогла даже предположить, какая личность выпала ему. Это был кто-то растерянный, медлительный и уязвимый, с трудом понимающий быструю речь Рина. А тот говорил сумбурно и обрывисто, будто забывал произнести половину слов или считал, что их можно опустить для экономии времени. — Сегодня ночью… случилось… два лютена убиты! Дарт замер на лестнице, точно мешком огретый. — Они обвинят тебя! Вторая новость пригвоздила к полу и саму Офелию. Она не знала, что на самом деле произошло, но обвинений в адрес Дарта хватило, чтобы начать волноваться. — Сильван и Паучиха мертвы, — продолжил Рин. — Следящие потребовали от меня разобраться, но лютены обвинят тебя. Могут заявиться сюда в любую секунду. Я приехал сразу, как узнал… Эй, ты слышишь? Дарт покачнулся и резко осел вниз, чудом не рухнув с лестницы. Когда к нему подоспели на помощь, он уже потерял сознание. Из потока сердитого бормотания Рина удалось понять, что он обвинял в произошедшем личность Дарта, появившуюся в самое неподходящее время. Раньше Дарту приходилось переживать новости и похуже, но еще ни разу от них он не падал в обморок. Не сумев привести его в чувство, Рин взвалил на плечи обмякшее тело и потащил на кухню. — Воды! — скомандовал Рин и усадил Дарта на стул, прислонив к стене, чтобы они вдвоем не опрокинулись. Офелия притащила полный графин, и Рин выплеснул всю воду на Дарта. Тот ошарашенно ахнул, распахнул глаза, заморгал; капли задрожали на его ресницах. — Дарт, дело дрянь. Не время расклеиваться. — Рин хорошенько встряхнул его за плечи. В этот самый момент со второго этажа донесся требовательный стук. Без всяких слов и проверок было ясно, что пришли лютены. Тревога заполнила всю комнату, словно бы испугался и сам безлюдь. — Что мне делать? — сипло спросил Дарт. — Не говорить лишнего и пойти с ними, если скажут. Мне нужно время, чтобы замести следы. Для Офелии у господина Эверрайна нашлось только одно слово: — Прячься! Она тотчас юркнула в кладовую — ближайшее укрытие, чтобы стать незримой свидетельницей дальнейших событий. Отсюда было плохо слышно, что происходит на втором этаже, и начало разговора пришлось пропустить. Вскоре на кухне раздались шаги и голоса. — Дарт, возможно, это недоразумение, но нам приказано доставить тебя в Судный дом, — строго сказал первый. — Ночью мы потеряли двух товарищей, — подхватил второй, более резкий и нервозный. — У следящих есть основания полагать, что ты замешан. — А у вас есть основания так считать? — вмешался Рин. Возникла короткая пауза, как будто лютены раздумывали над правильным ответом. Наконец строгий голос произнес: — Мы защищаем нашего собрата и пришли за ним, чтобы не привлекать следящих, которые вряд ли будут с ним так же обходительны. Мы следуем Протоколу, господин Эверрайн. Надеюсь, нам это зачтется. На сей раз Рин не нашелся что возразить. За сдержанным молчанием он попытался скрыть истинное желание защитить Дарта, но один неосторожный вопрос выдал его. — Ты должен пойти с нами, — сказал нервозный. — Надеемся, у тебя хватит ума не сопротивляться. Дарт согласился, добавив, что сам ищет убийцу. — Вот и умничка! — взвизгнул кто-то третий, до этого момента молчавший. Следом раздалась возня, сопровождающая чьи-то движения. Неожиданно самый строгий голос спросил: — Господин Эверрайн, прошу меня извинить, но… какое у вас дело здесь? — Я отчитываюсь перед начальником, а вы им пока не стали, — учтивым тоном ответил Рин. Повисла неловкая пауза. — Вы явились, чтобы осмотреть безлюдя? — спросил второй, чей резкий голос объединял сразу несколько интонаций: язвительную, требующую, почти угрожающую. — Я могу помочь, — добавил визгливый. — Давайте каждый будет выполнять свою работу, — холодно ответил Рин. — Я сам осмотрю дом и если что-то найду, то, безусловно, сообщу рассудителю. Лютены на несколько мгновений затихли — видимо, раздумывали над его словами. По рассказам сестры Офелия знала, что домографы обладают особым почетом в горсовете, а значит, и определенной властью. Оставалось надеяться, что этого хватит, чтобы отговорить лютенов от затеи осматривать дом. Прячась в кладовой и дрожа от страха, Офелия мысленно умоляла лютенов поскорее уходить. Наконец строгий голос заявил: — Будем ждать от вас новостей, господин Эверрайн. За формальным прощанием последовал топот десятка ног, потом в библиотеке загрохотала потайная дверь, и в доме остались лишь неумолкаемый треск и утробный рокот. Безлюдь по-прежнему нервничал из-за присутствия домографа, а теперь еще переживал уход своего лютена. Офелия прижалась к одной из стен и ласково погладила ее, словно собаку, прошептав: — Не волнуйся, он скоро вернется. В ту же секунду треск утих, и какая-то небывалая волна спокойствия прокатилась по комнате, обволакивая и ее саму. Промозглую темноту нарушил свет, хлынувший из открытой двери. Рин пришел за Офелией, став еще более хмурым и встревоженным, чем прежде. — Вам нужно уходить отсюда немедленно, — заявил Рин. — Они могут проверить безлюдя в мое отсутствие. Сестрам Гордер снова предстояло стать беглянками, но сейчас Офелию волновала лишь судьба Дарта. Она последовала за Рином, который спешил увезти их из безлюдя. Рин ворвался в комнату, где под действием сонной одури спала Флори. Разбудить ее раньше времени могла лишь вторая микстура, оставленная Дартом на прикроватном столике. Когда тягучие капли бодрящей одури упали в полуоткрытые губы Флори, дом снова сотрясся от шума. В дверь кто-то настойчиво ломился. Глава 8. Воющий домишко Флори проснулась уже давно, но не могла избавиться от ощущения, что до сих пор видит кошмар. Она сидела в тряской телеге, затаившись среди мешков со специями. Тело ныло от боли, в горле першило, на губах остался терпкий привкус бодрящей одури — и эти преотвратные ощущения венчала полная растерянность. Дарта арестовали. Слова застряли в мыслях и повторялись, каждый раз вызывая нервное покалывание на кончиках пальцев. Дарт в беде, а они снова вынуждены бежать. Словно бы извиняясь, она бросила печальный взгляд на Офелию. Той не повезло занять место рядом с мешком черного перца, и теперь она чихала без умолку.