Добрынин облегченно выдохнул. Вот и хорошо. Говорить о том, чтоб Николай Иваныч не лез вперед, пожалуй, не следует, а вот об организации второго жилья сказать надо бы… За Шамана и так совесть позуживает, а здесь целый хутор… – Сразу предупрежу, мужики: если будет погоня, придется вам уходить. Оставить хутор до поры до времени. Пересидеть где-то, переждать. Противник сильный, как бы и вам не досталось… – У нас есть, куда идти, не волнуйся, – кивнул Николай Иваныч. – Здесь край лесов и болот, и спрятаться можно так, что не местный вовек не сыщет. Есть у нас заимка… А уж коль так, что ты и сам предупреждаешь – так мы запасов туда навалим, к зиме подготовим. Будем ждать твоего братана, пусть приходит. А что пять лет… что все десять… это неважно. Доброе дело – оно сто лет помнится. Добрынин кивнул. Именно это ему и нужно было. Поход на север увенчался успехом. Что ж… Пожалуй, все было сделано. Это был последний узелок. Дорога для Данила готова. Пусть она не накатана, не гладкое шоссе, а тракт с ухабами, пусть не убраны все препятствия и западни на его пути – но Данил парень шустрый, с остальным должен справиться. Однако все, что зависело от Зоолога, Зоолог сделал. Теперь Добрынин приступал к выполнению второй части плана, к программе-максимум. Нужно было постараться сделать так, чтобы летом тридцать третьего года Братство вообще не пришло к Убежищу. Глава 12. СЛАВНЫЕ ДЕЛА ДШГ «ТАЙФУН» К тридцатому году основная подготовка к возвращению младшего была завершена. Пришел черед приниматься за Береговое Братство. За прошедшие годы сделано было не много, откровенно говоря – по пальцам одной руки пересчитать. Операция «Казахстан» – раз; Ульяновск – два. И это за семь-то лет?! Курям на смех. Если уж быть честным с самим собой – чего он добился этими выходами? Первый удар был в Казахстане. Да, Данил оценивал его как результативный. Правда, с оговоркой: результативный в плане добычи информации. На практике Братству операция не повредила. Назначили, наверняка, нового ЗНШ, да Бдительность усилили. В актив? Сомнительно, но пусть будет актив. А вот операция в Ульяновске – полный провал. Не смог через себя переступить, не смог выдержать ту клоаку, что творилась в общине америкосов… Пассив. На этом все. Более никакого воздействия на группировку он оказать не смог и урона не нанес. Впрочем, тут у Добрынина было оправдание. И оправдание железобетонное, состоящее из нескольких пунктов. Первое: более важно было подготовить появление Даньки. Это обсуждению и сомнению не подлежит. Все силы в первую очередь были положены на это. Второе: община. Пенза и поселок энергетиков стали для них с Юкой вторым домом, и львиную долю времени нужно было уделять им. Добрынин, хоть и выторговал когда-то у Мамонова полную независимость, все же надолго от общины оторваться не мог. Были и там дела, требующие внимания. И третье, самое основное: ресурсы. Например, топливо. «Тайфун» дизель жрет исправно, на каждый дальний выход две-три тонны дай. А где взять? В Сердобске черпать? Эдак можно столько выхлебать, что и до прихода Братства община не доживет. Не вариант. Приходилось искать где-то еще. А провизия, вода, боезапас, фильтры?.. Всего этого в дальний выход нужно много. Путешествовать по стране на большом броневике теперь мог себе позволить только достаточно обеспеченный человек – впрочем, так и до Начала было. Они с Юкой хоть и не стеснены в средствах, но и не безумные богачи. Есть, конечно, запасы в Новом Убежище, однако распоряжаться ими на полную катушку Добрынин себе строго-настрого запретил: все это для младшего. И потому приходилось рассчитывать лишь на то, что копилось за год, в результате успешной сталкерской деятельности. А этого увы, на много не хватало – один дальний выход, максимум – два. Вот такие оправдания. Оправдания – оправданиями. Они хоть и железобетонные, но какой от них толк?.. Нужно было приниматься за группировку серьезно. И все оставшееся до тридцать третьего года время Добрынин, как он то и планировал, решил посвятить Братству. Тридцатый год. Вышли почти что прежним составом, разве что без молодежи: Мамонов не одобрил и санкции не дал. Впрочем, ДШГ никаких неудобств в этом не потерпела. Зоолог собрался за хабаром, что, в свою очередь, собрало желающих. Добрав группу до полного состава, Данил набор прекратил. Ресурсы, ресурсы… А еще – человекоместо в транспорте. Собственно, ничего с этим запретом не поменялось. Тот же транспорт, то же распределение по боевому расписанию… Только вместо восьмерых пацанов, за которых Добрынин чувствовал сильную ответственность, в десантных отсеках борт-один и борт-два восемь матерых мужиков, которые вольны поступать, как им желается. Хотят в группу – хорошо. Порядки знают, дисциплину блюдут. Только в плюс пошло. Поработаем! Задач Добрынин наметил две. Первая – как можно больший урон для Братства. Вторая – хабар. Нужно же как-то оправдать выход. Никому не обязательно знать, против кого и почему они работают. Второго объяснения вполне достаточно, оно всех удовлетворяет, всем нравится – так чего еще изобретать? Хабара много не бывает. До Казахстана добрались за полторы недели – дороги с каждым годом становились все хуже: меньше асфальта, больше ям. Трасса Саратов – Уральск почти перестала существовать, теперь это было просто наезженное направление с востока на запад. Остановившись ненадолго в Озинках, Добрынин узнал у хозяина о переправах. В этот раз идти по левому берегу не планировалось – на переправе в Алмалы могли запомнить и диковинный КАМАЗ, и сопровождавшие его БТРы, наделавшие так много шума пять лет назад. А может быть, верхушка группировки осознала переправу как стратегический пункт, и посадила там наблюдателя. Появится «Тайфун» – и сразу депеша на базу полетит. Переправа была, но выше Уральска, к северу. Пришлось делать крюк и обходить город по большой дуге. На это понадобилось пара дней, однако группа в этот раз никуда не спешила. Днем больше, днем меньше… Переправились в Илеке, где обнаружилась большая община, удерживающая под контролем мост. Почти замкнув окружность, обошли Уральск теперь уже с юга, и правым берегом дошли до Индерборского. Здесь ушли на восток и мимо соляного озера, сверкающего своей ослепительно-белой поверхностью до самого горизонта, по паршивой дороге трое суток шли в Жамансор, село на перегоне Атырау—Доссор—Сагиз. Каракулов говорил, что это одно из важнейших направлений, по которому Братство регулярно гоняло караваны и значит долго ждать один из них не придется. В Сагиз не входили, обошли большим крюком с запада, сойдя с тракта километров за пятнадцать. Здесь имелась перевалочная база, стоял гарнизон, охраняющий большой мост через реку, и демонстрировать технику было излишне. Жамансор – село мертвое. Ближайшие обитаемые населенные пункты – Сагиз на стыке трех трактов и сам Атырау. До Атырау почти сто семьдесят километров, до Сагиза – сто. Если приключится что с караваном – подмога не скоро дойдет… Правда, не случалось еще такого, чтоб на сильномогучее Братство, контролирующее весь Западный Казахстан и известное за его пределами, кто-то руку поднял… Да еще и в домашнем регионе группировки. А кто тут, к примеру, Братству морду бить, крайний? Никого?! Так я первый буду![47] Каракулов не врал: Жамансор действительно был безлюден. Мертвое село, ветшающие постройки. Однако – довольно удобные в плане организации засады. На исходе пятого дня, когда все действия группы были отрепетированы до отрыжки, со стороны Сагиза показался караван: четыре УРАЛа, КАМАЗ, два БТР на охране, «Тигр». Квадроциклов, кои так любило Братство, почему-то не было. В том, что это именно караван Братства, Добрынин не сомневался. Каракулов перед смертью указал опознавательный знак, по которому караваны группировки узнавали друг друга на маршруте – неприметная для стороннего глаза белая треугольная наклейка на лобовом стекле со стороны водителя. Машины, все как одна, имели такие, и даже броневики могли похвастаться наклеенными ярлычками. Все закончилось быстро. Первым ушел в расход «Тигр», уничтоженный длинной очередью «Тайфуна». Следом, одновременными ударами борт-один и борт-два, подожгли сопровождающие броневики. Били в левый бок каравана – и десант, пытаясь укрыться за корпусами или насыпью тракта, начал уходить на обочину направо. Отработав по тяжелой технике, борта и КАМАЗ замолкли, отодвигаясь вглубь деревни, после чего в дело вступила пехота, засевшая с другой стороны и лежавшая пластом, пока работал крупный калибр. Спины бойцов группировки оказались открытыми – и прежде чем они сообразили, откуда бьют, Добрынин и Батон положили по-тихому человек десять. После этого в работу включились остальные, а через несколько минут техника, сделав крюк по деревне, зашла со стороны тракта и выкосила тех, кого не смогла достать пехота. При осмотре выяснилось, что груз пострадал лишь частично. Караван вез боезапас – патроны от пятого до четырнадцатого калибра, гранаты, мины, в том числе и противопехотные. Так же везли две тонны тротиловых шашек в ящиках по двадцать пять килограммов и разнообразные детонаторы, начиная от бухт шнура и заканчивая радиовзрывателями. И вот это был действительно ценный груз. Времени было достаточно: пока станет известно о пропаже каравана, да пока помощь выйдет и доберется до места – день пройдет точно. И половину этого срока потратили на то, чтоб в нескольких местах поднять в воздух железнодорожную насыпь вместе с рельсами. А еще километрах в четырех от поселка, со стороны Атырау, заложили заряд с сейсмическим детонатором. Может, найдут, может, нет. Но если не найдут… Бронепоезд – весьма ценная штуковина, и лишить Братство даже одной единицы – очень даже неплохой подрыв боеспособности. Уходили не спеша, тяжело груженые. Два УРАЛа из четырех были почти не тронутые – дырки в бортах можно не считать. Загрузившись доверху, ушли на север по степи, на пересечение с трактом Сагиз—Индерборский. У деревни с названием Миялы свернули на север до поселка с не менее странным названием Сарыбие, дальше – как степная дорога повернет, при этом все время стараясь загибать на север. И на исходе пятого дня, пыльные, грязные, вонючие, уставшие как черти, снова переправились в Илеке. Здесь же и заночевали, отметив успех дела небольшим вечерним сабантуем. Выход действительно получился удачный. Кроме того, что захвачено немало хабара – Добрынин, в уме подсчитав их долю, решил, что хватит для оплаты расходов по подготовке к следующей экспедиции – еще и урон нанесли: живая сила, техника, боезапас… И пути сообщения. Раз Братство активно пользуется железной дорогой – нужно бить и тут. Ударили в этом же году, смогли сделать второй выход. Вдвоем, ибо людей, чтоб работать по железной дороге много не надо – а вот места для полезного груза в виде тротила, понадобилось достаточно. Выдвинулись в сентябре, подошли в этот раз со стороны Астрахани. Из Атырау вели две ветки – на северо-восток, перегон Атырау—Кандыагаш, и на северо-запад, перегон Атырау—Астрахань, по берегу Каспийского моря. На втором перегоне порвали ветку в пяти местах, а на первом и вовсе закладывали чуть ли не через каждые десять километров по двадцать-тридцать килограммов – и таких зарядов было с десяток. Уместились до Сагиза. Ямы каждый раз получались серьезные. В одном месте так и вообще метров пять насыпи снесло – решил поэкспериментировать с большими массами. И переборщил, заложив больше центнера. Данил радостно потирал руки – такие повреждения сразу не зачинишь. В том же Жамансоре до сих пор пути не восстановлены, специально завернули проверить. А раз нет путей сообщения – все железнодорожные бронемонстры мирно спят в своих ангарах и на пользу Братству не работают! Было бы здорово подорвать какой-нибудь мост, а то и два – однако тут тоже имелись некоторые соображения. Рвать малый мост – это все равно что в насыпи дыру делать. Неэффективно. Подгонят технику, заровняют, проложат трубы для воды – вот и нет больше моста, а есть новонасыпанный участок. Толку чуть, а тротила потрачен центнер! А рвануть большой мост… Больших мостов на перегонах Атырау—Астрахань или Атырау—Актобе было всего три, и все они очень хорошо охранялись, просто так не подойдешь. Те же мосты, что были вне сфер влияния группировки, давно уже нашли других хозяев. Хозяева эти очень ревностно охраняли объект, бывший основой их благосостояния, и бодаться с ними силами до роты было бы глупостью. Но об этой задумке Добрынин помнил и до поры до времени ее отложил. Будут благоприятные обстоятельства – там поглядим… Зима прошла в неустанных заботах по хозяйству. Доделывал мелочи в Новом Убежище, тренировал «тяжелых», регулярно выбирались на подстанции за ЗИПом для оборудования, ходили в патрули по ЛЭП. Юка продолжала заниматься наукой – и результаты были любопытные. Кроме уже имевшихся снадобий она сумела получить препарат, который действовал на организм человека по принципу индралина, Б-190. Это, без преувеличения, стало знаковым событием – индралин был чрезвычайно дорог и зачастую – просрочен. Он приходил с караванами, но откуда, где его продолжали делать – это была такая же тайна за семью печатями, как и место производства высокотехнологичных боевых скафандров. Судя по всему, препарат проходил длинную цепь торгашей, результатом чего была невероятно завышенная цена. Но люди брали, ведь он был необходим почти так же, как и фильтры. А тут – собственное производство радиопротектора, который по эффективности не уступает индралину, но при этом не просрочен и всегда под рукой! Добрынин предложил назвать его «юкиний» и присвоить индекс Ю-31, и девушка, немного посмущавшись, согласилась: слишком уж важное было открытие. Да и любому ученому лестно, когда открытие носит его имя. Ю-31 тут же начал поступать в закрома поселка энергетиков, хотя и в довольно скромных количествах, так как наладить его производство в объемах, сравнимых с промышленными, не представлялось возможным. Однако общине хватало. Главой поселка на препарат немедленно же была наложена высшая степень секретности, а авторитеты Зоолога и таинственного Ботаника улетели просто в заоблачные выси. Тридцать первый год. В этот раз ждать лета не стали, вышли ранней весной, во второй половине марта, с рассчетом прибыть на место к апрелю. Рейд обещал быть долгим – за зиму Добрынин, подумав немного, разработал концепцию, согласно которой единичные броски представлялись не такими эффективными, как длинный выход на месяц-два, а то все четыре. Понимание приходит с опытом – пришло оно и к нему. Два выхода в прошлом году, конечно, принесли какой-то результат, но далеко не тот, что хотелось бы. Бить Братство нужно было гораздо интенсивнее! Концепция предполагала следующее. Во-первых, для долгого выхода нужны ресурсы. Но что мешает использовать для диверсий против группировки ресурсы самой группировки? Ничего. Вырезали караван, сняли сливки – отошли. Пополнили из хабара свои запасы, доукомплектовались. Остальное, чтоб не таскать на буксире по степи, – в схрон. Сделали закладку, отметили крестиком на карте – и дальше, в очередной рейд. И снова: удар – отход – закладка. Тактика, максимально близкая к тактике пиратов, когда большее количество времени корабль проводит в море, в рейдах, совершая налеты на купцов, заполняя трюм – а после, чтоб не возвращаться куда-нибудь на Тортугу и не падать в пьяный штопор, тратя добытое трудами неправедными, укрывают трофеи в схрон. И этим, вопреки известной поговорке, мы все же убиваем двух зайцев: первое – накопление хабара, который потом можно вывезти домой, порадовать Мамонова; второе – тайники-закладки позволяют время от времени возвращаться и пополнять запасы, даже если очередной рейд будет неудачным. И как только он, балбес, раньше не додумался?.. На первом же привале, выслушав у костра его объяснения, группа пришла в восторг. Мужики взрослые, битые жизнью, прекраснодушие отсутствует полностью. Все понимали: то, чем они занимаются – самый натуральный грабеж. Пиратство и есть. Но человек, достигая определенного жизненного опыта – не возраста, нет, можно и в тридцать быть слюнявым дурачком, а можно и в двадцать понять, что тебе в жизни нужно – зачастую перестает мучатся совестью за очередного, попавшего в прицел, бедолагу. Не повезло тебе сегодня, парень. В другой раз. Если доживешь. А уж для Добрынина и Юки, знавших истинную цель этих экспедиций, такого слова как «мораль» в отношении Братства и вовсе не существовало. И если уж углубиться в эту тему… Мораль? Мораль в данном случае такова. Есть свои, а есть – чужие. Если дядя Петя из соседнего дома валит мусор на мой участок – я иду к нему разбираться. Мордобой возможен. Если братва из соседнего района обидела дружищу из моего – идем разбираться. Мордобой почти неизбежен. Если государство на соседнем континенте вводит санкции, да и вообще ведет себя как распоследняя ублюдочная демократия – идем разбираться. Мордобой возможен и приведет к страшным последствиям… Но терпеть, сгибаться и жопу подставлять – никак невозможно! – Предлагаю «Веселого Роджера» вывесить, – ухмыляясь, сказал Дедушка Витт. – А что… Неоригинально, конечно, зато на нервы очень действует. Устрашает противника. Корсары в этих делах хорошо понимали… – Устрашать противника это будет тогда, когда широкую огласку приобретет, – возразил Колючий. – В средние века грабеж на море был совершенно обыденным явлением, распространенным. И даже узаконен некоторыми странами – тут тебе и флибустьеры, и каперы, и корсары… И купцы, конечно же, боялись, когда на флагштоке чужого корабля «Роджер» взлетал. А нам, как я понимаю, широкая огласка не нужна. Если поползет слух о «Веселом Роджере» – как бы на нас охоту не открыли… В этом, конечно, Дмитрий был прав. Совсем не нужно, чтоб их приметы стали со временем известны общинам. А ведь это неизбежно, если они обозначат себя «Веселым Роджером». Так что предложение Дедушки Витта было отклонено как нецелесообразное – но тактика, предложенная командиром, понравилась И этот выход стал для ДШГ очень удачным. В апреле удалось завалить сразу два небольших каравана. Один из них сделали на том же месте, в Сагизе – Данил рискнул, поставив на общепринятое мнение, что молния никогда не бьет одно и то же место, а снаряд в одну и ту же воронку не падает. Получилось. Второй караван сделали на перегоне Доссор—Кульсары. Чистого прибытка, правда, от этих двух акций было немного: КАМАЗ с топливом, да УРАЛ, груженый всякой бытовухой. Следуя новой концепции, оттащили их в мелкое мертвое село под названием Аккиизтогай, южнее Атырау, и там замаскировали – разобрав стенку одного из домишек, сунули машину капотом на выход, стенку слегка наживили на прежнее место. Чтоб время потом не тратить: завел машину, своим ходом стенку продавил – и в степь. – Вот так рождаются нездоровые сенсации, – ухмыляясь, проговорил Колючий. Потом, спустя двести или триста лет – если мы, конечно, не вернемся за машиной – археологи обнаружат огромный тягач внутри дома и будут гадать: к чему это, зачем он тут?.. – Да все понятно, стоит только в кузов глянуть, – отмахнулся Дедушка Витт. – Полон кузов барахла. Пиратский клад, ёпт… Май. Засели на перегоне Уральск—Актобе. Ждать на одном месте пришлось две недели. Мелочь пропускали, не обнаруживая себя – нужна была крупная рыба, чтобы обеспечить ДШГ припасом хотя бы на пару месяцев. Дождались. Караван попался как по заказу. Тринадцать машин: пять цистерн, два тентованных УРАЛа, три КМАЗа с кунгами, два БТР, «Тигр». Пересчитав в бинокль технику на горизонте, Добрынин засомневался – пара броневиков, да три кунга, в которых Братство обычно возило бойцов… Не многовато ли для их малой группы? ДШГ – двадцать четыре бойца, а в караване могло идти и сорок, и все пятьдесят. Однако нехватка припаса и топлива уже начинала понемногу чувствоваться, и он решился. Все-таки неожиданный удар способен дать многое… И – едва не пришлось все бросать и делать ноги. Охраны и впрямь оказалось с перебором и уничтожить ее в первые минуты боя просто не хватило огневой плотности. В результате противник сумел перегруппироваться под огнем и, отойдя в степь, засел в овражке. Встав в плотную оборону, бойцы группировки начали огрызаться, при этом не подпуская и к машинам колонны. Бой затянулся, и это играло совсем не на руку ДШГ – радист каравана наверняка прилагал в это время все усилия, чтобы послать весть на ближайшую узловую точку… Добрынин, понимая, что с каждой минутой шансы на успех теряются, намеревался уже отдать команду на сворачивание операции – но выручила техника. Вовремя сориентировавшись, Шумахер выдал предложение: используя технику, подобно легкой степной кавалерии, закрутить вокруг засевших в овраге колесо. Получилось неплохо. Пока броневики, двигаясь один за другим по окружности вокруг овражка, поливали позицию противника крупным калибром, от чего там вынуждены были пластом лежать на дне, группа Зимы ползком подобралась на дистанцию броска и закидала овражек гранатами. Добыча была богатая: пять машин с топливом, УРАЛ с рационами питания, водой, мукой и сахаром, УРАЛ с боеприпасом, оружием и средствами РХБЗ. Кусок серьезный. Но откусив его, нужно было суметь и прожевать. И Добрынин, взяв за аксиому то, что с момента атаки на караван об этом уже известно в ближайшем узловом пункте, приложил все силы, чтоб доставить колонну в безопасное место. Шли ночами, не включая фар, буквально наощупь. Впереди борт-один и «Тайфун», замыкающим – борт-два. В броневиках ориентировались по инфракрасникам, дававшим достаточную картинку, чтобы двигаться с приличной скоростью. Водители тягачей, которыми на время стали бойцы групп Зимы и Гросса, шли за красными ходовыми огнями передней машины. Выстроились в цепочку, словно кабанята за свиноматкой, – и вперед. На день вставали в заброшенном селе либо просто в степи, отыскав подходящий овраг или низину. Безопасным местом Добрынин определил южную часть Казахстана. Из треугольника Атырау—Уральск—Актобе пора было уходить. Порезвились достаточно – прошлый год, да начало этого. Нужно было переносить деятельность либо южнее, либо западнее. Но уходить западнее – это делать огромный крюк, переправляться в Илеке. И огромный караван, ведомый небольшим отрядом, мог вызвать справедливые подозрения. А там и до кляузы Братству недалеко. Значит – уйти южнее, сделать схрон и пополнять время от времени запасы, продолжая пиратско-диверсионную деятельность. Правда, у мужиков возникли вопросы – некоторые считали, что такой добычи достаточно на год, и можно бы уже поворачивать домой, – но Добрынин обозначил расклад: огромный караван просто так не вывезти. Нужно прятать, причем в стороне от засвеченного треугольника. Народ, почесав затылки, вынужден был согласиться. Местом закладки выбрали местность в районе плато Аккергешен, двести километров от Атырау строго на восток. Вроде и недалеко, но и не под носом. Всегда можно добраться, не дорогами – так степью. На само плато соваться не стали – место заметное, как говорил Дедушка Витт, путешествовавший по Казахстану еще до Войны, одна из достопримечательностей. Вероятность появления здесь туристов в нынешние времена хоть и исчезающе мала, но все же таким куском пирога рисковать не хотелось. А степь – что ж… Степь везде одинакова. Объехав плато и забрав к востоку километров на десять, нашли небольшой овраг. Заложив несколько шашек тротила, расширили его до приемлемых размеров. Сутки разгружались, таская и складируя ящики. Машины оставили тут же, неподалеку, с определенным расчетом: если найдут – случайно ли, намеренно ли – дальше здесь ничего искать не будут, посчитав, что груз перекинули и увезли в неизвестном направлении. Удовлетворятся машинами. А на вечернем привале, когда группа, выставив дозоры, уселась вокруг костра, случился разговор. Старейшие бойцы, сведя факты воедино, давно уже догадывались, что командир ведет только им с женой понятную войну против некоей организации – и война та непримиримая. Первым сообразил это Дедушка Витт, сообразил еще тогда, когда в Талкайране разобрались с Кримовым, и Добрынин, забрав пленного, ушел в степь. Но посвящать в это кого попало не стал, переговорил лишь с Зимой, Гроссом и Сашкой Русом. Тогда же и Шах рассказал своему старшему товарищу, Русу, о том, что Зоолог за обедом у Керимова особенно интересовался неким Береговым Братством. Сложили два плюс два – вышло четыре. И выходы прошлого и этого года данные выкладки подтверждали. Разговор этот стал, пожалуй, завершающим, замковым камнем, окончательно сложившим группу. Слишком долго работали они вместе и слишком многое прошли, чтобы продолжать блюсти свои личные интересы. Витт еще тогда, перед Ульяновском, говорил командиру: если нужно – можешь рассчитывать на нас. И вот теперь этот разговор подтвердил ранее сказанное. И раз уж так случилось – Данилу пришлось рассказать многое. Нет, конечно, про временную аномалию и петли он молчал, но вот про Сердобск сказал достаточно. Получилась этакая смесь из правды и полуправды, однако и этого хватило. Теперь войну против Братства можно было вести, не скрываясь от своих же. Правда, пришлось предупредить, что пензенским общинам этого знать не обязательно. Не одобрят главы поселков, если узнают, что их люди с мощной группировкой на конфликт пошли. Авторитет – авторитетом, а все это могло напрямую отразиться. Июнь. Раз уж пришли в южную часть Казахстана – решили бесчинствовать здесь. Однако первый же караван пришлось пропустить – с юга шел один-единственный тягач, но охраняли его так, будто везли самого Верховного. Добрынин дорого бы дал, чтоб узнать, что в том тягаче – однако «давать» никому ничего не пришлось, узнал буквально через неделю. Следующий караван, в южную сторону – четыре автобуса типа российских ПАЗ, два броневика и УРАЛа с кунгом – они взяли без особых проблем. Причем, что интересно, ни на одном автобусе не было белой наклейки на лобовом стекле, а вот на машинах сопровождения – были. Взяв караван разъяснили и этот вопрос, и тот, что заинтересовал Данила неделей ранее. В караване с одиночной машиной Братство везло из Афганистана наркотики: опий-сырец, героин, каннабис. А рассказали об этом люди, которых везли в автобусах, как плату за поступившую наркоту. Автобусы принадлежали группировке-поставщику наркотика, а вот охраняли и сопровождали их до места обмена боевики Братства. Дальнейшая участь этих людей была незавидна – им предстояло быть проданными на невольничьих рынках Золотого полумесяца[48]. И тогда Добрынину наконец-то открылось то, о чем он давно уже догадывался. Все рабы были русскими. Часть с севера страны, часть со Среднего Поволжья, часть – из-за Урала. В основном жители мелких деревушек, научившиеся кое-как сводить концы с концами, выжившие, не принятые в успешные крепкие общины. Они просто не умели постоять за себя, не могли сопротивляться силе – и Братство словно метлой выметало такие селения, отправляя живой товар на юг: в Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан… Туда, где использование рабского труда практиковалось веками и было обыденностью, частью жизненного уклада. Что делать с этой обузой? Среди освобожденных, коих набралось больше пятидесяти человек, были не только мужчины, но и женщины. Юка из жалости попыталась было взвалить на ДШГ миссию по доставке людей если не до дома, то хотя бы до границы с Россией – однако Добрынин категорически запретил. Времени на подобные широкие жесты у них не было. Но предложил альтернативный вариант: транспорт есть, припасы есть, оружие тоже имеется. Кто желает – пусть забирает машины из схрона и добирается сам. Но может быть есть желающие обрушить на группировку меч праведной мести?.. Желающие были. Таких набралось двадцать семь человек. Отдав уходящим одну цистерну – этого хватит за глаза до самой северной точки России, – из остальных сформировали летучий отряд и в две группы славно повеселились. За оставшиеся две недели июня отработали целых три каравана. Такому успеху способствовало изменение тактики. Теперь, выбрав место засады, ждали, когда колонна выйдет в нужную точку, и пускали встречную, пользуясь тем, что на стеклах тягачей сохранился опознавательный значок группировки. Сблизившись в точке, где ожидала засада, открывали огонь всеми бортами, в упор, длинными пулеметными очередями, стараясь работать не столько по технике, сколько подавить живую силу, кунги. Не останавливаясь, на полной скорости проходили мимо – и тогда в дело вступали укрывшиеся в засаде люди и техника. Затраты по времени не более десяти минут – и потерь не было. Добычу снова взяли богатую. Совокупно: пять машин с топливом; одна машина с легким стрелковым оружием, РПГ, РПО, боеприпасом и МВД[49]; одна со средствами РХБЗ; и две – с провизией, в числе которой были и индивидуальные рационы, и вода, и даже шоколад. Этот выход, пожалуй, делал бойцов ДШГ очень обеспеченными людьми на несколько лет вперед. И снова тайники, схроны и нычки. Нельзя класть все яйца в одну корзину. Прикинув, Данил решил организовать этакую сеть закладок, чтобы иметь возможность быстро добраться до ближайшей и пополнить запасы. Неподалеку от Атырау одна уже была. Вторую сделали в самом центре треугольника Атырау—Уральск—Актобе, в заброшенном селе Караой. На окраине нашли самый захудалый домишко и, спустив ящики в подпол, замаскировали, уничтожив затем все следы своего пребывания. И третью, самую большую, заложили в северной части страны, между Уральском и Актобе, в заброшенном селе Отрадное, почти на границе с Россией. Она предназначалась не столько для обеспечения диверсионно-подрывной деятельности, сколько как хабар для возвращения домой. Три отработанных каравана создали у бойцов ДШГ впечатление, что все идет как по маслу. Однако на них все и закончилось. С четвертым, который попробовали взять таким же способом, вышло нехорошо. Оно и понятно – тактику нужно регулярно менять. Сближаясь на встречных курсах, колонна Братства, не доходя до места засады, вдруг начала тормозить, пока не остановилась совсем. Добрынин, почуяв неладное, тут же скомандовал уже идущей на всех парах колонне отбой – и только это решение и спасло людей от гибели. Колонна, сойдя с тракта в степь запылила в сторону – и вслед тотчас же заработали крупнокалиберные пулеметы. Однако погони не было – развернувшись, караван группировки ушел назад, а ДШГ двое суток петляя следы, уходила из района. Этой тактикой более не пользовались. В июле одна за другой пошли осечки. Братство, похоже, сообразило, что на караваны открыта настоящая охота, и приняло соответствующие меры. Охраны стало в разы больше, с каждой колонной шла разведка на квадроциклах, обшаривающая все подозрительные места по пути. В селе Котырас на перегоне Эмба—Шалкар, где ДШГ организовала очередную засаду, от акции пришлось отказаться. За километр до села караван остановился, вперед пошли квадры. Сразу же сообразив что к чему, Добрынин, подавив разведку с броневиков, увел группу в отрыв. В селе Сарга на перегоне Атырау—Бейнеу получилось то же самое. Провалилась и третья акция. И тогда Добрынин понял, что схема передвижения и штатное расписание колонн поменялись, и, скорее всего, поменялись навсегда. Раз уж засады и прямые атаки стали чересчур опасны, ДШГ перешла от тактики захвата караванов к тактике «минной войны». Схема была проста. Кусок дороги минировался буквой «Н»: посреди трассы в землю укладывалось две противотанковых мины ТМ-72[50], в степи, чуть в стороне, вдоль дороги выставлялись МОН-90[51]. Все это очень тщательно маскировалось, и в секретах с обеих сторон оставляли по одному-два оператора противопехотных мин. Остальная группа уходила за километр-полтора и ждала условного сигнала. Колонна, двигаясь по тракту с любой стороны, неизбежно оказывалась между ножками буквы «Н», где перекладинкой являлись противотанковые мины, а ножками – противопехотные. ТМ-72, оснащенная штатным взрывателем МВН-72, реагировала на магнитное поле тяжелой техники – БТР, танка или любого тягача. Головная машина подрывалась – при этом, обычно, страдал и экипаж – и останавливалась. Личный состав тут же выпрыгивал, стремясь уйти от техники, в которую, зачастую в таких случаях, летел заряд РПГ или РПО, – и попадал под расставленные вдоль дороги МОН-90. Таким образом сразу укладывалось до семидесяти-восьмидесяти процентов личного состава колонны, а ожидающая ДШГ на всех парах выстреливала в направлении побоища и довершала разгром. Причем те несколько минут, пока они двигались, операторы из засидок, не вскрывая себя, продолжали работать по колонне из бесшумных ВСС. Понятно, что обычно этими операторами были Добрынин и Батон. Тактика «минной войны» опять дала свои плоды. За август они снова сделали три каравана. Первый был загружен бытовухой – сигареты, предметы гигиены и обихода, кухонная утварь. Второй – ЗИПом к технике, что было весьма ценно. С этого каравана удалось подлечить стальных коней, составить некий оперативный склад запчастей, и даже запастись вторым комплектом колес к «Тайфуну». А третий, самый маленький – минометами и выстрелами к ним. В основном тут были носимые минометы калибра 82-мм, типа «Поднос», но нашлось и несколько буксируемых «Саней» и даже один автоматический «Василек». И кроме того, здесь Добрынин впервые увидел бесшумный миномет 2Б25 «Галл», созданный незадолго до Начала специально для спецподразделений. Их было немного, всего десять штук, но грамотно применение даже этих десяти минометов могло очень сильно навредить противнику. Впрочем, применять их пока было негде и некому, ведь никто из группы никогда не сталкивался с таким вооружением, и потому весь груз уложили в очередной схрон в очередной деревушке. До лучших времен, которые, по прикидкам Добрынина, должны были наступить довольно скоро. На этом белая полоса снова закончилась. Спецы Братства не даром ели свой хлеб и отреагировали уже в конце месяца. Теперь перед головной машиной обязательно двигался танк с минным тралом, который и обезвреживал мину. Трал, по всей видимости, предназначался не только для мин нажимного действия, но и тех же ТМ-72, реагирующих на магнитное поле техники, или мин с сейсмическим датчиком. Да и черт знает еще каких… Уж наверняка инженерная служба знала в минно-взрывном деле побольше, чем все ДШГ вместе взятое. И хотя такая схема замедляла скорость передвижения караванов в разы – все же лучше медленно ехать, но в итоге приехать. Да и введение в состав каждой колонны танка выводило ее боеспособность на новые уровни, недоступные для диверсантов.