Вопрос это требовал всестороннего осмысления. Путь с севера до Убежища он, по большому счету, прошел один и без чьей-либо помощи. Шел в основном по безлюдным местам, когда пытался выбраться к людскому жилью – встречали его чаще стрельбой из-за частокола. И со всеми проблемами, встретившимися на пути, он тоже справлялся в одиночку. Но со всеми ли?.. В дороге у него было три серьезных столкновения с Братством: хутор после Блуждающего Края, Ульяновск, и Колышлей перед самым возвращением. Причем то, последнее, было, пожалуй, самым жестким – и повоевать пришлось, и даже мутанта вручную валить, еле выкарабкался. Однако в Колышлее он справился сам. А вот на хуторе и в Ульяновске ему помогли сторонние люди. Родкин явно говорил о Зоологе. Получается, Зоолог в своей петле как-то помог пацану. И есть основательные подозрения, что помог так же, как и сам Добрынин: укрыл от лап Барыги, помог с барахлишком-припасами и докинул за Астрахань, чем спас жизнь не только Даньке, но и его матери с братьями. Именно потому-то пацан и говорил про свой Долг перед тем человеком. Прощаясь, Добрынин сказал Родкину те же самые слова, что когда-то на прощанье услышал от него, и даже указал населенный пункт. Теперь пацан был заряжен, и Даньку-младшего не пропустит. Тут было ясно. А вот как быть с жителями хутора на болоте? Говорил ли Николай Иванович что-то подобное? Было ли в его словах хоть что-то, что давало основания подозревать посещение хутора Зоологом?.. Этого Добрынин не помнил. И немудрено – восемь лет прошло с тех пор, восемь лет его собственного, личного времени. Разве упомнишь? Но помог Николай Иванович очень своевременно. И при этом погиб. И Евгений не винил его, Добрынина, как будто все так и должно быть… А ведь если бы не хуторские – охотнички так и висели бы на хвосте, и рано или поздно взяли бы за жабры. Двадцать человек, профи… Такие волки, что засаду смогли учуять. Рисковать было нельзя. Если есть хотя бы малейшая возможность, хотя бы тень подозрения, что Зоолог из прошлой петли отметился на хуторе… Нужно было ехать на север. Расставшись с Ивашуровым – доставив его практически до дома, в родную Самарскую область – договорились не терять друг друга из виду. Навязываться Добрынин опасался – не показалось бы неуместным, а может быть даже и подозрительным… Однако сам Игорь Антонович был далек от мысли подозревать своих спасителей в каких-то нечистоплотностях. Перспективы путешествия на невольничьи рынки южных стран он представлял слишком хорошо и, конечно же, был очень благодарен избавлению. И потому с радостью согласился встретиться еще пару раз и тем более – составить компанию во время путешествия на север, которое Добрынин с Юкой запланировали на следующий год. Спасение от рабских цепей дорогого стоит… но, пожалуй, еще недостаточно для того, чтобы Игорь Антонович загорелся желанием выдать Секрет Великой Державы. Нужно было нечто большее – дружба, проведенное вместе время, посиделки у костра. И это стало еще одной причиной для экспедиции в северные края. Конечно, расспросов было не избежать, ведь странно, почему из целого автобуса будущих невольников спаситель выбрал именно его. Однако Добрынин объяснил – наврал, конечно же – все очень просто. Сказочник – фигура довольно известная. Сам он слышал о таком человеке на ярмарке в каком-то там поселке, и заинтересовался. И едва лишь Барыга упомянул, что Сказочник находится в его караване и направляется к месту несения службы в рядах невольников, – сразу же захотел его выкупить. Сколько? Да сущие пустяки, три цинка патронов. Да, три. Даже и не думайте, Игорь Антонович, какой там еще долг. Рассказами отдадите… Игорь Антонович составлял свой сборник не только из научного интереса. Ко всему прочему он был очень легок на подъем и, как и многие пожилые люди, на склоне лет вдруг полюбил путешествовать. И так как туристические агентства больше не работали, ему ничего не оставалось, кроме как путешествовать своим ходом. Способ стар как мир и, между прочим, гораздо более интересный и познавательный, чем любой другой. И когда Добрынин предложил ему помощь, немного подыграв и сказав, что они с Юкой сами отчаянные путешественники, Сказочник принял предложение с радостью. Две тысячи километров на колесах в обществе таких боевитых ребят – да это ж за удовольствие! Лето две тысячи двадцать восьмого года сулило стать спокойными и безмятежным. Неторопливое путешествие на север, по местам боевой славы, уже однажды пройденным Добрыниным. Сейчас, за пять лет до, ему было бы очень интересно посмотреть, что происходит там, где он побывает после. И это, пожалуй, была третья причина для организации экспедиции. Даже и одной первой было достаточно, а тут целых три нарисовалось. Значит, не поехать никак нельзя. И потому, за зиму поднакопив средств, к апрелю они были полностью готовы. Оставалось подхватить Сказочника, который всю зиму собирался проторчать в родной области – и двинуть. Встретились, как и было условлено, в Сызрани. Пришлось немного подождать – уговорились на начало мая, однако Ивашуров запоздал. Появился в десятых числах, когда Данил и Юка уже совсем было заволновались и собрались выезжать на поиски. Оказалось – не смог побороть искушение, посетил Бузулук, какая-то там таинственная история с местными приключилась. Сто пятьдесят кэмэ туда, двести обратно… В середине апреля вышел из дома, и вот только поспел. Добрынин ухмыльнулся: Игорь Антонович не изменял себе… Тронулись утром одиннадцатого мая. От Сызрани вверх, на Ульяновск. Не доходя города, свернули с тракта и весь день потратили на обход большим крюком по проселочным дорогам через Тагай, Большое Нагаткино и Цильну. В Цильне, правда, задержались минут на пять – Добрынину было интересно, появился ли уже здесь Родкин – однако бокс СТО у дороги стоял заброшенный. Стало понятно – хозяин еще не появился. Сказочник заинтересовался было, почему пошли в обход – он хоть и ехал в модуле, со всеми удобствами, но временами посещал и кабину, чтоб поболтать или рассказать очередную историю – и Добрынин рассказал ему абсолютную правду. К власти в городе пришла большая группировка, что там и как теперь – непонятно. Лучше не нарываться. Игорь Антонович объяснением удовлетворился. Первый привал сделали между Ульяновском и Зеленодольском, в деревеньке Большие Кушманы. Добрынин узнал ее – именно здесь он поджег дом, хороня старика. В деревеньке наконец-то было чисто – дозиметр как начал орать практически за Цильной, так больше почти и не умолкал, – и потому решено было встать на ночь именно здесь. Нашли и дом старика. Дед был живехонек, держался шустрячком, выглядел куда бодрее, чем пять лет спустя. Более того, жива была и бабка, маленькая сухая старушка с морщинками в уголках глаз. И вместе они создавали такую умилительную картину, так трогательно заботились друг о друге, что Юка, зная об их дальнейшей судьбе, даже всплакнула немного. Напросились на постой, оплатив двумя ящиками тушенки и шоколадом – старики еще и брать не желали, хотя для них, застрявших в этой глуши, это была манна небесная. Однако под мягким натиском Добрынина пришлось принять. Да и почему нет, если с пищеварением пока еще более-менее… Добрынин, прогулявшись по двору, испытал некое чувство дежа-вю – все это он уж видел. И огородик в палисаднике, и дом, что внутри, что снаружи, и сарай, и заросший бурьяном огород на задах… И вот сейчас они, пожалуй, и выглядели именно так, как пришли к нему в видении – пока еще ухоженные, пока еще с хозяйским приглядом, пока еще разительно отличаются от соседних дворов, постепенно ветшающих без людского ухода… – Ты смотри, старый, береги себя и бабку, – на прощание сказал Добрынин. – За водой осторожно ходи. Не дай бог нога подвернется, или еще чего… – Вот спасибо Сергей, вот спасибо… – бормотал дед, похлопывая его по спине. – В нашей-то глуши человека вряд-вряд увидеть, все обычно по дороге через Канаш идут… А тут вы заехали, рассказали, что по России-матушке творится… Нам теперь с бабкой на год разговоров… Да еще и гостинцы оставили! От Больших Кушманов до Зеленодольска шли целый день – даже сейчас дорога тут была поганей некуда. А уж в тридцать третьем… Помнится, шли еще дольше, хотя тут всего-то девяносто верст по тракту. В Зеленодольске, скинув оплатой три сотни семерки, переправились по мосту – его держала большая община, полностью захватившая промышленный район на северном берегу, острова посреди реки и прилегающую к мосту на южном берегу часть поселка Нижние Вязовые. Община, похоже, была самой крупной в этой местности – Добрынин увидели пару БТР, УРАЛы, дооснащенные пулеметами, и даже несколько катеров, применявшихся для патрулирования водного пространства. Были тут и гостиница с харчевней, где экипаж КАМАЗа и заночевал. Йошкар-Олу пришлось обойти большой дугой по тракту с восточной стороны – точно так же, как и в прошлое путешествие. Добрынин вспомнил, что Профессор упоминал о каком-то арсенале, где хранилось много интересного, а также – о пусковых установках шахтного базирования, сосредоточенных здесь. Похоже из-за них город и стал одной из целей в Войне. Фонило тут достаточно, ниже пятидесяти не опускалось, а чаще лезло под три сотни. Из обитателей – только мутировавшее зверье, собаки, выродки… Людей не было – во всяком случае, команде «Тайфуна» на глаза не попадались. Обходя город, они видели картину, которая давно уже стала привычной: осыпающиеся многоэтажки, упавшие или покосившиеся столбы, оборванные провода уличного освещения, многолетняя грязь, пыль, мусор… Город был мертв. Сразу за городом, правда, радиация резко пошла на спад, и спустя километров тридцать фон упал до трех-четырех рентген. Они приближались к Яранску, и Добрынин, сидя на своем месте, поглядывал иногда на Ивашурова, в очередной раз заглянувшего в кабину. Именно здесь, за Яранском, он впервые встретил Сказочника – и вроде бы Игорь Антонович в этих краях бывал не раз… – Скоро Яранск. Еще сотня верст – и поселок Юрьево, – подтвердил его мысли Ивашуров. – Предлагаю сделать там большой привал. Я так понимаю, мы не торопимся, а здесь у меня хороший знакомый проживает. И на постой устроит, и покушаем вкусно, и у костра посидим. Можно и задержаться – по выходным ярмарка, подкупите себе чего-нибудь… Здесь безопасно, не волнуйтесь – местные живут на острове, от зверья и бандитов укрылись. И там у них танк вкопан. В этих местах танк – редкость, поэтому и не лезет никто. Тихо живут, спокойно, рынок держат, со всех окрестностей к ним съезжаются. И продавцы, и покупатели. Тем и живут. Данил, не думая даже, согласился. Остров и тогда еще показался ему очень уютным, и он был бы не прочь подзадержаться и осмотреть местные достопримечательности. И особенно тот самый танк. В прошлый раз так и не успел на него вблизи поглядеть, хотя владелец местной гостиницы и рассказал его историю. Но одно дело послушать, и совсем другое – вблизи глянуть. Спросил у Ивашурова – и тот, хитро усмехнувшись, выразил уверенность, что проблем с этим не будет. В поселке все было точь-в-точь. Не доезжая до него с полкилометра – кустарного производства шлагбаум в черно белую полоску, пулемет на станке, накрытый брезентовым чехлом, и трое караульных у костра. Добрынин пригляделся и добродушно ухмыльнулся: на костре висел закопчённый чугунок с варевом и, кажется, даже поварешка была все та же. Правда, рельсы на столбе не было, и потому для оповещения применялся двуногий гонец. Который и потрусил скоренько к поселку. С пулемета тем временем был снят чехол, и ствол его уперся в приближающийся «Тайфун». Пришлось съехать на обочину и остановиться. Вскоре подошел начальник караула. Порядок был прежний – машина оставалась на стоянке у бревенчатого моста, экипаж мог следовать дальше и располагаться в гостинице, в номерах-землянках. От землянок Данил отказался – зачем они нужны, если в их распоряжении целый жилой модуль, да еще и кабина, которая превращается в полноценное спальное место… А вот от ужина у костра отказываться не собирался. Впрочем, до ужина было еще часа полтора, и Добрынин потратил их, как и намеревался – осмотрел боевую машину в непосредственной близости и пообщался с тем самым Вовкой Пчелкиным, ее командиром. Вовка Пчелкин – теперь уже не Вовка, а Владимир Сергеевич, глава поселка – оказался хорошим товарищем Игоря Антоновича. И к танку проводил и осмотреть позволил, и даже внутрь пустил. Танк Добрынина впечатлил. Это действительно была какая-то новая, гораздо более современная модификация, до которой тем же Т-72, основным рабочим танкам Братства, было как до Луны пешком. Угловатая, покрытая рубчатой броней, с плоской вытянутой башней и надстройками систем на ней… Серьезный аппарат! – Т-95? – удивился Владимир Серегеевич на его вопрос. Усмехнулся добродушно. – С Николаичем уже говорили? Умеет он шифроваться… Впрочем, за это его осуждать не могу, а только лишь похвалить. Молодец, держит секреты под замком, хотя и любит байки травить… Про танк, понятное дело, язык чешется, но название и тем более ТТХ я запретил раскрывать. Вот он и вышел из положения… – Так что это за танк, если не девяносто пятый?.. – озадачился Добрынин. – Я такой нигде не видел до сих пор. Хотя техники навидался уже будьте-нате… – О… это разработка очень серьезная, – солидно покачал головой Владимир Сергеевич. – В девятом году Уралвагонзавод начал заниматься новейшим перспективным танком четвертого поколения. Вернее даже не собственно танком, а целой боевой платформой. И здесь мы америкосиков с их Future Combat Systems[37] сделали вчистую. Они, болезные, даже завершить свою программу не смогли. Влупили в нее двадцать миллиардов – и еще сверх того триста потребовалось. Чуешь, да?.. Где двадцать – и где триста!.. Пришлось закрыть программу. А вот наши оружейники справились; впрочем, мы всегда оружие умели делать, и русское оружие во все времена ценилось… Платформу назвали «Армата». Планировалось, что на ее базе можно построить и танк, и САУ, и БМП, и БМПТ… да вообще что угодно, хоть черта лысого в ступе. И вот к тринадцатому году было выпущено несколько версий танков, БМП и САУ. Танк получил индекс Т-14. И вот этот самый Т-14 вы перед собой и видите. Но – да, в чем-то Николаич все-таки прав. В «Армате» используются наработки по «объекту 195», тому самому Т-95 «Черный орел», байки о котором он травит. Так что как видите, доля правды его словах все же есть. – А ТТХ?.. – закинул удочку Добрынин. – ТТХ… – усмехнулся глава общины. – ТТХ тут такие, что технике предыдущего поколения и не снилось. Тут тебе и «Афганит»[38] с его РЛС с фазированной решеткой[39], и «Малахит»[40], и лафетная компоновка башни[41], и бронекапсула экипажа, и ракетное вооружение, и активная подвеска… Да много еще чего, устанешь перечислять и рассказывать! Четвертое поколение – оно на то и четвертое. Это мощный рывок вперед, «Меркавы»[42], «Леклерки»[43] и прочие «Абрамсы» нервно курят в сторонке и рвут от досады волосенки с подмышек. Впрочем, с ними тот же Т-90 справлялся. А тут целая «Армата»… – И такой агрегат у вас без дела простаивает?!.. – покачал головой Добрынин. – Ему бы в гущу боя, в драку… – Да как же без дела-то? – удивился Владимир Сергеевич. – Нет. Дело всегда находится. То зверье давим, то бандосов отстреливаем… Недавно до Йошкар-Олы пришлось гонять, за топливом и патронами. Там без него вообще никак – столько уродов народилось… На каком другом еще вопрос, прошли бы. А у этого бортовые системы живую цель на раз вычисляют и давят. Так что он нам как воздух… Выслушав ответ, Добрынин следующий вопрос даже задавать не стал. А вертелся на языке. Такого бы зверя – да против Братства… Были у него некие планы на следующий год, которые он пока держал в голове и обдумывал…. Однако, понятно: община свой танк не при каких раскладах не даст, не стоит и заикаться. Впрочем… – И сколько таких было выпущено на тот момент? – цепляясь за соломинку, спросил он. – Всего четыре единицы в приблизительной комплектации. Но вы даже не надейтесь… – понимающе усмехнулся Владимир Сергеевич. – Вряд ли где найдете. Две машины точно в Москве осталась, третью угнали куда-то на юг, а четвертая – вот она. И Добрынин, как бы не хотелось ему заиметь в составе группы подобного монстра, вынужден был смириться. На острове они просидели один вечер и два полных дня. Вечером – вкусный ужин у костра и байки таких же путешественников. Здесь же, у костра, Сказочник увидел тот самый талмуд о монстрах, составленный Юкой, о котором потом и расскажет Даньке-младшему. При этом ирония судьбы была в том, что «фолиант» – именно так он назвал тогда эту книгу – был составлен никак не Добрыниным, а Юкой, все это время занимающейся своими научными изысканиями. И значит именно Юка и была Зоологом… Впрочем, девушка вперед не лезла, и вся слава исследователя мутировавших организмов досталась ему. А днем… Днем Добрынин все больше вокруг танка вертелся да облизывался, Ивашуров один день по гостям бродил, второй на торге, а Юка сидела в модуле и занималась наукой. Что-то у нее там наклевывалось. Такое, что вечерами Данил ее на прогулку еле вытаскивал – глаза круглые, бормочет что-то на медицинском языке… Прогуляются по-над речкой метров сто в одну сторону, столько же в другую – и она обратно в модуль за свой микроскоп. Посетили и торг. Данил пополнил запасы для подствольника – тот самый торгаш, когда-то продавший ему эти выстрелы в количестве всего лишь трех штук, приезжал сюда регулярно, так же регулярно выставляя «эксклюзивные» выстрелы на продажу. И запас был достаточный. Так что Добрынин, покачивая головой и дивясь способности торгашей придавать своему товару налет «эксклюзивности», накручивая тем самым цену, выкупил в обмен на три цинка семь-шестьдесят два почти все его запасы – пятьдесят штук, оставив всего три термобарических выстрела. И что-то подсказывало ему, что они будут лежать у торгаша долгих пять лет и дождутся-таки Даньку-младшего… Распрощавшись с местными, тронулись на третий день. Сколько помнил дорогу Добрынин, после острова с танком следовало поселение с людоедами. Однако добираться до него пришлось несколько дней – за Кировом основной наезженный тракт разветвлялся и уходил на восток и запад. На север же вела зарастающая молодым леском колея – ездили туда не часто. «Тайфуну» этот молодой лесок был нипочем. И мелкая поросль, и кустарник, и небольшие деревца ломались бампером и исчезали под днищем. Но и там они не могли причинить вред – под днищем стояла бронированная плита, защищающая узлы и агрегаты подвески, и деревца, бессильно царапнув по ней, оставались за кормой. Хотя Юка все же страховалась: шла медленно, осторожно, обходя попадающиеся на пути валуны, ямы и другие препятствия. Добрынин ее понимал – если есть возможность идти тихо и спокойно, лучше этой возможностью и воспользоваться. Получив повреждение где-то на большом тракте, есть шанс, даже и прождав неделю-другую, зацепиться за проходящий караван и дойти до населенного пункта, где можно встать на починку. Получив серьезное повреждение здесь, в глуши – ждать придется о-о-очень долго. И еще не факт, что дождешься. Поселок людоедов стоял на двести километров севернее Кирова. Не доходя километр, справа от дороги торчала погнутый обшарпанный указатель, на котором значилось – «Гыркашор». Добрынин тормознул КАМАЗ и несколько минут раздумывал. Объехать невозможно, кругом тайга. Придется напрямки. Однако кто знает, что тут у местных припасено? Может, шипы поперек дороги, а может, и что посерьезнее. Хотя в прошлый раз вроде бы ничего такого не замечалось… Деваться было некуда. Проинструктировал девушку, надел комбез, выдвинул консоль управления огнем и отдал команду понемногу двигать вперед. Всего что угодно ожидал и был готов отреагировать, однако поселок удалось пройти вообще без запинок. – Ладно, уроды, живите пока. Еще пять лет вам гулять, – глядя, как селяне машут руками и приглашают остановиться, бормотал Добрынин. – А потом сожгут вашу деревушку к чертовой матери… – Может, сейчас? – вслушавшись в его бормотание, предложила Юка. – Нет, сейчас никак нельзя. Все тот же принцип мешает – минимальное воздействие на прошлое. Поэтому просто идем мимо и любезно улыбаемся… Люди вели себя смирно, не давая причин для агрессии, и КАМАЗ, поводя из стороны в сторону пулеметом на крыше, спокойно прошел деревушку насквозь и исчез за околицей. Даже Ивашурова, дремавшего в модуле, не разбудили. Вероятно, прямое нападение – это был не их метод. Тем более на такого страшного зверя, как «Тайфун». Они больше в другом спецы – напоить и зарезать по-тихому. После людоедов было несколько дней пустой безлюдной местности. Перед Сыктывкаром послушались Ивашурова и свернули на восток – решили зайти в Руч, деревушку в ста пятидесяти километрах. Добрынин припомнил, что в прошлое путешествие майор делать крюк запретил, некогда было. А теперь вот и время есть, и запретить некому. Правда, сам он желанием не горел… Но Юка – та напротив, как услыхала, так ни в какую не пожелала мимо проезжать. В поселке, по заверениям Сказочника, варились какие-то целебные снадобья, причем реально работающие, а не знахарская бурда. И ей, медику, ученому – как упустить такую возможность? Двое суток «Тайфун» полз по размешанному в кашу тракту. Добрынин все удивлялся – кем же он так разъезжен? Однако Сказочник пояснил: местные ездят, а бывает, даже и крупные караваны у развязки останавливаются, одну-две машины засылают. Зачем? Да все за тем же, за лекарствами. Приедем – сами увидите… Интриговал. Добрынин только плечами пожал, а Юке – той прямо не терпелось. И потому она упрямо вела броневик вперед, не взирая на препятствия. А уж препятствий было достаточно. Дорога шла вдоль реки Вычегды, то справа, то слева мелькали болота, заросшие тиной и ряской, чистые зеркала озер, большие и малые притоки. Грязищи по бампер! Хорошо колесная формула «Тайфуна» шесть на шесть, и проходимость отменная. Иначе давно уселись бы… Пару раз пришлось форсировать, и КАМАЗ показал себя отлично. Вода доходила до стекол, но машина упрямо перла вперед и вывозила-таки экипаж на сухое. Такого испытания внедорожьем у «Тайфуна» еще не было – и когда на горизонте появилась цель их путешествия, Добрынин с Ивашуровым – да и сама Юка, хоть и втайне от остальных – вздохнули с облегчением. В Руче задержались на целую неделю: девушка ни в какую ни хотела уезжать. История была фантастическая! В этом затерянном среди тайги и болот поселке жил Точилин Алексей Николаевич, российский ученый, цитолог, молекулярный биолог, специалист по стволовым клеткам, член-корреспондент РАН. С ним жена, Точилина Лариса Ивановна, видный специалист в области радиологии, заслуженный врач РФ. Перед самым Началом приехали они к родителям в Сыктывкар, и в тот день, когда началась Война, находились на своей даче, здесь, в Руче. И конечно же и у него, и тем более у нее, хватило ума понять, что дергаться теперь куда-либо – смерти подобно. Так и осели здесь. Все это время они помогали людям, чем могли: лечили, консультировали, оказывали посильную медицинскую помощь… А потом, понимая, что без лекарств они постепенно проигрывают битву со смертью, начали экспериментировать с мутировавшей флорой. И сразу же выяснили, что лечебные свойства некоторых растений с началом процесса мутаций выросли в десятки раз! Теперь тот же гигантский плющ обладал и соответствующим его размерам антисептическим действием, а так же лечил кашель, бронхит или астму; сирень была незаменима в хирургии, в лечении воспаленных или гнойных ран, а так же при диабете; а одуван так и вообще стал чуть ли не панацеей от всего, за несколько приемов вылечивая больного и от запора, и от гастрита, и даже от пневмонии. И завершилась эта фантастическая история так же фантастически. На седьмой день, когда Добрынин, уже вконец измаявшийся бездельем, прошатавшись весь день по окрестностям, вернулся в поселок – на пороге дома Точилиных его встретила Юка. Девушка сияла, и Данил понял: сейчас произойдет что-то из ряда вон… – Искал Ботаника? – спросила она. Искал ли он Ботаника?!! Да он Ботаника во снах все это время видел!!! Мелкий, толстенький, курчавый мужичок в огромных очках, вечно небритый, озабоченный своими ботаническими изысканиями. Эткий безумный ученый. – Где?!! – выдохнул Добрынин. – Кто из них?!.. И Юка, протянув ему руку, сказала: – Ну… приятно познакомиться, товарищ Зоолог. Ботаник – это я. И пока Добрынин в растерянности хлопал глазами и возвращал челюсть на место, она, вытащив из кармана пятнистой курточки мензурку с синей жидкостью, сказала: – Держи. Сыворотка правды. Я три года к ней подбираюсь, но элементарно знаний не хватало. А с Алексеем Николаевичем и Ларисой Ивановной познакомилась – и все получилось. Две головы хорошо, а три лучше! И еще кучу подсказок по моим наработкам дали. Рецептами поделились… А ты еще сомневался, ехать или нет! – И что… ты теперь знаешь, как ее делать? – тупо спросил он. – И еще сделаешь? – Знаю! – радостная, кивнул Юка. – Вот только ингредиенты надо брать в твоем родном городе. В Сердобске. И знаешь, где?.. Добрынин молчал. Сейчас он был готов уже ко всему… – На Сазань-горе, – не дождавшись его реакции, сказала девушка. – Я перед тем, как тебя на дороге встретить, туда заехала. Я же не знала, что там Хранитель. Знала бы – не пошла, конечно. Но тогда… Походила по территории… Дошла до плаца, наскребла этой плесени – и в морозильник ее. И потом очень долго возилась, не зная, как до ума довести. Точилины помогли. Ну, чего ты молчишь, Дань… Ура? – Да не то слово, какое ура… – медленно, расплывшись до ушей, проговорил Добрынин. Притянул ее к себе, поцеловал в макушку. – Солнце мое, ты такой камень с души сняла… Могильный! Я же тебя, Ботаник ты мой, пять лет искал! И снова подумал, как же прав он был, когда выбрал дорогу на Пензу. Вот уж истинно, дороги, которые мы выбираем. А ведь ушел бы на Ртищево – и что тогда?.. А еще говорят: не знаешь, где найдешь… Пять долгих лет он ломал голову, кто же такой Ботаник, собирался ехать в Балашов, уговаривал девушку, чтоб согласилась, боялся, что упустил, метался в поисках… А Ботаник все это время был с ним рядом! И ведь он, глядя на ее копошения у микроскопа и возню с останками тушек мутантов и пробирками, так и не догадался, что это именно она. Она работала с плотью, с пробами мутировавшего зверья! Зоолог – да, так ее можно было назвать. Но Ботаник… Как бы то ни было, с плеч его свалился целый пласт, огромная проблема. Данька-младший получит теперь то, что поможет ему разговорить майора. Линия времени не нарушится и все пойдет именно так, как уже было. На восьмой день они тронулись дальше. В багаже Юки помимо «Энциклопедии мутагенеза животного мира» появился «Справочник по лекарственным свойствам мутировавших растений» – именно так она назвала эту тонкую тетрадочку, в которой содержалось два десятка рецептов. Ивашуров попросил и тут же получил рецепт изготовления зелья против одувана – якобы, на торге в Юрьево несколько человек интересовалось. И Добрынин, напрягши память, вспомнил, что Сказочник и тогда, в прошлой петле, продавал на ярмарке это снадобье. И еще обиделся, когда кто-то назвал его настойку алкогольной… Узелок вязался за узелком, все складывалось. Из мелких кусочков пазла, из крох, из верных решений и правильных поступков… И настойка из одувана была лишь очередной вешкой. Правильным фарватером на реке времени. Миновали развалины Сыктывкара. Сделали крюк вокруг города, обойдя с юга и запада. Еще сорок километров, и впереди снова заблестела река Вычегда. И – разрушенный мост. – Тормозим, – сказал Добрынин. – Тут паром должен быть. Не знаю, сколько паромщик сдерет… в прошлый раз заглота пришлось убивать. – Заглота?!.. – девушка аж поперхнулась. – Он тут?! Вот бы кого изучить!.. Да и сока желудочного набрать! Узнаем?! – Узнаем… – кивнул Данил, однако очень сильно сомневался, что зверь уже поселился в окрестностях.