– ГПЗ… Пограничный район… – поежилась Юка. – Одно другого не легче. – Пограничный район, – кивнул Добрынин. Да, это было так. ГПЗ было пограничным районом – самой близкой к Ахунам окраиной города, юго-восточной его частью. Выйди с ГПЗ, пройди по дороге километров пять – и вот они, Ахуны. А еще через десять километров, если по прямой, – Леонидовка. И весь этот район, начиная от Ахун и Заречного до Леонидовки и дальше, и был теперь Туманной Чащобой. Она непосредственно граничила с ГПЗ, что далеко не положительно отражалось на респектабельности района. Проще говоря – хреново там было. Эта близость влияла самым негативным образом: людей здесь жило очень мало, а все, кто еще оставался, были какие-то… повернутые на голову. Добрынин видел их несколько раз, разговаривал, и контакты эти оставили не очень приятное впечатление. Люди словно не от мира сего. Задумчивые, медлительные, в себя погруженные. Общаешься с таким, допустим, на торжке – а он вроде бы и на тебя смотрит, но при этом как-то так сквозь… то нормально разговаривает, а то невпопад отвечать начнет. Или вообще вдруг отвернется – да и заговорит с кем-то рядом. А рядом-то – пусто, нет никого!.. – Ничего не слышишь? – спросила вдруг Юка. Журчание сзади смолкло, и Добрынин, обернувшись, увидел, что девушка стоит посреди коридора и, склонив голову набок, напряженно вслушивается. Он прислушался – вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь легким плеском воды по стенам. – Нет… ничего… – прошептал Данил. – А ты что слышишь?.. – Показалось, наверное, – помолчав немного, с сомнением пробормотала Юка. – Ладно, двигаем. Чем быстрее отсюда вылезем, тем лучше. До сухого было шагов триста. Выбравшись из воды, Данил первым делом внимательно осмотрел и себя и Юку – не попортились ли костюмы, не разъело ли где… От нынешней сурской водички можно было всего ожидать. Сожрет костюм агрессивная химия – тогда только выбросить и останется. Однако что демрон, что уник были в целости и сохранности. Разве легкий белый налет присутствовал, который Добрынин легко стряхнул после обысыхания. – Реку прошли. Теперь легче будет, – обнадежил он девушку. Посветил вдоль коридора, разгоняя тьму – луч бил метров на двести, освещая прямой, как стрела, ход. – Я думаю, теперь все время прямо. Заречный – он как раз отсюда строго на восток. Километра два одолели, восемь осталось. Двинули? Юка кивнула и молча пристроилась в хвост. Этот отрезок, хоть коридор и был абсолютно пуст, дался Добрынину нелегко. С самого начала он сразу почему-то стал напоминать Непутевый Тоннель – точно такая же тьма перед фонарем, заполняющая свое место, стоило лишь отвести в сторону луч, точно такое же однообразие шаг за шагом. Коридор тянулся и тянулся вперед, ряды бревен выплывали из тьмы навстречу и исчезали за спиной, и ему снова начало казаться, что они движутся здесь уже долгие сотни лет… – Ты как? – спросил он лишь для того, чтоб хоть чем-то нарушить эту тишину и однообразие. – Терпимо, – каким-то скованным голосом ответила девушка. – Карту веду. Помогает. Бревна, бревна, бревна… Казалось, они идут по бесконечному складу, где были собрано дерево для нужд всего мира! Бревна сбоку, бревна внизу, бревна сверху… Черные, округлые, выпирающие…. Коридор – узкий, даже руки в стороны до конца не развести. Потолок – давит, своим присутствием напоминая о толще земли над головой. И тишина, только шорох ботинок по полу.… С какого-то момента Данил, прислушиваясь к себе, вдруг совершенно отчетливо почувствовал, что коридор этот ему не нравится. Не по себе было. И чем дальше они шли, тем более неуютно становилось здесь, в этой узкой бревенчатой кишке, между сжимавших с боков стен. Коридор нагонял на него какую-то иррациональную жуть. Попытавшись понять и проанализировать, он понял, что ему не просто неприятно – ему было страшно… и страшился он того, что находилось там, впереди, в глубинах этой черной прямой галереи. Дерево словно подчеркивало древность, указывало на возраст коридора, тем самым навевая мысли о жутких чудовищах и призраках, обитающих во мраке, живших там изначально, с самого сотворения мира. Это был настоящий страх, страх глубины. – Троглофобия, – сказала вдруг Юка. Добрынин чуть фонарь от неожиданности не выронил. Обернулся – девушка стояла, опираясь о стену, и озиралась по сторонам. Луч головного фонаря метался по коридору, и везде были лишь бревна, бревна, бревна… – Что?? Ты что-то сказала? – Ты уже пару минут бормочешь, – ответила Юка. – Я расслышала про страх глубоких пещер. Это называется троглофобия. – У меня нет страха пещер, – пробормотал Данил. Вот еще новость – он что, вслух разговаривает? – Мне в данном конкретном коридоре не по себе. – Да уж… Что есть, то есть, – кивнула она. – А еще… вот… прислушайся! Не слышишь?! – Да как-то не особо… – Руку к стене приложи… Добрынин коснулся рукой бревна, замирая на долгое мгновение… и вот теперь действительно почувствовал! Легкий гул на пределе слышимости, словно где-то далеко за стеной или глубоко под землей работала гигантская машина… – Слышу… Слышу! – понизив голос, прошептал он. – Это что еще за… – Ты вот только услыхал… А я ещё в прошлый раз уловила, – отозвалась Юка. – Подземная река? – продолжая прислушиваться, предположил Добрынин. – А гул откуда? – Водопад… – сказал он – и тут же сообразил, что догадка эта звучит жалко. Ну откуда здесь, под Пензой, в Среднем Поволжье, подземные реки? Да еще и с водопадами… – Ладно. Не стоим. Идем дальше. Сколько уже? – Километров пять. Я вешки каждые пятьсот шагов на карте отмечаю. Двенадцать набралось. – От реки? – От реки, – подтвердила Юка. – Значит, ГПЗ мы прошли, и сейчас где-то в районе Ахун, – пробормотал Добрынин. – Туманная Чащоба прямо над нами… Юка молчала, но обернувшись и посмотрев на нее, Данил увидел в окошках противогаза напряженный, словно ждущий чего-то взгляд. – Зоолог сказал, что Убежище доступно для освоения, – подбодрил он, однако прозвучало это неуверенно, и девушка лишь натужно усмехнулась. – Не стоим. Вперед. Другого пути не будет. Еще пятьсот шагов. Очередная вешка. Добрынин к этому моменту уже прилагал немалые усилия, чтобы спокойно продолжать движение: его все сильнее и сильнее тянуло плюнуть, развернуться и уйти поскорее из этого жуткого места в такой спокойный и надежный бетон верхних переходов. И больше всего напрягало именно однообразие. Есть уже подобный опыт в жизни, хватит… Вскоре, однако, пугающая монотонность коридора наконец-то была нарушена: еще сотня шагов, и они увидели немалых размеров дыру, зияющую в правой стене, откуда явственно слышался равномерный неприятный ему гул. Оттуда же шла и вибрация, передававшаяся стенам и полу – именно эту вибрацию и почувствовали они в прошлую остановку. Данил, придержав Юку, сунувшуюся было к провалу, осторожно приблизился, держа наготове дробовик, и посветил внутрь. Ход вел вниз и влево, словно его пробил какой-то огромный червь, но луч фонаря, даже когда Данил включил его на полную мощность, так и не смог достичь дна. – Камень, – просунувшись внутрь и потрогав ровные, будто стесанный стенки, сказал он, и ощутил вдруг, как страх, маячивший где-то на периферии сознания, скачком вырос, переходя во всепоглощающую панику. Добрынин, едва сдерживая вопль, дернулся назад, чуть не сбив девушку – и паника тотчас отступила, уступая место прежнему, привычному уже чувству страха и тревоги. Оглянулся – Юка уже держала дырку под прицелом дробовика. – Что там? – напряженно спросила она. Палец ее на спусковом крючке подрагивал в готовности немедленно влупить заряд картечи на высунувшееся из отверстия Нечто… Данил не ответил. Сделал шаг, приближаясь к стене и, экспериментируя, снова просунул голову в дырку. И снова – паника! Дикая, слепая, такая, что хотелось бежать, не разбирая дороги, все-равно куда – лишь бы подальше от этого проклятого места! Потому что вот прямо сейчас… уже вот-вот… из недр земли полезут жуткие белые черви, заполнят коридор, задушат его, свиваясь кольцами и начнут грызть его тело, пожирать мозг и откладывать личинки… И они уже там, во тьме, следят за ним своими глазами-бусинками, ждут, копятся для броска наверх, алкая сожрать этого человечка, сдуру сунувшегося в их владения!.. Очнулся он на полу. Открыл глаза – Юка. Тормошит его, похлопывает по шлему, пытаясь привести в чувство. – Данька! Данил! Очнись! Очнись, слышишь!.. – Это инфразвук, – поднявшись на локте, прохрипел он. Сглотнул, пытаясь прочистить высохшее горло… – Так вот почему мне здесь так хреново! Это он на меня действует! – Инфразвук? – Точно. Мне всегда хуже, чем другим. А я все думаю, что ж это меня последний километр так плющит… Даже Непутевый Тоннель вспомнился!.. – Тогда пошли быстрее, – озаботилась Юка. – Пройдем дыру – дальше легче будет. Данил поднялся, подобрал дробовик, фонарь. Глянул на дырку, прикидывая, что в будущем, скорее всего, ее придется цементировать, и внезапно понял, что ни пугающего гула, ни вибрации больше не ощущает. А вместе с ними исчез и страх, и тревожность. Да и коридор больше не казался копией Непутевого Тоннеля. Все закончилось. Он поглядел на Юку – она тоже прислушивалась, медленно поворачивая голову то одним ухом, то другим. – Утихло. Будто выключили… Добрынин не ответил – не до того было. Он смотрел на ход в стене и понимал, что испытания их только начинались… Из отверстия, плавно покачиваясь в воздухе, показалось тонкое полупрозрачное молочно-белое щупальце, и медленно потянулось к полу. А следом, переваливая через край, тяжелой густой массой повалил туман – Чащоба даже здесь пыталась достать нарушителей своих границ. – Бежим! – во все горло заорал Добрынин и, ухватив Юку за руку, что было сил бросился вперед по коридору. Бежали долго. Рванув на предельной скорости, Данил сразу же убедился, что Юка за ним не поспевает. Поменялись. Отобрав кофр, пустил ее первой, а сам бежал замыкающим, поторапливая и время от времени оглядываясь назад. Туман распространялся с поразительной скоростью. И полминуты не прошло, а они уже бежали в блеклой дымке, словно вода заполнившей коридор на одну треть от пола. Он был тяжелее воздуха и не поднимался выше пояса, но в данной ситуации это ничего не значило. У Добрынина перед глазами стояли сейчас те, кто все же смог выбраться из Туманной Чащобы – и потому он гнал и гнал девушку вперед, окриком добавляя бодрости. Туман под ногами уплотнялся, концентрировался, густел на глазах, и Данил в отчаянии гадал, какой еще плотности он должен достигнуть, прежде чем проявит себя То, что скрывалось в нем… – Дверь! – срывая горло, закричала вдруг Юка, указывая вперед по коридору. – Дверь впереди! Добрынин глянул, и, обгоняя, с диким ускорением рванул вперед: там, в сотне шагов, в полутьме маячила массивная гермодверь с запорным кругом штурвала посредине. Подскочил, ухватил, нажал, что было сил – штурвал, неожиданно легко провернувшись, встал в открытое положение. Добрынин уперся ногой в косяк, потянул – и гермодверь пошла навстречу, открывая проход. – Давай! Быстрее! – заорал он. Посветил навстречу фонарем, и вдруг, холодея от прострелившего все тело ужаса, увидел, как за ее спиной вспухает, поднимаясь из тумана, Нечто. Бесформенное, аморфное… Понимая, что дробовик сейчас не вариант, что выстрелив, он наверняка зацепит и Юку, Добрынин рванул из-за спины винтовку. Приклад к плечу, ствол на цель… – Прими вправо! Сообразив, она тотчас же сместилась к правой стене коридора. Винтовка закашляла, посылая пули в цель – и Оно опало, снова погружаясь в молочный кисель, заполнивший коридор до середины. Юка, не останавливаясь, пролетела мимо. Добрынин, нашарив в тумане кофр, подхватил его за торчащую вверх ручку и ввалился следом. Пихнул чемодан по полу, ухватился за штурвал с обратной стороны, потянул дверь на себя… И последнее, что он увидел – вновь поднимающуюся из тумана и тянущуюся к нему бесплотную, странно мерцающую фигуру. Гермодверь с грохотом захлопнулась. Добрынин, навалившись на штурвал, крутнул его, с грохотом вбивая запоры в гнезда. Отскочил, выставил вперед дробовик… Мгновения текли, а он все стоял, держа под прицелом герму, ожидая неизвестно чего. – Ты что? Что там было? – встав рядом, опасливо глядя на гермодверь, спросила девушка. – Что ты видел?.. – Не знаю, – сжимая челюсти, чтоб ненароком не клацнули зубы, ответил Данил. – Не встречал еще такого. То ли призрак, то ли чего… Полупрозрачный… я стены коридора сквозь него видел! – Призрак? Привидение?.. – недоверчиво спросила она. – Уверен? – Нет, конечно, – сглотнув, сказал Добрынин. – Да не знаю я! Если это призрак, то пули на него как-то нестандартно подействовали. Должны были насквозь пройти, не причинив вреда. Но я попал, и он снова в туман спрятался. – Ты как себя чувствуешь? – помолчав немного, спросила Юка. – Симптомов нет? Би-Зет – психотропное вещество. Может всякое мерещиться… – Я в противогазе, – Добрынин, все еще поглядывая на дверь, постучал пальцем по фильтрам. – Ты говорила, что фильтры держат. – Держат, – подтвердила девушка. – Ну, я не знаю тогда. Призраки, привидения… – А Непутевый Тоннель? – задал встречный вопрос Добрынин. – А Туманная Чащоба?.. – Ладно. Хотел привидение? Получи.