– Освоим проход – тогда и велосипеды заведем, – пошутил Добрынин. – Все. Двигаем. Двинули стандартным порядком: старший впереди, младший позади. Дробовики наготове, фонари работают на средней мощности, освещая чернильно-темный коридор, ведущий все время прямо и прямо, с легким уклоном вниз. Стены – все тот же серый бетон, в котором иногда попадались темные дыры вентиляции. Добрынин ради любопытства поднес к такой дозиметр, и цифра в окошке скачком выросла с десятых долей до трех-четырех единиц – продухи на поверхность и впрямь были в неплохой сохранности… Он шел вперед, все внимание концентрируя на темном провале хода – хрен его знает, какая зверюга с поверхности могла сюда пролезть… В этом выходе он – впрочем, как и всегда – отвечал за боеспособность. Юка же занималась, наверно, еще более важными делами – вооружившись мелком, она ставила стрелочки через каждые десять пройденных шагов, помечая путь. Мера была нужная – подземный лабиринт мог оказаться сильно запутанным, и без таких указателей исследователи рисковали заблудиться в его коридорах и переходах. А кроме того, рисовала на большом листе бумаги карту, отмечая расстояние от точки до точки. Первая точка – зал под кафешкой, вторая… Второй пока не было – но Данил, освещая дорогу, видел, что она вот-вот появится. Еще двадцать шагов – и они выбрались в большой квадратный зал. Размерами, пожалуй, даже побольше первого, да и количество выходов уже не четыре, а шесть. Один вел дальше, на восток, два расходились на север и юг, и еще два – чернели в той же стене, где был ход, который вывел сюда исследователей. Причем, оба эти хода были забраны решетками из толстенных металлических прутьев с массивными замками на них. И вот здесь исследователей ждала первая находка: за левой решеткой лежал высохший и мумифицировавшийся труп человека в грязно-синих штанах и брезентовой куртке. В левой руке он сжимал гвоздодер, а правой держался за прутья клетки, будто до последнего надеялся выбраться на свободу. Добрынин посветил вглубь прохода и все понял. Чуть подальше валялся рюкзак, рядом с ним – пустая двухлитровая пластиковая бутылка, а дальше, в глубине, непреодолимой преградой громоздился обвал. – Замуровало заживо, – сглотнув, проговорила Юка. – Бедный… – Же-е-есть… – Добрынина передернуло. – Припасы вышли, вода кончилась. Умирал он, похоже, долго и мучительно. От обезвоживания всегда так. – Смотри, смотри, – Юка, ткнув пальцем, указала на дужку замка, на которой явственно отпечатались следы ударов. – Гвоздодером долбил, выбраться пытался… – Да это понятно, – пробормотал Данил, вглядываясь в обвал. – А вот откуда он здесь?.. Видимо, есть еще ходы с поверхности, и скорее всего – из домов. Получается, он знал о таком ходе и при первом ударе спустился в это «бомбоубежище», пытаясь укрыться и пересидеть. Но ход завалило, а ключа от двери у него не было. Конец. – Пойдем дальше? – поежилась Юка. – Чего тут стоять… – Приведений боишься? – поддел Данил. – Ну так… жутковато, – призналась девушка. – Пошли, а? Куда нам? Добрынин ткнул пальцем в восточную стену. – Все туда же, на восток. Однако пройти в этом месте у них не получилось – через пятьдесят шагов этот проход так же перегораживал обвал. Плита перекрытия на потолке разломилась и опустилась вниз, перерезав проход, а из-под нее, свидетельствуя о многих сотнях тонн массы давившей снаружи, словно тесто из квашни выдавило слой черной закаменевшей земли. – Поворачиваем, – попятился Добрынин. – Если одна обвалилась, как-бы и вторая за ней не пошла. Здесь не пройдем. – Как же теперь? – Попробуем боковые проходы. Решение было верным. Первый же выбранный проход, северный, привел их в новый зал. Но этот зал разительно отличался от двух предыдущих. С первого взгляда было понятно, что это что-то вроде монашеской кельи. Зал был немаленький – метров шесть-семь в поперечнике; стены и пол – из черного, идеально подогнанного камня, такие же и стены; в каждой из стен – по два больших углубления с арками, над которыми вырублен в камне крест. Посреди зала – здоровенная каменная тумба, служившая, похоже, столом – на ней стояла какая-то убогая посуда, несколько глиняных горшков и чугунок. А в камне западной стены выбита узкая лесенка, терявшаяся во мраке под потолком. – Мы под женским монастырем! – догадалась Юка. – Наверху Троицкий женский монастырь! Добрынин кивнул. Похоже, это было так. Лестница наверняка выводила в какое-то из зданий монастыря. Вот только лезть туда смысла не было, потому как монастырь сейчас – прибежище немалого семейства выродков. А ну, выбравшись наверх, в самом центре гнездилища окажешься?.. – Эту лестницу нужно будет потом проверить и завалить, – сказал он. – Чтоб сверху не пролезли. Путь до Нового Убежища надо обезопасить полностью. Значит, после того как проход к бомбарю найдем, все эти лабиринты придется обшарить. И опасные проходы заткнуть. Юка кивнула: – Надо – обшарим. Хорошая тренировка получится. Добрынин одобрительно ухмыльнулся – верное замечание, два в одном совместить. Из этого зала вело два хода. Один – строго на восток, другой забирал чуть южнее, в направлении острова Пески. Первый ход был полностью из камня и так же сух, как и все подземелье, а вот второй отличался. Сразу становилось понятно, что он гораздо старше предыдущих – стены, пол и потолок его были сложены из огромных бревен-кругляков, промазанных какой-то черной пропиткой. Данил, ковырнув один из них, убедился, что это что-то вроде смолы – кто их знает, чем там древние дерево пропитывали. Но сохранность бревен была просто потрясающая – постучав, Данил услышал сухой звонкий отклик, будто бревно триста лет не под землей пролежало, а на складе какого-нибудь мебельного комбината. Умели же строить древние… Ход был невелик, метра полтора в ширину и два в высоту, так что Добрынину было в нем тесновато. Но все же, прикинув, он выбрал именно его. Логика была проста: за Суру должен вести более старый ход, и бревенчатый коридор имел все основания считаться именно таковым. Двинулись. Пол коридора с самого начала резко пошел вниз. Здесь, за монастырем, на поверхности начинался довольно крутой склон, ведущий к реке и застроенный одноэтажными домишками частников. Там давно уже было не продраться – кишела живность, выросли целые джунгли, соваться в которые имело смысл только со взводом огнеметчиков, выжигая все вокруг себя. А здесь – пожалуйста вам: чистый коридор из плотно подогнанных друг к другу просмоленных бревен с промазанными такой же смолой стыками. Как это строили триста лет назад, Добрынин даже и представить не мог. Разве что ход повторял изгибы какой-нибудь подземной речушки, пробившей себе путь в толщах земли и использованной потом мастерами. Такое – да, вполне могло быть. Более того, скорее всего так и было, потому что пробить под землей десятикилометровый туннель, да еще и под рекой, под силу разве что метростроевцам… – А ты обратил внимание – тут нет ни одной крысы, – сказала вдруг из-за спины Юка. – Ни единой. А ведь они должны тут быть – ходы проходили под жилыми домами, сообщение с ними тоже есть. Хоть какая-то живность, но обитать тут должна… – Нет – и отлично, – сосредоточившись на тьме впереди, ответил Данил. – Чего им тут жрать? Передохли, наверное… Юка хмыкнула с сомнением, но тему развивать не стала. А вот Данил все же запомнил. Пожалуй, верно. Должны быть крысы. А еще – летучие мыши. Но нету ни одной. Почему?.. Спускались они не так долго, как того ожидал Добрынин. Шагов через триста спуск наконец-то прекратился, и коридор, выровнявшись, пошел горизонтально. Здесь уже было не так сухо, как на верхних уровнях – с потолка покапывало, на полу стояли лужи, стены поросли подушками зеленого мха, а в одном месте из-под бревна в правой стене пробивался ручеек и, шелестя, убегал вперед, во тьму коридора. – Всё, мы под рекой, – тихо сказала Юка. – Смотри, как сырости разом прибавилось… – И ведь держат, – кивнув на потолок, отозвался Добрынин. – Сколько лет – а держат! – Лиственница, – уверенно ответила девушка. – Вот сто процентов она. Я читала, что в Венеции – это город в Италии, построен прямо на воде – дома стоят на сваях из лиственницы. И некоторым из них сотни и сотни лет! Она в воде только крепче становится, даже в болотах не гниет. А здесь ее еще и поверху смолой обработали. Триста лет для нее – тьфу!.. Добрынин кивнул. Лиственница так лиственница. Что угодно, лишь бы держало. Им, судя по всему, здесь еще ползать и ползать. Не хотелось бы, чтоб ход обрушился и водой затоп. Она, эта водичка, теперь каким только дерьмом не загажена… – Кстати о воде, – Данил вдруг остановился. – Ну-ка, проверь ручеек… Юка тут же с облегчением опустила кофр на землю – видно было, что он здорово ей надоел. – Есть, – объявила она, поколдовав некоторое время с пробирками и колбочками. – Очень малая концентрация, но есть. Хинуклидилбензилат или Би-Зет. Психотропное БОВ[30] американского производства. Я их у себя в Балашове изучала. Хреновая штуковина… – Смертельно? – Смотря от концентрации. Химия – вещь такая… Все зависит от концентрации вещества. Но здесь, в этом ручье – не смертельно. Сухость во рту? Головокружение, мышечная слабость?.. – Нет, – ответил Добрынин, прислушиваясь к себе. – Ничего такого. – Хорошо. Если что-то почувствуешь – сразу говори! – Фильтры не помогают? – удивился Добрынин. – Против Би-Зет? Помогают, – кивнула Юка. – Это уж я так, чтоб ты не расслаблялся. У меня есть кое-что против этого, в аптечке. Ты только не медли, говори, если что почувствуешь… – Конечно скажу, – проворчал Добрынин. – Думаешь, мне охота от этого дерьма загнуться? Собрав кофр, двинулись дальше. Еще примерно двести шагов – и ход вдруг начал слегка подниматься, явно стремясь приблизиться к поверхности. – Повышается, – пробормотала сзади Юка. – Но ведь сыро еще вокруг… Мы все еще под рекой… – На поверхности как раз где-то тут остов Пески, – прикинув расстояние, ответил Добрынин. – Наверно к нему выходим. Ох и посмеюсь я, если коридор где-то там на поверхность выход имеет. Песковская община не обрадуется, когда мы посреди острова как черти из табакерки вынырнем! – Стратегические сведения! – хихикнула Юка. – Нужда будет – можно им продать! – А можно и не им. Сиплому, например, – поддержал, ухмыльнувшись, Добрынин. – Он-то всяко больше заплатит. Еще пятьдесят шагов, и коридор резко забрал вверх. Оказавшись в большом зале, Добрынин крякнул: да, он оказался прав. Здесь уже было так же сухо, как и в бетонных переходах, а значит, коридор и впрямь имеет некую промежуточную точку на острове посреди реки. Вот только где?.. – Тихо! Тс-с-с… – зашипела вдруг Юка, прислушиваясь. – Слышишь?!.. Данил замер, вслушиваясь, и вдруг понял: звук шел от правой стены. Здесь в бревнах был проделан такой же воздуховод, уводивший наверх и соединявшийся с поверхностью, и вот из него-то сейчас и доносились звуки. Наверху кто-то разговаривал – и, приложив ухо к продуху, Данил явственно разобрал слова диалога: – …бал уже этот начсклад! Я еще когда сказал: соляру пересчитать и доклад мне представить? Он что там, совсем одичал, человеческих слов не понимает?! Ну-ка давай его сюда! – Сейчас вызову, Игорь Викторович!.. – Вызывай! Сейчас продую ему это самое… то отверстие, которым он на толчок ходит! Добрынин, сжав челюсти, чтоб не выдать себя конским ржанием, спешно подался назад. Игорь Викторович – это явно глава песковской общины, Водяной. Энергетики дел с ним почти не имели, но самую примерную информацию знали. И если Водяной сейчас собрался продувать «это самое» начскладу, то наверняка сидит у себя на базе и занимается делами. Получалось, ход выводит прямиком к администрации общины. Вон и лесенка наверх. Добрынин посветил на потолок и уважительно ухмыльнулся: выход запирала огромная бетонная плита с вделанным в нее железным кольцом. Не так-то просто ее будет поднять… – Нужно этот воздуховод заделать, – дернув его, прошептала Юка. – Если мы его слышим, то и он нас может. И тогда – всё! Обязательно копать начнут. Добрынин кивнул. Резонное замечание. Задерживаться здесь не стали – незачем. Нырнув в проем в противоположной стене – он тут был всего один – продолжили движение. Коридор снова стал резко понижаться и вокруг опять засырело. Но на этот раз засырело как-то уж совсем серьезно – в середине спуска на полу уже вовсю бежал ручей, и был он гораздо полноводней, чем прошлый. – Как бы нам вплавь тут не пришлось… – опасливо пробормотала Юка. Данил молчал. Перспективка, что и говорить, рисовалась не радужная. Наконец понижение закончилось, и в луче фонаря они вновь увидели уходящий во тьму прямой коридор. Примерно треть его находилась под водой, и Добрынин, осторожно нащупывая ногой путь, погрузился чуть ли не до пояса. – Ничего, терпимо, – успокоил он Юку. – Нам тут идти-то метров двести. Дальше снова повышаться должно… – Оно, конечно, здорово… Но вот взад-вперед мы как ходить будем? – Как-то осушать придется, – сказал Данил. – У Николаича мотопомпа есть, для очистки маслоприемников под трансформаторами при затоплении. Попробуем ее… – Вряд ли осилит, – усомнилась девушка. – Тогда другой вариант. Нам сейчас только эту подводную часть одолеть. Дальше должно легче пойти. И если надо – выкопаем ход на поверхность с той стороны реки. Там и входить будем. – Вот это уже гораздо интереснее, – кивнула, обрадовавшись, Юка. – Только, Дань… на той стороне владения Сиплого начинаются. Как бы нам не влететь… – Не уверен, – покачал головой Данил. – Сиплый по реке границу держит. Река – она с запада от него. А с юга – большой залив, через который мост перекинут. Вот на этом мосту у него и граница. Так что ГПЗ от Сиплого свободно.