— У орангутангов нет хвостов, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я думал, у всех обезьян есть хвосты. — Они не обезьяны. Они приматы. — Поскольку я скоро умру, я решаю добавить в наш диалог немного острот. — Как и ты. — Примат? С этим я справлюсь. Меня называли и похуже. Он не выглядит обиженным. Напротив, он, кажется, наслаждается происходящим. А улыбка у него как у психопата. Какое-то время мы едем молча, глядя друг на друга, пока я не начинаю уставать. — Скажи мне хотя бы, как ты собираешься это сделать, — требую я. Его взгляд опускается на мой рот, и он облизывает губы. — Что «это»? — повторяет он хриплым голосом. Его взгляд снова поднимается, и я встречаюсь с его полыхающим взглядом. — Что сделать? — Убить меня. Таксист резко поворачивает, отчего я прижимаюсь к двери. Лиам же продолжает невозмутимо сидеть на своем месте, глядя на меня с обжигающей интенсивностью тысячи солнц. — Мне любопытно… — начинает он. — Хочешь вступить в половую связь с другим мужчиной? Ты молодец. Мужчины должны признать, что они би-любопытны. В этом нет ничего постыдного. Желваки на его челюсти дергаются. Его взгляд снова опускается на мой рот. — О, я кристально чист в своих сексуальных предпочтениях, маленькая воровка, — убийственно мягким голосом произносит он. Его темные ресницы приподнимаются, и теперь он испепеляет меня своим взглядом. — Я бы устроил тебе демонстрацию, если бы уже не знал, как тебе это понравится. Я отказываюсь разрывать зрительный контакт с этим высокомерным ублюдком, хотя почти уверена, что если я каким-то образом выберусь из этого такси живой, то получу посттравматическое расстройство. Лиам Блэк — это настолько сильный удар по нервной системе, что следующие несколько лет придется прибегнуть к психотерапии, чтобы расслабиться. — Не льсти себе, — отмахиваюсь я. — Ни в коем случае. И перестань играть с ножом в кармане. Замах им меня только разозлит. Я долго смотрю вперед, раздумывая, стоит ли все же наброситься на него, как я планировала. Лиам плотно сжимает губы. Подозреваю для того, чтобы не рассмеяться. — Как я уже говорил до того, как меня так грубо прервали, мне любопытно: зачем отдавать то, что ты у меня украла? — У тебя я ничего не крала. Я украла со склада. — Склад принадлежит мне. — Нет, склад принадлежит подставной корпорации. — Я владелец подставной корпорации. — Одной из многих, — сухо замечаю я. — Да. Слишком многих, чтобы уследить. Честно говоря, я даже не знал о фабрике, пока ты не провернула этот трюк. — Всем занимаются твои приспешники, да? Ищут способы отмыть свои грязные деньги? — Что-то вроде этого. — Ну, если тебе интересно, у тебя их девяносто шесть. — Фабрик подгузников? — Подставных корпораций. Он делает паузу, изучая выражение моего лица. В его собственном читается растущий интерес и, полагаю, могло бы быть проблеском уважения, если бы я не знала лучше. — Ты изучала меня, маленькая воришка? — Что-то вроде этого. Не обращая внимания на то, как я бросила ему в ответ его же собственные слова, он говорит: — Зачем? — Как правило, я изучаю информацию перед работой. Он таращится на меня с той же свирепой сосредоточенностью, какую я чувствовала в ресторане. Его внимание подобно физическому воздействию. Электрические разряды проносятся по моим нервным окончаниям. — Что еще ты выяснила обо мне в своих исследованиях? Мой характер — вспыльчивый даже при самых благоприятных обстоятельствах — дает о себе знать. — Я могу рассказать, чего не обнаружила. — Что именно? — Что ты такой раздражающе болтливый. Ты собираешься убивать меня или как? У меня есть дела поважнее, чем болтовня с такими, как ты. О, боже, как же хорошо наблюдать как выражение изумления пересекает его злые, точеные черты… Это сладко, сладко, сладко. Бьюсь об заклад, он не помнит, когда в последний раз кто-то проявлял к нему неуважение. Особенно девушка. Один балл в пользу женщин. Мое чувство удовлетворения резко обрывается, когда он хватает меня за обе руки и затаскивает к себе на колени. Он так крепко стискивает меня, что я охаю. Он огромен и невероятно силен, поэтому легко удерживает меня, даже когда я вырываюсь и борюсь. От моих визгов и ударов по двери, таксист в панике кричит: — Эй! Никаких грубостей! Я съеду на обочину и вышвырну вас обоих! — Остановишься, приятель, и получишь пулю в лоб, — спокойно говорит Лиам. — Продолжай ехать. Когда брызжущий слюной водитель поворачивает руль и тормозит, направляясь к обочине, мой похититель добавляет: — Я Лиам Блэк. Через тридцать секунд, находясь в ловушке цепких рук Лиама, пока такси на максимальной скорости движется по улице, я киплю от злости. Лиам смотрит на меня, беспомощную, сверху вниз. — Отвечай на мой вопрос. — Нет. — Нет? Судя по его тону, он не может решить, расстроен он или удивлен моим категорическим отказом. Какое-то время он пристально изучает мой профиль, а потом вдруг говорит: — Ты меня не боишься. Он произнес это так, словно только что открыл затерянную Атлантиду. С удивлением, сомнением и — как ни странно — с оттенком гордости. — Скажем так, я всецело уважаю твою способность делать людей мертвыми. А теперь отпусти меня. — Значит, ты можешь просто так вломиться к ничего не подозревающей жертве и украсть товары по уходу за младенцами? — Значит, я могу просто так ткнуть большими пальцами тебе в глаза.