Затем Киллиан вскакивает на ноги и идет прочь сквозь толпу, сжав ладони в кулаки и расправив плечи. — За выпивку не переживай, дорогая, — мягко говорит Харли. — Этот раунд за счет заведения. Он уходит, оставляя меня наедине с непонятным ощущением, что я только что совершила ужасную ошибку. Но почему? Когда я возвращаюсь в мотель, Киллиан уже там, ждет меня. ГЛАВА 24 Киллиан Я собирался вернуться в Бостон сразу из ресторана, но как только сел в автомобиль, понял, что не могу. У меня осталась еще одна ночь. И я ею воспользуюсь. Джули открывает свой номер в мотеле и замирает, увидев меня у ее кровати. Затем тихо выдыхает и закрывает за собой дверь. Она даже не тратит силы на вопросы и выяснения, как я сюда попал. Когда она вновь поворачивается ко мне, ее глаза сияют от волнения. — Ты не должен ожидать, что я пожертвую ради тебя всей своей жизнью. — Тем не менее, от меня ты ожидаешь именно этого, — грубо замечаю я. Закусив губу, она рассматирвиает мысы своей обуви. На Джули одно из тех легких летних платьев без рукавов, которые так ей идут. Правда, лучше всего они смотрятся, когда я их срываю. — Я… — Она замолкает, переводит дыхание и начинает по новой, все ещё глядя под ноги. — Я не пытаюсь спорить. Или бросаться словами. Или судить. — Она смотрит на меня, насупив брови. — Но в тебе много непонятного. Я делаю шаг к Джули, потому что не могу протянуть больше ни секунды без прикосновений к ее телу. Мои пальцы покалывает от желания дотронуться до ее кожи. — Я же сказал, что все расскажу. Мои слова заставляют ее глаза вспыхнуть. — Но сначала я должна довериться тебе? — Да. Это ее еще сильнее раздражает. Я вижу, как она старается успокоиться, но ничего не может с собой поделать. Кровь уже прилила к ее щекам. — Почему я должна прыгнуть с обрыва первой? Почему ты не можешь довериться мне и рассказать все? — Потому что на карту поставлено слишком много жизней, мне нельзя так рисковать. Это ее останавливает. Но ненадолго. Она делает шаг ко мне, настаивая: — И что это значит? Я качаю головой. Что приводит ее в бешенство. Она подходит ближе. — Твой мальчик на побегушках, Диего, сказал мне кое-то, что меня беспокоит. Черт бы побрал Диего и его болтливый рот. — Он сказал, что твоя работа очень важна, — продолжает она, несмотря на мое молчание. — Тогда мне показалось это смешным, я посчитала, что Диего просто находился в заблуждении, смотря на тебя, как на своего наставника в образе крутого плохого парня. Смотря на нечто, к чему стоит стремиться. Быть худшим из худших. Королем преступников. Но потом, по дороге сюда, я вспомнила твои слова о том, что ты стер мое досье в базе ФБР. Стер именно ты, а не кто-то другой. Следовательно, у тебя есть доступ к той самой базе данных ФБР. И учитывая твою способность манипулировать правительственными спутниками, находить людей как иголки в стоге сена и наводить справки, в которых будет даже информация о том, люблю ли я долбанную яичницу, все становится более и более интересным, если не сказать больше. Джули подходит все ближе и ближе, пока не останавливается передо мной, смотря мне в глаза. Ее голос становится тише, а глаза горят огнем. — А потом ты сказал, что тоже помогаешь людям. «Я, блядь, тоже» — сказал ты, такой весь из себя злой и гордый, как будто я оскорбила тебя. Что, конечно, не имеет никакого смысла. Как глава ирландской мафии может помогать людям, если в его обязанности входит лгать, обманывать и убивать? Она хочет ответа. Мне приходится сжать ладони в кулаки, чтобы не дотянуться до нее. Не прижаться губами к ее рту, не сорвать с нее платье и не погрузиться в ее тепло. Не пытаться сделать ее своей. Она должна сдаться добровольно. — И еще вопрос с твоим именем, — шепчет она, заглядывая в мою душу. — Киллиан. Имя, о котором, насколько я могу судить, никто, кроме меня, не знает. Для всего мира ты — безжалостный гангстер Лиам Блэк, но меня ты просил называть тебя Киллианом. Ты сказал, что это твое настоящее имя. Как ни странно, я тебе верю… Она так близко, что я чувствую запах ее кожи. Ощущаю тепло ее тела. Вижу, как бьется пульс на ее горле. Мы смотрим друг на друга в напряженном молчании, всего в нескольких дюймах друг от друга, пока она не требует: — Расскажи мне свою большую тайну, гангстер. — Скажи, что ты влюблена в меня. — Ее щеки становятся пунцовыми, а задние зубы скрежещут. — Расскажи мне, как ты выяснил, кто мой отец. — Скажи мне, что ты моя, и что у нас все серьезно. Она смотрит на меня так, словно жаждет размозжить мне череп тупым предметом. — Объясни, что ты имел в виду, говоря, что на карту поставлено слишком много жизней. — Скажи мне, что ложь, которую я заставил тебя сказать в кладовке, вовсе не была ложью, и я расскажу тебе все, что ты захочешь знать. Она изучает мое лицо в напряженном молчании. Затем выдыхает и вскидывая руки в воздух. — Знаешь что? Просто уходи. Мне надоело играть с тобой в игры. Джули отворачивается, но я хватаю ее за руку, разворачиваю и прижимаю к своей груди. Стиснув ее челюсть в своей ладони, я заставляю ее посмотреть на меня. — Я не мальчик, — хрипло огрызаюсь я. — Я мужчина. Я не играю в игры. Я знаю, кто я, чего я хочу и что я готов сделать, чтобы получить желаемое. И я готов на все, чтобы заполучить тебя. Она тяжело дышит и смотрит на меня с поджатыми губами и недоверчивым взглядом. Я понижаю голос. — Но ты должна взять на себя такие же обязательства, милая. Ты должна быть моей. Во всех отношениях. Во всех смыслах. Ты должна сделать прыжок веры… — Веры! Ха! — …и пусть наши отношения станут такими, какими должны быть. Перестань бороться. Будь как будет. Джули моргает. Ее губы приоткрываются. Сомнение в ее взгляде исчезает и сменяется глубоким замешательством. Может быть, даже страхом. Джули, сглотнув, отворачивается. Когда она снова на меня смотрит, то кажется потерянной. — Я боюсь, — тихо сообщает она. — Я знаю. — Я действительно хочу тебя. Я… — Она вновь отворачивается, а ее голос падает до шепота. — Я что-то к тебе чувствую. Господи. Мое гребаное сердце. Я чуть не стону вслух. И почти прижимаюсь губами к ее губам. Но вместо этого стою неподвижно и молча, ожидая. Давая ей время. Пожалуй, это самое трудное, что я когда-либо делал. Джули снова поднимает на меня взгляд и прикусывает губу. — Но у меня даже нет никаких данных, чтобы справиться с этим. Я хочу доверять тебе, но не доверяю даже себе. Все слишком запуталось. Это так неправильно, что ты — это ты, а я — это я… да неправильно даже то, что мы стоим здесь и ведем этот разговор. Лаская большим пальцем ее шелковистую кожу, я шепчу: — Я знаю. — А ты знаешь, что будет, если мой отец узнает о нас? Понимаешь, что это приведет к войне? Понимаешь, что многие умрут. Много людей с обеих сторон. Будет настоящая кровавая бойня. — Да. Ее голос повышается. Она начинает паниковать. — И, вполне вероятно, пострадают и невинные люди. Я не могу отвечать за это. Я не хочу, чтобы на моих руках была кровь. Я не…