Наблюдая за этим бегством, Киллиан хихикает. — Судя по всему, я плачу за его выпивку. — Каково это, жить твоей жизнью? — Как именно? — Быть королем джунглей. Хозяином поместья. Магистром всего, за чтобы ни брался. Киллиан скользит на барный стул, который секунду назад освободил Пучок, и улыбается мне. — Очень приятно. Удобно. — Его улыбка угасает, а голос надламывается. — Одиноко. Его уязвимость убивает меня, поэтому я смотрю на свой бокал с вином. Вернувшись к нормальному тону, он говорит: — Каково это, быть настолько привлекательной, что случайные незнакомцы пытаются подцепить тебя в барах? Я фыркаю и перевожу взгляд на трех женщин за столиком рядом, которые таращат глаза в нашу сторону. — Тебе ли не знать, жеребец. Он посмотрел на них. — Может быть, нам стоит устроить небольшое шоу, чтобы вдохновить их отправиться к мужьям? — Например? Вместо ответа он показывает — наклоняется, берет мое лицо в ладони, заглядывает мне в глаза и целует. Поцелуй хоть и страстный, но в то же время обжигающе нежный. Откинув голову, я погружаюсь в происходящее, сжимая руками рубашку Киллиана и вдыхая его запах. Когда он прерывает поцелуй, то начинает шептать мне на ухо очередную строчку из «Ромео и Джульетты». — Но тише! Что за свет блеснул в окне? О, там восток! Джульетта — это солнце. — Я воткну тебе в сердце коктейльную шпажку, — сдавленным голосом шепчу в ответ. Он отстраняется, все еще держа мое лицо в своих ладонях. Его улыбка до боли прекрасна и печальна. — Ты уже ударила меня ножом в сердце, воришка. Теперь только и остается, что смотреть, через сколько времени я истеку кровью. Мы не отрываем взгляд друг на друга, все мысли о трех пристально наблюдающих женщинах испарились. Киллиан нежно проводит большим пальцем по моей скуле, потом по губам. — Ты написал в своей записке, что я заставляю тебя мечтать о другой жизни. Неужели это правда? — Да. — И… — Мое сердце колотится так сильно, что мне приходится взять паузу и сделать глубокий вдох. — А если я попрошу тебя об этом? Попрошу отказаться от жизни, которую ты сейчас ведешь? Ты сделаешь это ради меня? Он отвечает без колебаний, его голос хриплый. — Я бы так и поступил, если бы ты сказала, что доверяешь мне. Я бы так и поступил, если бы ты подарила мне свое сердце. Если бы ты перестала сдерживать себя. Его адамово яблоко дрожит. Киллиан облизывает губы. Его голос падает до шепота. — Если бы это означало, что я могу заполучить тебя навсегда, я бы зажег свою жизнь в огне и покинул пепелище. Между нами опасно потрескивает напряжение. Киллиан ждет, накаленно и молчаливо, глядя на меня. Его ладони на моем лице подрагивают. А когда он хрипло шепчет мое имя, все внутри меня переворачивается. Я почти говорю это. Я почти выпаливаю: «Да, я доверяю тебе, да, я без ума от тебя, да, давай будем вместе, и пошел бы весь мир на хуй». Но в этот момент меняется музыка. Звучит песня Let It Be группы The Beatles. Ледяной холодок пробегает по моему телу, отчего волосы на затылке встают дыбом, а кожа на руках покрывается мурашками. Моя мать словно обращается ко мне из могилы с предупреждением. Я практически слышу ее слабый, шипящий мне в ухо голос. «Не повторяй моих ошибок. Не влюбляйся в негодяя, иначе умрешь, как я». И магия рушится. Я отстраняюсь от Киллиана, смахиваю его руки со своего лица и перевожу взгляд на табурет, тупо на него уставившись. Затем дрожащими руками тянусь за бокалом вина. Я пью его, продолжая трястись, потому что все так же ошеломлена тем, как близко я подошла к краю обрыва. Ошеломлена тем, как сильно мне хотелось броситься вниз. Киллиан тяжело вздыхает рядом. Его смех низкий и хриплый. — Харли. Бармен вытягивается по стойке «смирно», когда Киллиан окликает его по имени. — Что вам принести, босс? — «Гленливет». Три пальца. Без льда. — Понял. Мы сидим в напряженной тишине, бок о бок, наблюдая за Харли, который берет бокал и наливает виски. Как только Харли ставит его на стойку, Киллиан хватает бокал и выпивает одним глотком. Выдохнув, с резким стуком он ставит бокал обратно на стойку и поворачивается ко мне. — Давай не будем затягивать. Я уеду сегодня вечером, а не завтра утром. — Его голос грубый, как будто по его гортани прошлись наждачной бумагой. Я задушила внутренний голосок, кричащий: «Нет! Нет! Нет!» и постаралась сделать так, чтобы мой собственный голос звучал спокойно. — Дело не в том, что я не хочу тебе доверять. Дело в том, что я не могу. Киллиан горько смеется. — Можешь. Просто решила не делать этого. — И ты действительно меня в этом обвиняешь? Он обхватывает мои плечи и поворачивает лицом к себе. Его челюсть тверда, глаза пылают яростью… еще никогда он не выглядел настолько красивым. — Да, черт возьми, обвиняю, потому что ты сама видишь, как нам хорошо, но такая трусиха, чтобы боишься хотя бы попробовать. — Трусиха? — повторяю я, повышая голос. — Скорее, слишком умна. Или мудра! Он наклоняется и пронзает меня своим горящим взглядом. — Чушь собачья, — рычит он. Я моргаю, потому что его тон сочится яростью. — Прошу прощения? — Это полная чушь, и ты это знаешь. Это оправдание. Мой голос поднимается еще выше. — Ты преступник! — Как и ты. — Ты гангстер! — А ты — воровка. — Я делаю то, что делаю, чтобы помочь людям! — кричу я. Когда он смотрит на меня, жилы на его шее напряжены, а ноздри раздуваются. — Я тоже, воришка, — после минутного молчания выдает он. — Я, блядь, тоже.