— Типа того, — говорит он, понизив голос. — Теперь у меня остался один брат. — Точно. Брат. Ты говорил. — Через секунду я добавляю: — Подожди. Остался? Он облизывает губы, колеблясь. — Нас было восемь. В живых остались только двое. Я в шоке смотрю на него. Несчастные случаи? Болезни? Что-нибудь похуже? Что могло случиться с шестью братьями и сестрами в одной семье? Мне до чертиков хочется выяснить все подробности, но я не решаюсь совать нос в чужие дела. И это глупо, учитывая, что я глотала его сперму. Прочитав выражение моего лица, Киллиан тихо говорит: — Случился пожар. Мое сердце останавливается. Моя рука взлетает, чтобы прикрыть рот. — О, господи. Соболезную. Киллиан медленно проводит двумя пальцами по пряди моих волос, пристально ее изучая. — Спасибо. — Эм… А твои родители? Они живы? — Умерли. Каждый. Все. Все, кто имел значение. Осталась лишь месть, — отстраненно пробормотал он. Какое-то время кажется, что он мыслями где-то далеко, не здесь, но потом приходит в себя. Туман в его взгляде рассеивается, и глаза опасно блестят, словно лезвие клинка. Он опускает руку и поворачивается лицом к стойке. Харли театральным жестом ставит перед ним бокал. — Если после водки на утро будет плохо, король Артур, не стесняйтесь подать жалобу руководству. И, хихикнув, отворачивается. Стиснув зубы, Киллиан хватает бокал и осушает его одним глотком. Тем временем я пялюсь на его профиль, и произнесенное им слово вновь и вноаь отдается эхом в моей голове. Месть. Пожар, что унес его семью, не был случайностью. Ощущение, словно запретная, запертая дверь приоткрылась, открыв луч света. Киллиан был мальчишкой, когда его семья погибла в огне, и все, что ему оставалось, — это мстить за их смерть. — Ты знал, кто это сделал, — тихо замечаю я. Он осторожно ставит пустой бокал на стойку. Сглатывает. На меня не смотрит. — Ты убил его. Или их. Тело Киллиан напрягается, но сам он никак не реагирует. Его молчание служит ответом. — Вот как все и началось, — шепчу я, понимая, что раскрыла правду. — У деревенского мальчишки появился вкус к мести, и он никогда не оглядывался назад. Киллиан резко поворачивается ко мне. Он недоволен, его глаза горят. — Я оглядываюсь назад каждый гребаный день. Воспоминание о том, откуда я пришел и почему делаю то, что делаю — единственное, что поддерживает меня. Его нормальный голос вернулся. Бархатистый, певучий ирландский акцент переполнен эмоциями. Киллаин вновь стал самим собой, с жесткими границами и острыми углами, вихрем хаотических чувств, которые сдерживаются железной волей, что скрывается под красивой лощеной оболочкой. Вот только теперь я заглянула за дверь. Заглянула за кулисы его бродвейского шоу. Киллиан Блэк — преступник не потому, что родился плохим, не потому, что у него это хорошо получается, или не потому, что ему больше нечем заняться. Он преступник, потому что мир разбил его сердце, а единственный известный ему способ справиться с величиной своей боли — это насилие. Месть. Пролитая кровь. Удерживая его взгляд, я говорю: — Я была неправа кое в чем. — И в чем же? — огрызается он. — Ты не такой, как мой отец. Ему нравится причинять людям боль. Киллиан смотрит на меня, его грудь быстро поднимается и опускается, челюсть и кулаки сжаты. Его глаза настолько темные, что напоминают бездну. — Мне кажется, тебе совсем не нравится то, что ты делаешь. Он замер, что кажется, будто он не дышит. Его губы приоткрываются, но он молчит с ошеломленным выражением лица. Мы так и смотрим друг на друга в пузыре напряжения, пока Киллиан не выдыхает — пузырь тут же лопается. Он хватает меня за руку и тащит меня через толпу к задней части паба. — Куда мы идем? Он не отвечает. Продолжает идти, не выпуская мою ладонь. Мы проходим стол за столом, пока я не понимаю, что пункт нашего назначения — кухня. Киллиан распахивает двери и ведет меня по проходам, где готовящие еду повара бросают на нас лишь беглый взгляд, прежде чем вернуться к своей работе. Он поворачивает меня налево, где стоит огромный холодильник, потом направо, ведет меня мимо ряда металлических стеллажей, уставленных сервировочными подносами и графинами с водой, затем рывком открывает дверь без надписи. Он втягивает меня внутрь, закрывает дверь и целует с такой страстью, что у меня перехватывает дыхание. Поцелуй продолжается и продолжается. Жадный поцелуй собственника, заявляющий на меня права. Когда Киллиан наконец отрывается, мои колени дрожат, а сердце бьется как сумасшедшее. Находимся мы в маленькой кладовке. От пола до потолка со всех сторон тянутся полки, заваленные кухонными полотенцами, чистящими средствами и другими предметами. Я замечаю это лишь потому, что Киллиан прижимает меня к полке с полотенцами, прежде чем вновь припасть к моим губам. Застонав, он опускает ладонь между моих ног и сжимает. Я знаю, что ему нужно. Я жажду того же. Освобождения, которое может дать другой, тот ожог, который приходит со скоростью молнии и поражает с силой бомбы. Я расстегиваю его ремень. Киллиан дергает молнию. Его твердый член выпрыгивает в мои руки. Мы продолжаем неистово целоваться. Тем временем он задирает юбку на мои бедра. Поскольку избавление меня от трусиков заняло бы время, а Киллиан явно не хочет ждать, он просто оттягивает их в сторону. Дрожа, я повожу его к своему входу. Приподняв колено, я упираюсь ногой в полку. Когда он входит в меня, я задыхаюсь от удовольствия. Схватив меня за задницу обеими руками, Киллиан глубоко толкается, трахая меня, и я цепляюсь за его плечи. Он делает это быстро и жестко, пока его пальцы впиваются в мою попку, а губы скользят по моей шее. С верхней полки падает стопка полотенец. На пол со стуком скатываются баллончики с промышленным моющим средством. Большой мешок с мукой опрокидывается и, сталкиваясь с плиткой, разрывается. Белая пыль взлетает в воздух, оседая на наших ботинках, как снежная пыль. Киллиан наклоняется и кусает мой твердый сосок прямо через платье. Я кончаю бесшумно. Мой рот открыт, но я не издаю ни звука. Слишком сильное удовольствие. Пока я дрожу и бьюсь в конвульсиях вокруг его твердой плоти, Киллиан замедляет движение бедер, чтобы чувствовать мои пульсацию и подергивание. Тяжело дыша, он стискивает мое горло ладонью и прижимается губами к уху. Его голос полон эмоций. — Я хочу, чтобы ты солгала мне. Всего одна ложь. Только один раз. Я стону, не понимая. Он поднимает подбородок и смотрит на меня горящими глазами. — Скажи мне, что ты моя. Мое сердце сжимается в кулак. Мы стоим нос к носу и смотрим друг на друга. Киллиан продолжает медленно входить и выходить из меня. Просто ложь. Маленькая, ничего не значащая ложь. Никакого вреда ведь не будет, мы оба это знаем. Я прерывисто вздыхаю. — Я… Я твоя.