Я фыркаю. — Что заставляет бедняжек влюбляться в тебя, без сомнения. Его улыбка исчезает. Он нежно целует меня в губы. — Надеюсь. Я поворачиваю голову и прячу лицо в ямке на его шее. Киллиан проводит ладонью по моей руке, потом по плечу, потом баюкает мою голову. — Когда же два больших огня сойдутся, Они сжигают все, что их питает. От ветра слабого крепчает пламя. От сильного порыва угасает, — шепчет он. — Если ты еще раз процитируешь мне «Ромео и Джульетту», я за себя не ручаюсь. — Мой голос звучит сдавленно. — Это не из «Ромео и Джульетты», милая. Из «Укрощение строптивой». — Значит, я теперь строптивая? — Учитывая, что мои обнаженные яички находятся в пределах досягаемости твоих сердитых кулаков, я отказываюсь отвечать. Я морщу нос. — Не говори «яички». — А почему бы и нет? — Слово не фонтан. Почти такое дурацкое, как и «мокрый». Он хихикает. — Я сделал пометку. Какие еще запрещенные слова я должен знать? Я хмуро смотрю ему в шею. — Если это есть в словаре, то запрещено. — А. Это я понимаю, намек, что надо заткнуться. — Сейчас же. Или в ход пойдут мои кулаки. Киллиан прижимает меня ближе к себе, и я чувствую, как грудная клетка сотрясается от беззвучного смеха. Когда я раздраженно прижимаюсь к его животу, он нежно целует меня в шею. — Ты убиваешь меня, дьявол, — бормочу я. — Сейчас это устроим, маленькая воришка. — Он обхватывает ладонями мою задницу, сжимая ее, и толкается к моей попке, так что я чувствую его эрекцию. Его голос становится хриплым. — Мне нужно быть внутри тебя сейчас. — Если это заставит тебя замолчать, я в деле. — Ты уверена, что хочешь, чтобы я молчал? Потому что, насколько я помню, тебе ужасно нравились мои разговорчики. Снова появился австралийский акцент. Он снова Крис Хемсворт, злобный ублюдок. Но я не дура. Я раздвигаю ноги и насаживаюсь на него, закрывая глаза, чтобы представить перед собой актера, с которым я предпочла бы заниматься любовью. Это лучше, чем мой опасный гангстер с сердцем поэта и тысячью невысказанных тайн, плавающих в темноте его глаз. ГЛАВА 22 Джули К моему пробуждению он снова уходит. Мне еще больнее, чем в прошлый раз. Весь день я бесцельно брожу по городу. Полагаю, это становится моей рутиной. Когда солнце садится над океаном, я возвращаюсь в тот же ресторан, который посещала последние два вечера, зная, что найду его там. Или он найдет меня. Магниты забавным способом притягивают друг друга. На этот раз Киллиан появляется в великолепном темно-синем костюме в тонкую полоску с белым шелковым платком в кармане и в черных кожаных ботинках, отполированных до зеркального блеска. Его прическа идеальна. Борода подстрижена. Галстука нет, что позволяет полюбоваться столбиком его горла, татуировкой и всем таким. Сочетание изящной утонченности с грубой мужественностью потрясает. Как и его британский акцент. Криса Хемсворта сегодня заменяет Джеймс Бонд. Опираясь локтем о стойку бара, он говорит Харли: — Мартини с водкой. Встряхнуть, но не смешивать. Харли в замешательстве смотрит на него. — Да быть не может! Я поднимаю бокал с вином в шутливом приветствии. — Аминь. Киллиан вежливо улыбается бармену. — И не тряси слишком сильно. Лед испортит водку. — Затем поворачивается и бросает на меня горячий взгляд. — Снова здравствуй. — И вам приветики, мистер Крейг. Он вскидывает брови. — Кто такой мистер Крейг? Я оглядываю его с ног до головы. — Дэниел Крейг. Такой актер. Ну, Джеймс Бонд? Киллиан хрипло, чертовски сексуально смеется, вызывая мгновенную овуляцию. — Нет. Шон Коннери — лучший и единственный Бонд. Все остальные парни — сплошная показуха. — Все так, мачо, вот только у Шона Коннери был очень сильный шотландский акцент. Киллиан с ухмылкой наклоняется ближе ко мне. — Такой шотландский акцент? Да, именно такой. Как же мне хотелось задушить его голыми руками! — Ты был актером до того, как решил стать преступником? Он снова переключается на шикарный британский акцент Бонда. — Нет. Я был деревенским мальчишкой. Актерский талант пришел ко мне только после того, как я стал преступником. Он выдерживает мой взгляд. Его собственный — решительный. Как это ни странно, Киллиан только что сказал правду. — Деревенский мальчишка, — размышляю я, согреваясь этим фактом. — В Ирландии? Он кивает. — Твои родители заставляли тебя работать по хозяйству? Он снова кивает. Я очарованно пытаюсь представить это. Киллиан, маленький мальчик, выполняет на ферме свои ежедневные обязанности. Чистит стойла для лошадей. Кормит цыплят. Доит коров. Быть такого не может. — У тебя есть братья и сестры? Пауза не поддается измерению. — Один. Я вглядываюсь в его лицо, чувствуя, что он оставил что-то недосказанным. — Один?..