— Да. Но кого это волнует? Это по-настоящему, вот что важно. Сладость его слов, мягкость его голоса, нежность, с которой он обнимает меня… Этот мужчина разбивает мне сердце. Уткнувшись лицом в его шею, я шепчу: — Ты понимаешь, как мне тяжело? Насколько глупо все, что я сейчас творю? — Я не твой отец, Джулия. Застонав, я пытаюсь вырваться, но Киллиан берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на него. — Я не твой долбанный отец! — Его тон грубоват. Глаза сверкают гневом. Он расстроен и оскорблен, и какая-то маленькая, жалкая часть меня прижимает ладошки к груди и трогательно воздыхает. Я придушу эту тупую сучку. — Я знаю, что ты не он, — парирую я, смотря в его глаза, и мое сердце бешено бьется. — Но я так и не знаю, кто ты или «кем являешься». Знаешь, с моего места довольно запутанный вид. — О чем ты? — Ты взламываешь спутники. Запрашиваешь досье. Твои визитные карточки имеют передовые технологии геолокации. Ты цитируешь Шекспира, даришь щедрые подарки и живешь в полном одиночестве небоскреба, где единственной компанией являются мили черного мрамора. Все в мире знают тебя под одним именем, а ты просишь меня называть тебя другим. У тебя репутация жестокого убийцы, но со мной ты себя ведешь как истинный джентльмен. — Мои щеки краснеют. — Кроме, разве что, постели. — Тебе не нужен джентльмен в постели, женщина, — грохочет он. — Откуда мне знать! И вообще я не об этом! Что мне делать со всей этой противоречивой информацией? Ты держишь свое слово, делаешь продуманные подарки, пишешь красивые любовные записки и буквально сражаешь меня наповал, но еще ты убиваешь людей в перестрелке посреди улицы! Почему кажется, что ты идеальный парень, если не считать того, что ты гангстер? Что, черт возьми, все это значит? — Ну, никто не совершенен, — через секунду отвечает он. Я раздраженно стону, пытаясь снова вырваться из его объятий. И снова Киллиан не позволяет, наоборот, притягивает меня ближе. — Это значит, что вещи не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд, — напирает он, и теперь его голос звучит настойчиво. Так же настойчиво, как и выражение его глаз. — Это значит, что ты должна доверять себе и мне. Если ты сможешь это сделать, клянусь, я расскажу тебе все. Но ты ты должна довериться первой, милая. Выкинь всю эту чушь в своей голове и своем прошлом и доверься своему сердцу. — Моя мама доверилась своему сердцу. И в итоге ее разорвало на куски. Киллиан так пристально всматривается в мое лицо, что у меня перехватывает дыхание. Понизив голос на октаву, он медленно произносит: — Ты действительно веришь, что я позволю чему-то подобному случиться с тобой? Я открываю рот, но потом захлопываю его, потому что автоматическое «да», которое я собиралась выпалить, не является правдой. Правда (какой бы нелепой, невозможной или безумной она ни была) заключается в том, что я верю, — он без колебаний пожертвует своей жизнью, если это спасет мою. Мой голос срывается на слабый, шокированный шепот. — Нет. Я думаю, ты будешь оберегать меня. — Так и есть, — настаивает он, его глаза сияют от волнения. — Я так и сделаю. Клянусь… Мы смотрим друг на друга, пока женщина за барным стулом по другую сторону от него не вставляет свое: — Если она не заинтересована, красавчик, то я готова занять ее место. Мы игнорируем ее. — Но я не могу… твой образ жизни… ты… это… это неправильно. Он выглядит расстроенным, словно хочет со мной чем-то поделиться, но не имеет права. Или не хочет. Привет, большие секреты. На тайнах прочные отношения определенно не строятся. И вот тут-то моя дорога в страну фантазий заканчивается обрывом, и с резким визгом шины тормозят по асфальту. Выдохнув, я лопаю блестящий пузырь, который висел над моей головой с видениями меня и Киллиана, которые разделяли счастливое будущее вместе. Господи, какая же я дура! Красивое личико и сладкие обещания, и мои ноги раздвинулись, как булочка для хот-дога. — О нет, — мягко вздыхает он, изучая выражение моего лица. — Ну вот, опять. Со всем достоинством, на какое только способна, я вырываюсь из его объятий. Встаю, приглаживаю рукой волосы, расправляю плечи. Потом смотрю на него и произношу: — Я здесь до конца недели. Полагаю, тебе это уже известно. Желваки на его челюсти подпрыгивают, и Киллиан коротко кивает. Над его головой сгущаются грозовые тучи. Ему не нравится такой поворот разговора. Увы, но он тут не командует. — Окей. Итак, вот что я предлагаю. То, что между нами происходит — неразумно. Это не по-настоящему. Но в течение следующих пяти дней это может быть… — Я ищу подходящее слово, но не могу его найти. — Это может быть что угодно, черт возьми. Только здесь. В этом городе. Когда я вернусь домой в воскресенье, все будет кончено. Окончательно. Я стою в ожидании ответа Киллиана, делая вид, что не я самолично вчера вечером утверждала, что наша связь больше раза не повторится. Моя мать всегда говорила, что женщина оставляет за собой право передумать. — Итак, вот что ты предлагаешь? — уточняет он сквозь стиснутые зубы. — Пять дней. И тогда наши пути разойдутся навсегда? — Верно. Возвышаясь надо мной, Киллиан того и гляди сотрет свои коренные зубы от злости. Женщина рядом с ним за стойкой тихо ахает, впервые увидев его телосложение и рост. Не удивлюсь, если она без сознания свалится со стула. Киллиан наклоняется, пока мы не оказываемся лицом к лицу. — Никаких сделок, — рычит он. Затем проходит мимо меня и покидает паб, оставляя за собой след из падающих в обморок женщин. Я вскидываю руки и кричу: — Ради бога, возьмите себя в руки! Затем бросаюсь в противоположном от Киллиана направлении. *** Вернувшись в номер мотеля, я заказываю еду в номер и пытаюсь смотреть телевизор. Через десять минут я с раздражением выключаю его. Я снова пытаюсь ходить, но это не помогает. Я бы рвала на себе волосы, но это кажется излишне драматичным и болезненным. Поэтому я жду, сидя на краю кровати, заказанные блюда. Я ем, не чувствуя вкуса. Я принимаю ванну в обжигающей воде, но не чувствую жара. Затем выхожу и смотрю на себя в зеркало. От моей кожи поднимается пар. Все мое тело красное. Я выгляжу как вареный рак. Я оставляю сообщение для Фиа и Мака и снова принимаюсь расхаживать по номеру. Взглянув на настенные часы, я громко стону, когда понимаю, что прошел всего лишь час с тех пор, как я покинула бар. Такими темпами к утру я окажусь в смирительной рубашке. Я снова начинаю ходить взад-вперед, выворачивая руки, но интуиция заставляет меня остановиться посреди комнаты и посмотреть в окно. Тонкие белые занавески задернуты. Вечер за стеклом опустился на пристань. У меня нет причин обращать внимание на окна, но я чувствую притяжение, которое не могу описать. Я плыву к ним почти неохотно, пока сердце громыхает где-то в горле. Встав в стороне, я отодвигаю уголок занавески и выглядываю на улицу. Там, как одержимый, Киллиан ходит туда-сюда по тротуару. Я опускаю занавеску и прижимаюсь к стене. — Не смотри больше, Джули. Не смей открывать занавески и смотреть на него снова. Напейся. Иди спать. Свяжи гребаный шарф, если придется. Займись чем-нибудь, только не смотри вниз! Закрыв глаза, я прислоняюсь к стене и затаиваю дыхание, прислушиваясь к грохоту пульса в ушах. Затем выдыхаю гигантским порывом и снова открываю занавески, на этот раз полностью раздвинув их. Киллиан все так же ходит от одного фонаря к другому, сжимая и разжимая ладони, пока не замечает меня в окне. В этот момент останавливается как вкопанный и смотрит на меня. Выражение его лица наполнено тоской, разочарованием, гневом и желанием. Одновременно. Да я еще большая дура, чем думала, потому что не соображаю, что творю, когда мои пальцы нащупывают пуговицы на платье. Даже с другой стороны улицы я вижу, как вспыхивают глаза Киллиана. Я чувствую, как его внимание сосредотачивается на мне, как его фокус смещается — словно у хищника, который уловил запах своей жертвы на ветру. Киллиан стоит совершенно неподвижно и наблюдает, как лиф платья разъезжается под моими быстро двигающимися пальцами, обнажая меня до талии. Я медленно провожу кончиками пальцев по бюстгальтеру. Он что-то бормочет. Материться, без сомнения. Его глаза — два горящих угля, пугающе напряженные и пронзительные. Я знаю, что играю в опасную игру, но в моей крови гуляет адреналин, а в ушах шум бьющихся волн. Вряд ли мне удалось остановиться, даже если бы я захотела. Я стягиваю платье с плеч, и оно повисает на моей талии. Завожу руку за спину и расстегиваю лифчик, чтобы припустить его вниз по рукам, а затем полностью уронить. Я стою, сложив руки на обнаженной груди, и смотрю на Киллиана сверху вниз.