— Ладно. Это предел моих отцовских инстинктов, козявка. Если тебе понадобится дополнительная помощь, я отправлю тебя к Рут в отдел кадров, потому что в буквальном смысле не представляю, как обращаться с эмоциональными молодыми леди. Я выпрямлюсь и с улыбкой смотрю на него сверху. — Ты молодец, Хэнк Хаузер. Он отмахивается. — Перестань пытаться умаслить меня. Тебе еще пять месяцев не полагается повышение зарплаты. Стук в дверь кабинета Хэнка заставляет нас обернуться. В дверях стоит молодой человек — симпатичный латиноамериканец лет под тридцать в дорогом черном костюме и белой рубашке с расстегнутым воротом. Он принес внушительный букет темно-красных роз и плоскую черную бархатную коробочку, перевязанную черной лентой. — Джули, — сурово говорит он, словно меня обвиняют в ужасном проступке. Божечки. Что происходит? — Она сегодня на больничном. Он кривит губы и качает головой. — Хорошая попытка. Собираетесь остаться здесь? — Он увказывает подбородком в сторону стола Хэнка. Ошеломленный новым поворотом событий, Хэнк делает широкий жест рукой. — Непременно, мистер… — Диего. Просто Диего. Диего явно не обычный посыльный. Помимо костюма, он обладает той же самоуверенностью и развязностью, которую я слишком хорошо знаю. Что именно заставляет мужчин ходить так, будто у них в заднице миллион долларов наличными? Диего кладет букет роз на стол, следом — черную коробку, затем поворачивается и направляется обратно к двери. Прежде чем выйти, он резко останавливается и смотрит на меня. — Он не тот, за кого ты его принимаешь. Мы пристально смотрим друг на друга. Я чувствую, как Хэнк озабоченно бросает на нас взгляды, не зная, стоит ли ему вмешаться или позволить этой странной маленькой драме разыграться. Я хочу, чтобы все закончилось. С меня хватит этой чепухи типа «не кто, а что из себя представляет». — Тогда скажи мне, кто он. Диего впивается взглядом в Хэнка и вновь смотрит на меня. — Он купил моей матери дом, — тихо говорит он. — Все выплатил. Отдал закладную. Никто в моей семье никогда не владел недвижимостью. — Какая трогательная история, Диего. Мой отец тоже однажды купил кому-то недвижимость. Отдал закладную, перевез его и всю его семью. Через неделю дом сгорел со всеми обитателями. Угадайте, кто бросил спичку? У Хэнка отвисает челюсть. Глаза Диего вспыхивают. — Полный пиздец, — выпаливает он. — Так и есть. Плохие люди иногда ведут себя так, будто делают хорошие вещи, но это всего лишь игра. Понарошку. На твоем месте я бы посоветовал твоей матери найти другое жилье, прежде чем твой хозяин покажет свое истинное лицо и зажжет спичку. Хэнк встает и широко разводит руки, словно проводит интервенцию. — Ладно, ситуация становится странной. Диего, я думаю, вам пора уходить… — Что они сделали? — настойчиво допытывается Диего. — Семья, которая сгорела в огне… Что они сделали, чтобы заслужить это? — Оуф, — шиплю я. — Ты все еще думаешь, что дело в чести, да? Что вы вступили в клуб, братство, основанное на принципах, хотя на деле это предлог для жестоких козлов ломать жизни людей. Мы смотрим друг на друга. Хэнк в смятении наблюдает за происходящим. — Я тоже из плохих парней, — произносит Диего. — Мой работодатель не из их числа. Хотя вначале думал иначе. Но мое невежество не его вина. Когда мое терпение иссякает, я спрашиваю: — Что ты хочешь сказать? Он смотрит на меня, его темные глаза блестят. — Надеюсь, ты скоро все сама поймешь. Потому что он того стоит. Все, что он делает, важная работа. У меня отвисает челюсть. Быть гангстером — это важная работа? Диего поворачивается и выходит. Через мгновение Хэнк произносит мое имя, подняв глаза от черной бархатной коробочки, которую держит в руках. Затем развязывает ленту и поднимает крышку, поворачивает коробку так, чтобы я видела, что внутри. Это ожерелье. Бриллианты сверкают на черном бархате — три плотные цепочки собираются вокруг большого камня в центре, здорового, как яйцо малиновки, и черного, как чернила. Чутье подсказывает мне, что это тоже бриллиант. — Итак, у этого твоего бухгалтера не только верные подчиненные и необыкновенный вкус в ювелирных украшениях, но еще и романтическая натура, — сухо произносит Хэнк. Он не потрудился дождаться моего ответа. Просто взял маленькую белую карточку, которая пришла с подарком, и прочитал вслух: — «Так с поцелуем на устах я умираю». Опять Шекспир. Это последняя строчка Ромео из пьесы, после того как он выпивает яд, чтобы присоединиться к своей любви в загробной жизни. Холодок дурного предчувствия пробегает по моей спине. — Должно быть, поцелуй выдался славным, Джули, — не отрывая от меня взгляда, добавляет Хэнк. Мой смех совершенно лишен веселья. — Ага. По-настоящему убийственный. ГЛАВА 18 Джули Решив, что в моем нынешнем состоянии от меня не будет никакой пользы, Хэнк дает мне отгул, предложив съездить проветрить голову за городом. Еще он рекомендует мне связаться с психотерапевтом как можно быстрее, вот только мне не нужны никакие разговоры. Мне нужно что-то сделать. Только я понятия не имею, что. Моей первой остановкой после ухода с работы становится банк. Я арендую банковскую ячейку и оставляю там ожерелье. Чуть позже, когда снова смогу мыслить здраво, закажу оценку стоимости. Сама я ничего не знаю о бриллиантах, разве что чем они больше и ярче, тем дороже. Следовательно, подарок Киллиана, вероятно, принесет при продаже неплохой куш. Я еще не решила, как поступлю с деньгами: отдам на благотворительность или подожгу купюры и буду смотреть, как они горят. Еще я останавливаюсь в круглосуточном магазине, чтобы купить воду в бутылках, и на заправке. Затем выезжаю на шоссе и еду без определенного пункт назначения. Я прибавляю скорость, радуясь, что в зеркале заднего вида не видно больших черных внедорожников. В расслабленном состоянии я нахожусь ровно минуту, пока не замечаю пролетающий над головой самолет. Тут до меня доходит, что Киллиан мог следовать за мной не только по земле. У этого человека, кажется, глаза повсюду, включая небо. — Дурацкие спутники, — бормочу я, въезжая в паркинг торгового центра. Я останавливаюсь посреди ряда машин, захожу внутрь и ищу таксофон. Отыскав один возле туалетов, вызываю такси. Когда подъезжает автомобиль, падаю на заднее сиденье и прошу водителя отвезти меня в какое-нибудь симпатичное местечко. — «Манчестер у моря», — мгновенно отвечает он. — Прелестный пляж. Отличный вид. Все красивое. И всего сорок минут езды. — Поехали. По дороге я заставляю себя делать все, что угодно, лишь бы не думать о Киллиане. Я считаю количество красных машин по пути. Считаю, сколько церквей мы проезжаем. Пытаюсь вспомнить слова песни Let It Be группы The Beatles, любимой песни моей матери. Играю с водителем в «Двадцать вопросов», выясняв, откуда он родом, нравится ли ему Бостон и что он думает о президенте. Затем я откидываюсь на спинку сиденья и слушаю его настолько яркие разглагольствования, что мне удается вставлять лишь вежливые «ммм» и «угу» время от времени. Когда мы добираемся до места назначения, мне уже просто необходимо выпить. Не думать о ком-то удивительно тяжкий труд. Так как сидеть в баре рановато, я несколько часов брожу по пристани и очаровательным магазинчикам, пока не наступает время обеда. Будучи чертовски голодной, я запихиваю еду в рот, словно животное. И запиваю все это двумя пинтами холодного пива. После этого я чувствую себя намного лучше. Ясная голова и все такое. Наверное, дело в морском воздухе.