— Сейчас все иначе. Меня словно ударило током. Словно подожгли. Словно у меня рак, и мне осталось жить всего несколько недель. Я смертельно болен. Я в полном отчаянии. Все ужасно. — Похоже на то, — усмехнулся Лиам. — А я еще даже не целовал ее! В разговоре, состоящем из множества различных типов пауз и безмолвий, эта самая длинная. Долгая и полная неверия. — Ты недавно падал? — наконец выдает Лиам. — Ударялся головой об острый предмет? — Нет, — шиплю сквозь стиснутые зубы. Затем разворачиваюсь и иду в другую сторону, злобно пнув камень с моего пути. — Что-то я забеспокоился состоянием твоего мозга. Похоже, он работает неправильно. — Все в порядке! Ты не слышал ни слова из того, что я сказал? — Это совсем на тебя не похоже. — Я знаю, мать твою налево! — Ты расклеился из-за женщины, которая тебя обокрала, которая тебя не любит и которую ты даже не целовал? — Упрек от человека, который преследовал свою жену целый год, прежде чем набраться смелости заговорить с ней? И который похитил ее, потому что у каждой женщины это занимает первое место в списке «Самые романтичные жесты»? — Зато ее отец не пытался убить меня шесть раз. — Меня он пытался убить только дважды. — Я говорил о себе. Я управлял делами до того, как ты стал меня подменять, помнишь? — Ох, точно. Приношу свои извинения. — Итак, Антонио Моретти совершил восемь покушений на нас вместе взятых. — Лиам делает паузу. — Похоже, его не будет в списке приглашенных на свадьбу. Он смеется надо мной! Я слышу это в его тоне. — Напомни мне дать тебе по носу, когда мы увидимся в следующий раз. — О, да хватит тебе киснуть. Все же хорошо! — Почему это хорошо? — Страдания закаляют характер. — Пошел ты, придурок, — рычу я. — Не бросай трубку, я сейчас дам тебе полезный совет. Наконец-то. — Слушаю. — Если и есть что-то, что я узнал о женщинах после встречи с Тру, так это то, что они ненавидят, реально ненавидят, когда их контролируют. Я в замешательстве хмурю брови. — И чем это может помочь? — Как бы поделикатнее сказать? — Он задумывается, а потом: — Ты подавляешь как никто другой в мире. — Я командую, а не контролирую. — Не хочу тебя огорчать, но женщины — не моряки. Им не нравится, когда им отдают приказы, пока они драят палубу. Я думаю о том, сколько раз после знакомства с Джули я требовал от нее того или иного, и чувствую слабый прилив смятения. — Еще женщины ненавидят, когда над ними слишком доминируют. Сильный и уверенный в себе мужчина — это одно, но вести себя подобно пещерному человеку — совсем другое. Постель — исключение. Там доминирование допускается. За пределами спальни — нет, нет и еще раз нет. О, и не види себя так, как будто считаешь ее глупее себя. После такого женщина захочет поджечь твое лицо и потушить его молотком. Минуту, подумаю, что забыл… — Не важно. Я уже обречен. Он игнорирует меня и продолжает: — Не объясняй ей ничего, пока она сама не попросит объяснений. — В каких вопросах, например? — Во всех. Экономика. Параллельная парковка. Как правильно загрузить посудомоечную машину. — Почему объяснение — это плохо? — Кто ж знает? Так у них устроено. Для этого даже слово придумали: менспейнинг 1. Дамочек это сводит с ума. 1 (прим. пер. манера общения мужчины с женщиной, при которой допускаются всяческие упрощения смысла высказывания, подразумевая неспособность противоположного гендера к восприятию оригинального смысла). — Именно поэтому и изобрели надувных кукол. — А ведь я только начал. Мы могли бы проболтать по телефону всю ночь. — Он делает паузу. — Может, проще отправить список по электронной почте? — Суть мне ясна: не быть мной. — Именно. Будь кем угодно, только не собой. Будь… Райаном Рейнольдсом. Похоже, он нравится женщинам. Он забавный, обаятельный и способен к самоиронии. — Ржание. — Я знаю, что эти слова тебе незнакомы, но ты можешь погуглить их значение. Я останавливаюсь, чтобы провести рукой по лицу и вздохнуть. — Как же я рад, что позвонил тебе. — Я тоже. Думал, что никогда не доживу до того дня, когда мой крутой братец покажет свою уязвимость. — Ничего я, блядь, не уязвимый! Спокойной ночи. Перед тем, как я отключаюсь, он кричит: — Запомни… Райан Рейнольдс! Вероятно, быть единственным ребенком будет приятно. ГЛАВА 15 Джули Я просыпаюсь, когда на улице еще темно. Мой первый порыв — подойти к окну, но вместо этого я принимаю душ и завтракаю. Потом сажусь за кухонный стол и делаю то, что редко себе позволяю. Думаю о своем отце. Мама вышла за него замуж в двадцать пять лет. Как мне сейчас. Об отце уже ходила дурная молва. Он был младшим из четырех сыновей, но самым амбициозным. И самым жестоким. Согласно легенде, если моему деду нужно было доставить крайне важное послание конкурентам, он поручал эту работу именно Антонио. Мой дед тоже был мафиози. Капо ди капи, босс боссов. Прям как мой отец. И это дерьмо течет по моим венам. Бомба, предназначенная для моего отца, забрала мою мать, когда мне было двенадцать. У меня только начались первые месячные. У меня не было подруг, кроме женщин внутри семьи, никого, с кем я могла бы поговорить и кто при этом не являлся моей кузиной или тетей. Моя бабушка (мама папы) была еще жива, но она была до чертиков религиозной пугающей старухой, вечно во всем черном… даже в летний зной. Единственными удовольствиями в ее жизни были стряпня и Бог. Будучи интровертом, я прожила свою жизнь в безопасности книг. Триединство домашнего обучения, знакомства с навыками выживания и замкнутого круга общения сделало меня чрезвычайно подозрительной к незнакомцам и до крайности неловкой. Я понятия не имела, как существовать в «реальном» мире. Но со смертью мамы реальный мир постучался в мою дверь. Меня отправили в интернат в другом штате. По логике моего отца, сделано это было ради моей безопасности. На деле же, когда мамы не стало, он просто не знал, что со мной делать. С его единственным ребенком. Во время пубертатного периода. Поэтому я поехала в частную школу для богатеньких деток в Вермонте. И ничего лучше со мной не случалось. Я познакомился с Фин и Макс — у меня впервые в жизни появились друзья. У мамы не было подруг. Ей было не позволено.