— Она не полоумная. Она идеальна. Правда, с трудом меня выносит, ни хрена не доверяет и издевается надо мной при каждом удобном случае… — Мой вздох тяжел и полон отчаяния. — Но она идеальна. — Боже мой, — встревоженно охает Лиам. — С кем, мать твою, я разговариваю? Ты говоришь как адекватный человек! — Я знаю. Это ужасно. Помоги! После молчания ошеломленный Лиам говорит: — Просьба о помощи только что сорвалась с твоих губ? Если это так, то сейчас я точно сплю, и мне снится сон-мечта после выпитого за ужином красного вина. Для настоящего Киллиана Блэка «помощь» почти такое же грязное слово, как и «любовь». Недовольное рычание грохочет в моей груди. Лиам же смеется от восторга, ублюдок. — Я думаю, тебе следует закончить разговор со мной и вызвать «скорую», брат. Похоже, дела у тебя идут не очень хорошо. Так и до инфаркта недалеко. — Я рад, что тебе весело, — огрызаюсь я. — А теперь, блядь, расскажи мне, как ты, сука, заставил Тру влюбиться в тебя? — Если тебе это так важно, то я ее похитил. Теперь настала моя очередь молчать от шока. — Способ неидеальный, я знаю, — словно оправдываясь, объясняется он. — Так ты серьезно? — Да. — И это сработало? — Она спит рядом со мной. Надела мое кольцо. Вынашивает моего ребенка. Полагаю, да, это сработало. Его голос потеплел, и я понял, что он смотрит на спящую жену, прижавшуюся к нему в постели. Я чувствую тревожный укол того, что можно описать только как зависть. Нет, наверняка просто хочу есть. Я никогда в жизни никому не завидовал. Потом я понимаю, что все же завидовал одному человеку. Человеку, чья красота снаружи выглядела так же, какими были отношения Тру и Лиама внутри их пары. Подобного у меня никогда не будет. У меня не будет прекрасных моментов. Моя жизнь построена на мести и мертвых телах. Прекрасное не для людей вроде меня. Я ощущаю настолько сокрушительную боль, что мне приходится заставлять себя дышать и расслабиться, чтобы не раздавить телефон в моей ладони. — Киллиан? — Я здесь. — Не надо ненавидеть меня за эти слова, но что бы ни случилось, это случится. От судьбы не уйдешь. Я усмехаюсь. — Вера в судьбу — удел детей и дураков. Я ни первое, ни второе. — Не обязательно во что-то верить, чтобы это было правдой. Твое мнение не обязательно правильное. — Разумеется, правильное. Я всегда прав. — О, это действительно ты, — со смехом замечает Лиам. — Я уже начал думать, что ты одержим бесами. — Он подавляет смешок. — Или призраком Ромео Монтекки. — Кстати, тебе понравится это точно понравится: ее зовут Джули. — Вот теперь смешно, — усмехается он. — Это не шутка. Угадай, что еще? — Она думает, что Ирландия находится в Великобритании? — Хуже. Она дочь Антонио Моретти. Мой брат не ахает. Это не в его стиле. Но через телефонную трубку доносится характерный звук тяжелого дыхания, затянувшегося от шока. Потом он начинает откашливаться. Хрипит, словно в его горле застрял большой кусок мяса. — Ага, — хмыкаю я. — Теперь ты знаешь, что я чувствую. — Дочь… Антонио… Моретти? — Его слова сложно разобрать из-за сдавленного покашливания. На заднем плане Тру что-то тревожно шепчет. Дерьмо. Я ее разбудил. — Прости, что звоню так поздно. Можешь возвращаться к своей жене. — Нет! Стой! — громкий возглас едва не оглушает меня. Лиам откашливается, а потом шумно шипит в трубку: — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что она дочь Антонио Моретти? — Я это и имею в виду. Ее зовут Джульетта Моретти. Дорогой папочка — наш добрый друг Антонио. Добро пожаловать в мою жизнь. Он фыркает. Представляю, как он с глазами по пять копеек сидит на постели, стиснув мобильный в руке так сильно, что костяшки пальцев побелели, и пытается не упасть в обморок от шока, а его хорошенькая молодая жена склонилась над ним в беспокойстве. Это видение странным образом удовлетворяет меня. — Больше никаких банальностей о судьбе, брат? Никаких мудрых советов о том, как не влюбиться в единственного ребенка нашего смертельного врага? — Она знает, кто ты? — рявкает он. — Да. — Неудивительно, что она тебя терпеть не может! Они — Капулетти, а мы — Монтекки! Их семейная традиция — ненавидеть нас! — Они с отцом отдалились друг от друга. Уже много лет не поддерживают контакт. — Оу. — А еще она ворует у плохих парней, таких как ее отец, и жертвует все на благотворительность. Так мы и познакомились. — На благотворительном вечере? — Нет! Она вломилась в один из моих складов и похитила у меня две тысячи подгузников. Через мгновение Лиам бормочет: — Это не может быть правдой. — Богом клянусь, брат. — Хах. Тогда твое состояние неудивительно. Я стону от разочарования. — Это я и пытался тебе сказать! — Когда ты в последний раз ты был серьезно очарован женщиной? — спустя мгновение, задает вопрос Лиам. — Тридцать лет назад. — Я, блядь, не шучу. — Я тоже. В последний раз что-то подобное я чувствовал лет в десять. Ее звали Кэти Данэм, и она жила через улицу от нас. Черные волосы. Зеленые глаза. Большая щель между передними зубами. Он на мгновение задумывается. — Та, что лопала горстями грязь? — Это была ее сестра, Лиззи. — Значит, повзрослев, ты ни разу не… — Нет, — резко выпаливаю я, прежде чем он успевает продолжить. Я не вынесу, если он произнесет это вслух. — Однажды я был близок к этому. Но она любила другого. Да и… Я провожу рукой по волосам, пытаясь подобрать слова, чтобы описать это.