— Почему они преследуют меня? — Судя по всему, твой отец превратил стычку из-за маршрутов торговли наркотиками в войну. Сербы ищут залог. Мой разум изо всех сил пытается осмыслить эту печальную новую информацию. — Но меня невозможно найти. Я не пользуюсь своей фамилией и не живу с отцом больше десяти лет. Я заметала за собой следы. — Любого можно найти, милая, — ласково мурлычет он. — Цифровой след, независимо от того, как сильно его пытаться стереть, все равно остается. Кредитные карты, использование интернета, мобильные телефоны, камеры наблюдения, банковские счета, счета за коммунальные услуги, списки пассажиров авиакомпаний, снимки со спутников и беспилотников… Можно продолжать и дальше. Существует миллион способов для поиска. Это проще, чем ты думаешь. — Он делает паузу. — Тем не менее, ты проделала хорошую работу, заметая свои следы. Я стер то, что нашел в твоем досье ФБР, но это не так уж много. Какое-то время я хлопаю глазами, пытаясь прояснить зрение. — Прошу прощения, ты сказал, что на меня есть досье в ФБР? — Было, — поправляет он. — Теперь его нет. — Когда я ничего не говорю, он продолжает: — Еще я стер любые другие цифровые следы твоего существования, но нам следует обсудить, как ты планируешь поступить со своими банковскими счетами и водительскими правами. Возможно, имя тоже следует сменить. Ты упомянула Серафину, но лично я думаю, что если ты не цирковой артист, то это немного чересчур. — Я… Я… — Я знаю. Слишком много информации. Подумай обо всем и дай мне знать. Он мог все это выдумать. Это может быть какой-то тщательно продуманный ход, способ, чтобы завоевать мое доверие. Он мог затеять какую-то странную игру. Или, может быть, он просто очень хорошо разбирается в компьютерах? — Киллиан? — Да, милая? — Вы следил за мной до отеля? — Нет. — На моей одежде «жучок»? — Нет. — Тогда как ты узнал, что я здесь? — На визитке с моим номером телефона, которую я тебе дал, встроен микроскопический геолокационный чип. Ну, разумеется. Потому что это совершенно нормально. А еще, наверное, в моих венах плавают крошечные камеры-роботы. — Понятно. Очень круто. — Ага, я тоже так думаю. — Он на мгновение замолкает. — Ты опять в бешенстве. — Похоже на то. — Открой дверь. Я в шоке смотрю на закрытую дверь отеля. — Зачем? Меня ждет еще одна мягкая игрушка? — Что-то вроде этого. — Его голос звучит разгоряченно и весело, как будто он наслаждается какой-то своей шуткой. Что заставляет меня нервничать. — Ты принес мне кролика или что-то в этом роде? Пузатую свинью? Одна из этих падающих в обморок коз? О боже, не говори мне, что там трубкозуб! — Открой дверь и посмотри. Он отключается, и я начинаю тяжело дышать. Я кладу трубку обратно на подставку и направляюсь к двери, чувствуя, что мои артерии вот-вот взорвутся от чрезмерного давления. Смотрю в глазок… но никого не вижу. Окидываю взглядом коридор. Нет никаких признаков человека, пузатой свиньи или чего-то еще. Все тихо и спокойно. Приоткрываю дверь и выглядываю. Внезапно из-за двери появляется огромная ладонь и открывает ее шире. Затем меня вталкивает в комнату большое и внушительное присутствие никого иного, как самого бостонского короля мафии. Прежде чем я успеваю удивленно пискнуть, он захлопывает дверь ногой, хватает меня за плечи, разворачивает и прижимает к ней. — Попроси меня поцеловать тебя, милая, — бормочет он, поглаживая большими пальцами мои напряженные бицепсы. Мои руки прижаты его твердой груди. Я пытаюсь оттолкнуть Киллиана, но безрезультатно. Этот человек сложен как гора. Мне удается выдавить из себя «нет». Но не похоже, что это прозвучало убедительно, потому что его улыбка становится самодовольной, а глаза начинают пылать. Пытаясь собраться с мыслями, я делаю глубокий вдох через нос. К несчастью, вместе с ним я вбираю пьянящий запах его кожи — головокружительную смесь мускуса, специй и запах мужчины в расцвете сил. Вполне может быть, что я только что забеременела воздушно-капельным путем. Возьми себя в руки! Вышвырните его вон! — Нет! — твердо говорю я. — Почему ты здесь? — Потому что хочу поцелуя. Я притворяюсь, что его страстный взгляд, направленный на мой рот, ни капельки меня не трогает. — Разве у тебя нет империи зла, которой нужно управлять? — Есть, — тихо соглашается он, — но это гораздо важнее. О нет. Он решил быть очаровательным. Где пояс верности, когда он так нужен? — Я хочу, чтобы ты ушел. Он качает головой и цыкает. — Еще одна ложь, милая маленькая воришка, и я перекину тебя через колено. Жар заливает мое лицо, мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Я возмущенно смотрю на него. — Ты не посмеешь! — Поспорим? Судя по всему, ничего на свете он не хочет сильнее. Затем он наклоняется и глубоко вдыхает у моего горла. Когда я напрягаюсь, он горячо говорит: — Ты пахнешь раем. Затем утыкается носом в мои волосы и снова вдыхает. Его руки крепче сжимают мои, а голос схож с рычанием. — Держу пари, ты тоже на вкус как рай. Мой разум легко отвлекается при самых благоприятных обстоятельствах, потому сейчас превращается в пустоту. Я совершенно забываю о ненависти к Киллиану, о том, чтобы надо попросить его уйти, или о чем-то еще, если уж на то пошло, и просто цепляюсь за его пиджак и пытаюсь остаться в вертикальном положении. Он прижимается ко мне всем своим твердым телом, одной рукой вцепляется в мои волосы на затылке, другой обхватывает шею и отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. В его собственных бушует ад. — Давай, соври мне. Скажи, что не хочешь, чтобы я зарылся лицом между твоих ног. Потому что это все, о чем я могу думать. Он медленно поглаживает большим пальцем пульс на моей шее, без сомнения чувствуя его ускоренное биение. — Трубкозуб, — шепчу я. Его глаза вспыхивают. Он облизывает губы, и, черт возьми, ничего сексуальнее я в жизни не видела. У моего бедра пульсирует его эрекция. Хотя я стараюсь излучать силу и холодную уверенность в себе, мой голос дрожит, когда я говорю: — Я хочу тебя кое о чем попросить. Он замирает и напрягается, словно пружина. Его немигающий взгляд фокусируется на мне. Его дыхание становится неровным. — Я хочу, чтобы ты сделал шаг назад. Ты слишком подавляешь и слишком ошеломляешь. У меня голова не соображает.