Я хочу, чтобы все это — что бы это ни было — между мной и большим злым волком закончилось прежде, чем начнется. Я с неохотой достаю из кармана маленькую белую карточку и смотрю на номер. Глупый Ромео. Мне бы хотелось врезать тебе по физиономии. — Ладно. Я ему позвоню. Устраивает? — Не забудь поблагодарить за подарок. Я вешаю трубку, прежде чем бросить что-нибудь еще через всю комнату, и набираю номер Киллиана. ГЛАВА 12 Джули Он отвечает на первом же гудке. — Привет, милая. — Его богатый акцент окрашен теплотой. — Привет. — На мгновение у меня заплетается язык. Он не облегчает мне задачу, продолжая молчать. — Эм. Спасибо за подарок. — Всегда пожалуйста. — Это не значит, что я доверяю тебе. — Я знаю. — Звоню я тебе по настоянию подруги. Я не хотела этого делать. — Я понимаю. Мне нечего сказать, поэтому я сижу молча, покусывая губу, пока он не начинает хихикать. — Перестань кусать губы. Я испуганно втягиваю воздух и в панике оглядываюсь. — Ты что, наблюдаешь за мной? — Нет. Просто ты так делаешь, когда не можешь решить, хочешь разбить что-нибудь о мою голову или поцеловать. Тяжесть его эго могла бы привести к коллапсу целые солнечные системы. — Мы уже сто раз это обсуждали. Я не хочу целовать тебя. — Я знаю, что ты не видишь мое лицо, но сейчас на нем выражение крайнего неудовольствия. Мы же договорились не лгать, забыла? Мне хочется разорвать этого гребаного пони-единорога в клочья. Зубами. И отправить одному самодовольному ублюдку видео этого. — Если я когда-нибудь и поцелую тебя, то только дабы удовлетворить болезненное любопытство о том, каково разочарование на вкус. Он покатывается со смеху. Это так неожиданно, что я просто сижу и слушаю его какое-то время, не только наслаждаясь этими звуками, но и не понимая происходящего. — Почему тебе нравится, когда я говорю такие вещи? Он все еще хихикает, когда отвечает: — Потому что никто другой не смеет. Как и многое другое, наличие у него чувства юмора становится сюрпризом. Безусловно, у него раздутое самомнение, но он может и посмеяться над собой. И, стоит признать, его манеры весьма хороши. Он умудренный опытом, умный и — для безжалостного убийцы с репутацией крайнего насильника — обладает неслыханным самоконтролем. Мой отец никогда не отказывал себе в женщине, если хотел ее. Если она будет сопротивляться, он бы посмеялся, а потом взял ее. О его аппетитах ходят легенды. Так же как и о его вспыльчивом нраве и его исключительной чувствительности ко всему, что можно истолковать как оскорбление: он перерезал глотку своему собственному портному за предположение, что, возможно, придется перешить пальто, немного увеличив размер. А этот мужчина реагирует на мои оскорбления смехом. Он спокойно принимает мой отказ целоваться с ним. Он и пальцем меня не тронул, хотя его желание уложить меня на лопатки было более чем очевидным. Он сдержал свое слово не причинять мне вреда и отпустить меня, хотя держать меня в плену ему было чрезвычайно выгодно. Без всяких сомнений, мой отец дорого заплатил бы за мое благополучное возвращение (хотя бы потому, что того требовала честь семьи). Будь я менее осведомленной, я охарактеризовала Киллиана Блэка как джентльмена. Красивый, опасный, необычный джентльмен, способный прожечь дыры в женском теле жаром своих глаз. — Ой-ой, она задумалась. Хорошо это не заканчивается, — хмыкает он. Его тон мягкий и дразнящий. Нежный и теплый. Меня поражает невероятная мысль, что у Киллиана Блэка есть мягкая сторона. — Я тебя не понимаю, — выпаливаю я. — Но хочешь. — Его голос становится еще мягче. — Да, — от ужаса, согласие срывается с моих губ, но я «переобуваюсь» так быстро, как только могу. — Нет! Мы мгновение молчим, пока я не бормочу: — Не знаю. — От раздражения я закрываю глаза и делаю вдох. — По правде говоря, да, но я не хочу это признавать, потому что тогда мне придется любить себя еще меньше. Так я стану чувствовать, что иду против того, за что выступаю. — Потому что?.. — Из-за того, кто ты есть. Кем ты являешься. Что ты делаешь. Все это. В очередной паузе я ощущаю, что он не знает, как поступить. Киллиан борется с собой из-за чего-то, но я не знаю, из-за чего. Затем в трубке раздается его хриплый голос: — А что, если я не тот, за кого ты меня принимаешь, милая? — Но ты именно тот. — Мой ответ последовал незамедлительно. — Представим, что нет, — дожимает меня он. Его тон мягкий, но напряженный. — Окей. Если мы отправляемся в страну фантазий, я подыграю. Если бы ты не был тем, кто ты есть, я бы… ну, я бы… Для начала, я бы хотела заняться с тобой сексом. Много-много горячего секса, потому что ты чертовски красивый жеребец, и я хотела бы скакать на тебе до истощения. — Милая? Ты еще здесь? Мои щеки горят. Мне приходится прочистить горло, прежде чем заговорить, чтобы не походить на оператора секса по телефону. — Я позвонила, чтобы узнать, каковы твои намерения относительно информации, которой ты располагаешь обо мне и моих подругах. — Я снова прочищаю горло. — А также выяснить, как ты узнал, что я нахожусь в этом отеле. Немного помолчав, он хрипло произносит: — Для протокола, я бы с радостью занялся бы с тобой тем, о чем ты подумала, но не сказала. Я прерывисто выдыхаю, роняю голову на руки и закрываю глаза. Он мне уступает, потому что больше не упоминает об этом. Его тон становится деловым. — Единственное, что я собираюсь сделать с полученной информацией, это следить, чтобы ты была в безопасности. — Безопасности? О чем ты? — Не то, чтобы тебе сейчас особо угрожали, но сербы пришлют за тобой больше людей… — За мной охотятся сербы? В то время как мой голос поднялся на октаву, голос Киллиана на одну упал. — Они тебя не тронут. Даже не приблизятся к тебе. Я обещаю тебе, Джулия, что буду оберегать тебя. Его слова звучат убедительными, но моим нервам это не помогает. У меня вспотели ладошки. Я сжимаю телефон, пытаясь контролировать свое дыхание.