Не нами замечено, что любое совпадение интересов коммерческих фирм и медиков, состоящих на государственной службе, рано или поздно неизбежно выливается во взятки (прямые или опосредованные научными грантами, стипендиями, ценными подарками, приглашениями на «конференции» на известных курортах), протекционизм на всех уровнях и борьбу с прививочным инакомыслием, угрожающим доходам разработчиков, производителей и распространителей вакцин[46]. Показательно, что за исключением прививки от натуральной оспы (см. главу о натуральной оспе) практически ни одна вакцина, однажды попав в прививочный календарь, его не покинула (несколько вакцин, например, в Швеции и Японии не использовались несколько лет, но потом возвращались в календарь опять, в модифицированном варианте), вне зависимости от того, какова эпидемиологическая обстановка, – ставятся задачи сначала снизить заболеваемость, потом ликвидировать болезнь, а потом поддерживать иммунитет в отсутствие естественного возбудителя (об этом речь будет идти, например, в главе о кори – ликвидировав в Финляндии корь, там теперь боятся ее завоза извне или… ее использования в качестве биологического оружия!). Получается, что как только появляется некая прививка, она фактически приходит навсегда. Список прививок растет, и соответственно ему растут доходы производителей и распространителей вакцин, прививочных «экспертов» и прочей кормящейся вокруг вакцин публики. Здоровья у детей все меньше, тяжелых болезней, встречающихся во всех возрастах, – все больше[47], причем и таких, которые раньше встречались исключительно редко, если не сказать – были просто казуистичными (например, аутоиммунные заболевания), но практически никто не стремится изучать связь прививок с ними (во всяком случае, «специалисты в вакцинологии» – последние, кто выказывает такой интерес). Неуклонный рост астмы и тяжелейших аллергий ужасает. Автор сравнительно недавней статьи в специализированном российском медицинском журнале сообщает, что заболеваемость бронхиальной астмой у российских детей от 0 до 14 лет выросла с 564,8 на 100 000 детей в 1992 г. до 937,8 в 2001 г., а у подростков (15–17 лет) – с 693,0 в 1997 г. до 1067,4 в 2001 г. При этом у каждого 10-го ребенка заболевание протекает в тяжелой форме. Причины? «Изменение условий жизни совпало с увеличением заболеваемости бронхиальной астмой. Так, плохие жилищные условия, гиподинамия и повышенная масса тела, недостаточное пребывание на свежем воздухе, применение современных изделий для отделки жилых помещений ведут к увеличению времени воздействия бытовых и других аллергенов на организм ребенка»[48]. Неужели жилищные условия сто и более лет назад были лучше нынешних? А недостаточное пребывание на свежем воздухе – более серьезный фактор риска для бронхиальной астмы, чем бесконечные прививки с набором доказанно аллергизирующих веществ, вводимых парентерально? В передовице другого номера того же журнала в том же самом году читателей информируют, что «по данным эпидемиологических исследований, проведенных у нас и за рубежом, аллергическими заболеваниями страдает до 25 % детского населения, при этом наиболее часто регистрируются такие аллергические болезни, как атопический дерматит, аллергический ринит, бронхиальная астма, крапивница. Выявляемые у детей аллергические заболевания в большинстве случаев являются атопическими по своей природе. Атопические болезни принадлежат к группе мультифакторных заболеваний, развитие которых определяется воздействием генетических и средовых эффектов… Начало заболевания атопическим дерматитом в 57 % случаев приходится на первый год жизни»[49] (т. е. тогда, когда ребенок, родители которого следуют прививочному календарю, получает вакцины от 9 болезней). Среди умных и модных, вполне в духе современной науки, рассуждений о пищевой сенсибилизации и ингаляционных аллергенах (домашняя пыль, домашние животные, грибы, тараканы, клещи, пыльца растений и пр.) и не менее умных советов, особенно по поводу «тщательных противоклещевых мероприятий», включая «содержание матрасов в специальных защитных чехлах», автор ни полсловом не обмолвился о прививках. А где же прятались тараканы и клещи, где обретались грибы и пыльца растений до начала программ массовых прививок? Я еще раз процитирую письмо проф. Городиловой: «Иммунная система не выдерживает "планового натиска", она ломается, функции ее извращаются, она "сбивается с курса", предписанного природой, человек становится более уязвимым к простуде, аллергенам, онкозаболеваниям… Растет аллергия среди малышей – есть ли теперь такие дети, которые бы не страдали аллергическими заболеваниями?! Общеизвестно, что в первое полугодие дети страдают желудочно-кишечной дистрофией и изменениями на коже, вызываемыми пищевыми аллергенами разной этиологии. Со второго полугодия присоединяются симптомы со стороны дыхательных путей – астматические бронхиты (кстати, одно из осложнений на АКДС, АДС-М, АДС). Ну а к 3–4 годам начинают проявляться клинические симптомы сенсибилизации пыльцой и т. д., и т. д. – по этим проблемам публикации неисчислимы»[50]. Необходимо учитывать, что прививки являются великолепной питательной средой, на которой растут «научные исследования» уровня, на котором их выполнение доступно даже ученику младших классов: берется экспериментальная вакцина и вводится группе детей или солдат, затем измеряются появившиеся антитела – готова публикация или диссертация[51]. Противоестественное слияние частных интересов и государственной власти угрожает не только противникам прививок, но и самым что ни на есть законопослушным гражданам, охотно идущим на прививки, поскольку при фантастических доходах лишь признание самого факта осложнений вакцинации становится крайне нежелательным, как поселяющее сомнения в безопасности этой процедуры. Не имеет при этом значения, гарантирована или нет компенсация за нанесенный прививками ущерб – система должна обеспечить свои доходы и в будущем, а они впрямую зависят от степени общественного доверия к самой процедуре прививания[52]. Хорошим примером может служить история американской программы компенсаций пострадавшим от прививок. Разработать и ввести в действие эту программу обязаны были чиновники Департамента здравоохранения и сферы услуг (Department of Health and Human Services) согласно Закону о пострадавших от детских прививок, принятому конгрессом США в 1986 г., после пяти лет обсуждений. Закон предусматривал, что программа позволит пострадавшим от прививок (или их родственникам или опекунам)) получать компенсацию без многолетних юридических боев с производителями вакцин. Предполагалось, что, с одной стороны, такой механизм позволит получать компенсацию пострадавшим от прививок, пожертвовавшим своим здоровьем на благо всего общества, без обращения в суд, а с другой – защитит интересы производителей вакцин (чтобы те не были разорены исками). Для первоначальных выплат конгресс ассигновал 600 млн долларов, а затем программа должна была финансироваться из небольших надбавок на цену каждой вакцины. Любой, считающий, что его здоровью или здоровью его ребенка был нанесен вред прививкой, имел право подать иск чиновникам программы; те обязаны были ознакомить с материалом независимого эксперта. К закону прилагались специальные таблицы, детализирующие, сколько и за какой ущерб следовало платить и что следовало признавать связью прививки и заболевания. Задумано все это было неплохо, но когда дело дошло до чиновников, получилось как всегда. При том, что закон был принят в 1986 г., первое заседание неторопливого совещательного комитета Департамента здравоохранения состоялось лишь в июне 1988 г., а программа была запущена в ход в 1989 г. Затем чиновники приступили к систематическому выхолащиванию закона. Хотя целью последнего была быстрая и гарантированная (non-default) компенсация пострадавшим, чиновники Департамента повели настоящую войну на истощение против истцов, затягивая рассмотрение исков на долгие годы (в ряде случаев – до десяти лет). Таблицы немедленно начали «корректировать» в сторону уменьшения количества безусловных указаний на связь прививок и болезней, так что истцам становилось все труднее доказывать свое право на положенную по закону компенсацию. Начали сокращаться выплаты на юридическое представительство истца (которые, согласно тому же закону, также должен был обеспечивать Департамент здравоохранения), что привело к утрате истцами возможности обращаться к квалифицированным адвокатам и экспертам. Но это еще не все. Вместо того чтобы к рассмотрению исков привлекать, как повелевал закон, независимых экспертов, Департамент здравоохранения стал приглашать своих собственных карманных «экспертов», которые, понятно, никогда и ни при каких обстоятельствах не усматривали связи прививок и последовавшей болезни или смерти, все списывая на «совпадения». Хотя конгрессмены предполагали, что подавляющее большинство исков будет находить удовлетворение на уровне независимого эксперта и лишь в исключительных случаях потребуется разбирательство на более высоком уровне, в действительности все получилось с точностью до наоборот – лишь в исключительных случаях компенсацию удается получить на этапе рассмотрения вопроса экспертом; почти все без исключения иски следуют по инстанции дальше, и тяжбы длятся годами, изматывая пострадавших от прививок или их родственников морально и материально. Закон стал легкой добычей заинтересованной стороны, гарантируя неприкосновенность прививочному бизнесу, но реально почти ничем не помогая его жертвам[53]! Здесь необходимо также отметить, что с многих точек зрения смерть серьезно пострадавшего от прививки намного выгоднее вакцинаторам, чем его инвалидность. Во-первых, всегда есть шанс списать смерть на какую-нибудь «случайность», вроде синдрома внезапной детской смерти (СВДС) и вообще избежать выплаты компенсации. Во-вторых, даже в случае доказанной смерти от прививки родственники жертвы получают сумму около четверти миллиона долларов (в России, согласно Закону об иммунопрофилактике инфекционных болезней, 300 минимальных размеров оплаты труда, что в момент издания настоящей книги равнялось примерно 6250 долларам США) и на этом вопрос считается вполне исчерпанным. Однако если речь идет о необратимом поражении нервной системы, то сумма компенсационных выплат может достигать многих миллионов долларов, которые пойдут на уход за несчастным ребенком. Соответственно, затягивание признания связи прививки и наступившей болезни преследует своей целью и просто дождаться смерти пострадавшего, чтобы платить намного меньше. Я уже не говорю о том, что об умершем все, кроме его родственников, скоро забудут, а инвалид будет еще долгие годы живым свидетельством «эффективности и безопасности» вакцинации, наводя других родителей на «неправильные» мысли относительно того, стоит ли им подвергать своих детей такому риску. Свою долю в прививочном бизнесе имеют не только производители и высшие чиновники от медицины, но и рядовые врачи. Так, британские доктора получают вполне ощутимую премию при «охвате» в 70 % доступного для прививок контингента и еще более ощутимую денежную прибавку при «охвате» в 90 %[54]. И наоборот – в свете недавних массовых отказов британских родителей от прививки MMR из-за ее предполагаемой связи с аутизмом и поведенческими нарушениями Министерство здравоохранения Англии планирует «бить по карману» тех врачей, которым не удается убедить родителей в необходимости этой прививки своим детям[55]. В Новой Зеландии Министерство здравоохранения через суд планировало расправляться с акушерками, предупреждающими будущих матерей об опасности прививок[56]. Поощрение за «охват» существует и в России. Так, главный государственный санитарный врач России в 1993 г. постановил «вести экономическое стимулирование медицинских работников за своевременное проведение и достижение высокого уровня охвата профилактическими прививками»[57]. Без тени стыда коллектив российских прививателей пишет: «Для решения задачи 95 % охвата профилактическими прививками против полиомиелита детей в возрасте до 3 лет во всех регионах России… значительно сокращен перечень медицинских противопоказаний. В ряде субъектов Российской Федерации успешно применяются меры экономического стимулирования медицинских работников за своевременное и полное проведение иммунизации…» (выделено мной. – А. К.)[58]. И наоборот: «…Все мы знаем, как наше начальство обычно ругает врачей, у которых многие дети не привиты. Их обвиняют и в равнодушии, и в неумении уговорить мать, и в других недостатках. Зачастую такого врача ругают на общих собраниях в присутствии медсестер и других врачей. И доктор, естественно, избегает подобной ситуации, тем более что о случаях тяжелых осложнений он ничего не знает»[59]. Это «ничего не знает» приводит нас к еще одному важному аспекту проблемы. Доктора, назначающие прививки, ничего не знают об осложнениях не потому, разумеется, что их нет, а потому что с докторов снята вся ответственность, и последствиями осложнений занимаются совершенно другие люди – например, реаниматологи, врачи приемных отделений больниц или врачи, работающие в учреждениях для детей-инвалидов, врачи экспертных комиссий по установлению инвалидности, специалисты по реабилитации, работники социальных служб. Друг с другом они практически не сталкиваются, и правая рука не знает, что творит левая. Каждый выполняет ту работу, за которую ему платит деньги государство. Все звенья системы – производитель, врач, прививающий детей, врачи служб скорой помощи и пр. продуманно разрознены, так что никто не имеет представления об истинном масштабе зла[60]. В США, например, врачи-педиатры по закону вообще не имеют никакого отношения к последствиям рекомендуемой (или, точнее, навязываемой) ими процедуры. Всеми прививочными осложнениями занимаются упоминавшиеся выше чиновники программы компенсаций пострадавшим от прививок. Вернемся к премированию врачей за успешный «охват». Политика финансового поощрения – не за высокое качество медицинской помощи, а за количество проведенных процедур – чаще всего противоречит интересам конкретного индивида, поскольку ради денег (и, соответственно, в угоду теории коллективного иммунитета) стараются добиться невыполнимых цифр «охвата», закрывая при этом глаза на противопоказания и низкое качество вакцин. Эта абсурдная практика противоречит и классическому общемедицинскому принципу, согласно которому врач должен быть заинтересован – как морально, так и материально – в здоровье доверившегося ему пациента, а не в количестве мероприятий, полезность которых определяется людьми, далекими от реального пациента и имеющими в этих мероприятиях свои собственные финансовые интересы. Кроме того, вакцинация одних ради блага других, при этом откровенно в ущерб вакцинируемым (например, уже упоминавшаяся прививка против краснухи), противоречит основополагающему принципу клятвы Гиппократа, на которой, в сущности, построен весь морально-этический кодекс медицины, а именно – интересы своего пациента превыше всего. Поскольку принятый закон о свободе выбора в прививочном вопросе в России чаще всего не работает, а родителей и врачей, знающих не понаслышке о неэффективности и вреде прививок, становится все больше, то находится и выход – взятка, за которую врач оформляет документы о проведенных вакцинациях. Так одна коррупция рождает другую, и вовлеченным в эту бесконечную игру в «прививочную защиту от болезней» оказывается все общество, лишний раз убеждающееся в том, что все решают только деньги и личные связи, но отнюдь не закон. Тем не менее, и работающий в полную силу закон не в состоянии решить даже существенную часть из описанных в этой главе проблем. Дело не в законе, не в технологических ошибках в процессе производства вакцин, не в алчности их производителей и распространителей, и даже не в зашоренности медиков и населения, которым уже добрые две сотни лет промывают мозги мифами о «безопасных и эффективных» прививках. Порочна, противоестественна сама концепция массовой профилактической вакцинации. Именно это я и стараюсь показать в своей работе. Если настоящая книга заставит читателя серьезно задуматься о происходящем в современной медицине и подтолкнет его к поиску естественных путей сохранения и укрепления здоровья, то я буду считать взятую на себя задачу выполненной. Поствакцинальные осложнения Даже после исключения, казалось бы, всех причин, кроме вакцинации, во многих случаях остаются сомнения в причинной связи осложнения с прививкой. Бектемиров Т. А. «Современные подходы к изучению поствакцинальных реакций и осложнений» («Вакцинация», 2000, июль-август)[61] Незадолго до того, как я начал работать над вторым изданием «Беспощадной иммунизации», новозеландская журналистка Хилари Батлер прислала мне рукопись своей новой книги. Один фрагмент из биографии Хилари навел меня на мысль написать отдельную главу о поствакцинальных осложнениях. Речь шла о событиях, последовавших вслед за публикацией статьи Кирстен Ворнер «Что опаснее: прививки или болезни?» в «Нью Зилэнд Геральд» 1 февраля 1986 г. Для своей статьи автор использовала доклад «Иммунизация: другое мнение» Батлер, прочитанный последней на собрании «Ассоциации за домашние роды» в Гамильтоне 2 ноября 1985 г. «Внезапно наш телефон стал беспрерывно звонить. Казалось, что родители, которые столкнулись с прививочными проблемами, внезапно заполонили Новую Зеландию. Звонившие родители думали, что они были единственными, чьи дети пострадали от прививок. Самым интригующим было то, что всем им медики заявляли, что проблемы были чистым совпадением и никакой связи с прививками не имели. При этом те врачи, что были немного образованнее, сообщали родителям, что серьезные реакции на прививки составляют «одну на миллион» с подтекстом, что такова плата, которую нужно уплатить, чтобы защитить общество. Принимая во внимание численность населения страны, в любом случае получалось, что они – единственные, кому так не повезло. Один педиатр в течение трех лет успел поставить в известность четыре пары родителей (две из них мне знакомы), что их дети были «единственными на миллион». В то время население страны не превышало 4 миллиона человек. Когда эти родители наконец встретились и поделились друг с другом своим опытом, они не удивились. Родители, принявшие такие объяснения медиков, замолчавшие и продолжившие жить так, как жили, были удобны для медицинской профессии. Большинство верили, что их любимые дети на самом деле были единственные, с кем это случилось, и считали, что никакого выбора не было. Скорее всего, они даже не знали о возможности подать иск в страховую корпорацию. Об этом доктора им не говорили. Но оказалось, что никто из родителей не забыл, как их дети отреагировали на прививки. Статья открыла ящик Пандоры. Поскольку большинство новозеландцев не читали газету, можно только догадываться, сколько же на самом деле было родителей, которые могли бы рассказать подобные истории». Это наблюдение, сделанное около двадцати лет назад в далекой и вполне благополучной стране, ежедневно подтверждается повсюду, где родители пытаются выяснить, что случилось с их ребенком после прививки. В ответ они неизменно слышат либо что никакой связи прививки и последовавшей за ней болезни ребенка нет, речь идет всего лишь о совпадении, либо что наблюдающееся осложнение на прививку – это такая редкость, о которой нет смысла даже говорить, от судьбы-де не уйдешь. В то же время любая интернетовская дискуссия или даже самая скромная попытка журналистского расследования неизменно обнаруживают десятки случаев поствакцинальных осложнений, нередко достаточно серьезных, при этом в сравнительно небольшой группе людей, в кругу родственников, ближайших знакомых и друзей. Достаточно поговорить с родителями детей, страдающих от эпилепсии, умственной отсталости или аутизма, или со специалистами по реабилитации, чтобы убедиться, что прививкам принадлежит если не ведущая, то во всяком случае далеко не последняя роль в развитии этих болезней. Очень многие родители совершенно четко разделяют состояние здоровья своих детей до и после прививок. Принимая во внимание размеры России и масштабность прививочного «охвата», даже по самым скромным подсчетам должны получиться десятки тысяч осложнений средней и легкой степени тяжести, и многие сотни, а скорее всего и тысячи – тяжелых. Каким же образом выходит так, что статистика, публикуемая на сайте Российского федерального центра Госсанэпиднадзора, информирует нас о нескольких сотнях случаев осложнений в год всего? Именно с этим вопросом я хотел бы разобраться в этой главе. Поствакцинальные осложнения неизменно сопровождают прививки с момента появления тех в медицинской практике. Из главы «Натуральная оспа: с чего все начиналось» читатели узнают о жертвах экспериментов Дженнера с гноем, полученным из язв на коровьем вымени и на лошадиной бабке, а также о тех усилиях, которые предпринимал основатель прививания, дабы неприятные факты осложнений от изобретенных им прививок не стали достоянием общественности. Его последователи также старались сделать все возможное и невозможное для сокрытия последствий вакцинаций. Директора сети институтов Пастера десятилетиями отрицали факты осложнений и смертей от антирабической вакцины, прививками которой они пытались предотвратить развитие бешенства. В предыдущей главе я уже указывал, что массовость «охвата», от которого зависит благосостояние вакцинаторов, зависит, в свою очередь, от степени общественного доверия к прививкам, и даже одна смерть от вакцинации, о которой узнает широкая публика, располагающая законным правом на отказ, может подорвать доходность прививочных кампаний. Кроме того, рассуждения об экономической эффективности прививок предполагают, что осложнений должно быть очень мало и они не должны быть серьезными. Признание сотен и тысяч случаев смертей и инвалидностеи следствием прививок должно неминуемо повлечь за собой выплату компенсаций из социальных фондов. Если к огромным затратам на прививки добавятся еще и весьма чувствительные компенсации семьям умерших, выплаты за инвалидность (не так уж редко пожизненную) и на пособия по уходу за заболевшим привитым, то власти рано или поздно не смогут оставить это без внимания. Поэтому сокрытие осложнений важно не только с политико-пропагандистской, но и с чисто экономической точки зрения[62]. Российские мастера прививочного дела любят переписывать друг у друга следующее парадное заявление ВОЗ: «Выявление поствакцинальных осложнений с последующим их расследованием и принятыми мерами повышает восприятие иммунизации обществом и улучшает медицинское обслуживание. Это, в первую очередь, увеличивает охват населения иммунизацией, что приводит к снижению заболеваемости. Даже если причина неблагоприятного события не может быть установлена или оно было вызвано вакциной, сам факт расследования случая медицинскими работниками повышает доверие общества к прививкам»[63]. Звучит это красиво, но к реальности никакого отношения не имеет. Никогда и ни в одной из стран мира за «охват населения иммунизацией» вакцинаторы не боролись посредством активного выявления и расследования поствакцинальных осложнений. Правильным будет сказать, что все делается как раз наоборот – все, так или иначе связанные с прививками, прилагают максимум усилий, чтобы осложнение не было признано вообще. В другом, менее парадном и куда более приближенном к жизни заявлении прививочные специалисты из ВОЗовской Панамериканской рабочей группы по безопасности иммунизации отдела вакцин и иммунизации (Working Group on Immunization Safety, Division of Vaccines and Immunization) объясняют медицинским чиновникам на местах, как на самом деле требуется себя вести, чтобы прививок не стало меньше. И самое главное, что необходимо предпринять, это следующее: «Как только будет выявлена РПСВИ (реакция, предположительно связанная с вакцинацией или иммунизацией. – А. К), медицинский работник должен информировать родителей или опекунов ребенка о безопасности иммунизации, убедить их в этом и объяснить им, что данная реакция, может быть, просто совпала по времени с вакциной, но причинно с нею не связана»[64]. Вот вам и «выявление поствакцинальных осложнений с последующим их расследованием»! За двести лет существования прививок вакцинаторы разработали целую систему, позволяющую «научно обосновывать» отсутствие связи между прививками и болезнями и уходить от ответственности. Разберем основные приемы. В первую очередь, это терминологические хитрости. Вот что пишет Т. А. Бектемиров из ГНИИСКа им. Л. Тарасевича: «Различия между постпрививочными реакциями и поствакцинальными осложнениями весьма условны, и наметить четкую грань между ними довольно трудно. Поэтому оба типа реакций объединяют термином побочные реакции»[65]. Такое расширительное толкование можно было бы только приветствовать (в самом деле, что бы ни последовало за прививкой, все будет честно считаться побочной реакцией), однако трюк в том, что побочные реакции никто не подсчитывает и никто за них не отвечает. Поводом для разбирательств и последующей выплаты компенсаций могут быть только поствакцинальные осложнения, границы между которыми и постпрививочными реакциями, как нам только что объяснили, «весьма условны». Не требуется быть провидцем, чтобы предположить, что максимум возможного списывается именно на постпрививочные реакции или другое столь же нейтральное обозначение проблемы, связанной с прививками. Соответственно, когда к педиатру обращается родитель с жалобой на то, что у ребенка уже третий день после прививки температура под сорок градусов и он постоянно кричит, педиатр лишь пожимает плечами: извините, это постпрививочная реакция, так и должно быть, разве что чуток послабее, но все равно не страшно, это ведь не осложнение… Фокус со сменой вывесок чаще всего проходит тогда, когда реакция, какой бы острой ни была, длится несколько дней и отступает, создавая обманчивое впечатление, что никаких последствий не останется. К сожалению, впечатление и на самом деле обманчиво. В советской прививочной монографии, увидевшей свет 38 лет назад, сообщалось: «…Статистически учитываются лишь те больные, которым ставится клинический или анатомический диагноз энцефалита, и совершенно не поддаются учету так называемые поствакцинальные энцефалопатии или кратковременные судорожные состояния, которые, тем не менее, по данным электроэнцефалографии, могут сопровождаться выраженными нарушениями со стороны центральной нервной системы… Последствием подобного рода энцефалопатии у детей первого года жизни могут быть остаточные явления различной длительности и интенсивности, вплоть до формирования настоящей эпилепсии. Кроме того, при энцефалопатии значительно снижается общая сопротивляемость ребенка, что предрасполагает его тем самым к различным интеркуррентным заболеваниям (пневмония, кишечные инфекции и т. п.)»[66]. Профессор А. Ратнер (1934–1994) в своей книге писал: «…Осложнения после профилактических прививок и часты, и многообразны. Они зависят от многих факторов. Одним из самых частых видов осложнений являются пароксизмы судорог, иногда единичные и навсегда исчезающие, иногда частые и регулярно повторяющиеся даже спустя значительное время после прививки. Через нашу клинику прошло 80 больных детей, у которых первые судорожные пароксизмы возникли непосредственно после профилактических прививок. Анализ этих пароксизмов, как и следовало ожидать, не выявил никаких отличий от эпилептических припадков хотя бы потому, что во всех без исключения случаях судороги были тонико-клонические. На фоне внезапной потери сознания развивалась тоническая фаза припадка, вслед за которой через 20–40 с. появились клонические судороги, иногда с упусканием мочи, постприпадочным сном. Лишь в отдельных случаях дело ограничивалось одним таким припадком, чаще они повторялись 2–3 раза, в половине наблюдений независимо от прививки и других факторов трансформировались затем в банальную эпилепсию. У 7 из 80 больных сразу после прививки возникли не одиночные припадки, а эпилептический статус со всеми его известными проявлениями, но даже столь серьезное осложнение поначалу не было должным образом оценено врачами, поскольку «после прививки так не бывает»… Н. Я. Покровская (1983) изучила 100 препаратов головного мозга детей, погибших после профилактических прививок при развившихся судорожных пароксизмах. Лишь в одном случае из 100 морфологически был доказан энцефалит. В остальных 99 наблюдениях никаких морфологических изменений в мозгу обнаружено не было. Это позволяет прийти к выводу, теперь уже морфологически обоснованному, что самая частая причина прививочных судорог – существующая субклинически перинатальная патология головного мозга, скрытая судорожная активность, а прививка может быть причиной срыва существующей компенсации… В каждом случае поствакцинальной эпилепсии мы считаем необходимым проводить длительное противосудорожное лечение, как при обычной эпилептической болезни, ибо осложнения ее так же часты и так же опасны»[67]. Механизмы, посредством которых прививки вызывают энцефалиты, энцефалопатию и эпилепсию, не являются предметом рассмотрения в этой главе; цитату я привел для демонстрации существования проблемы. Обратим внимание, что у невролога, профессора-клинициста не вызывает сомнений, что «осложнения после профилактических прививок и часты, и многообразны». Однако даже когда для беспристрастного наблюдателя очевидно, что развилось настоящее тяжелое поствакцинальное осложнение, арсенал вакцинаторов далеко еще не исчерпан. В конце XIX в. д-р Лев Бразоль писал: «…Когда приводятся несомненные случаи дурных и смертельных последствий вакцинации, как-то: катаральная пневмония и другие болезни дыхательных органов, желудочно-кишечные катары, родимчик и всякие другие судорожные и нервные болезни, экземы и другие накожные сыпи и проч., то у защитников оспопрививания в каждом отдельном случае наперед готово уже возражение, что дитя могло заболеть и умереть помимо вакцинации, что причинная зависимость между вакцинацией и последовавшей болезнью или смертью не доказана»[68]. Спустя 117 лет два российских вакцинатора прекрасно иллюстрируют слова Бразоля таким объяснением для родителей: «…Большинство серьезных заболеваний после введения вакцины не являются осложнением вакцинации, а представляют собой «обычные» болезни – ОРВИ, аппендицит, менингит, пневмонию и многие другие. Ведь введя вакцину против, например, кори или свинки, мы никоим образом не защищаем ребенка от всех других болезней. На первом году жизни ребенка прививают четырежды, так что 4 месяца из 12 он находится в поствакцинальном периоде, поэтому все болезни можно связать с прививкой. К сожалению, так оно часто и происходит…»[69]. Да, именно так и происходит, поскольку родители видят здорового ребенка до прививки и больного ребенка практически немедленно после прививки – и, не владея творческой прививочной логикой, согласно которой перелом ноги не имеет никакого отношения к предшествовавшему падению в яму, обвиняют прививки в болезнях своих детей. Тезис о внезапно «присоединившихся» болезнях активно развивают в прививочной литературе, как в популярной, так и в специализированной: «Появление клинических симптомов после введения вакцины вовсе не означает, что именно вакцина вызвала эти симптомы. Последние могут быть связаны с присоединением какой-либо интеркуррентной инфекции, которая может изменить и утяжелить реакцию организма на прививку, а в ряде случаев способствовать развитию поствакцинальных осложнений»[70]. Или: «Возможность возникновения поствакцинального энцефалита при введении АКДС (АДС-, АДС-М-) препаратов в настоящее время подвергают сомнению, так как все случаи, зарегистрированные в предшествующие годы как поствакцинальный энцефалит, окончательно были расценены как различные, чаще вирусные нейроинфекции, совпавшие по времени с прививкой. Истинные патологические реакции (побочное действие вакцин)… развиваются редко. Значительно чаще имеет место осложненное течение вакцинального процесса в виде присоединения интеркуррентных инфекций или обострения хронических заболеваний. Наиболее часто из наслоившихся заболеваний диагностируют острые респираторные и кишечные инфекции»[71] (выделено мной. – А. К.). Получается, вакцины совсем ни при чем? Конечно. Страдания привитых вызваны не прививкой, а «наслоившимися заболеваниями». Интересно, что если осложнение развивается в течение болезни, то ни у кого не возникает мысли о «наслоении». Была, например, корь, и на ее фоне развился энцефалит. На фоне гриппа – воспаление легких. При эпидемическом паротите – орхит. Все понятно. Не возникает мысли связать с «наслоившимся заболеванием» и осложнение, следующее за приемом лекарства или проведением анестезии. Вот причина, а вот ее следствие. Но если в дело замешана прививка, то изобретаются самые невероятные гипотезы, все что угодно, лишь бы священная прививочная корова оставалась в неприкосновенности, хотя тот же самый энцефалит или тот же самый паротит развиваются после проникновения (да еще парентерального) тех же самых живых вирусов. Здесь перед нами уже вполне научная формулировка: «осложненное течение вакцинального процесса», причина которого не прививка, а что-то постороннее, только выжидавшее своего часа, глубоко затаившись в организме. Вот другой пример упражнений в прививочной логике: «Мы наблюдали случаи тромбоцитопенической пурпуры (на 3–4 день после введения АКДС-вакцины) с длительным течением и благоприятным исходом. Одновременно с ними мы лечили детей того же возраста с этим заболеванием, не получавших прививок; течение в обоих случаях было сходным. Последнее обстоятельство подтверждает наличие лишь временной ассоциации подобных заболеваний с прививкой»[72]. Вот так. То, что некоторая болезнь существует и встречается в том возрасте, в котором делают прививки, у вакцинаторов уже подтверждает наличие лишь временной ассоциации – как вам это понравится, читатели? Вот если бы прививки вызывали такие болезни, которые иначе были бы не виданы и не слыханы – например, привитые зеленели или у них вырастали хвосты, – это другое дело, связь была бы несомненна. А раз такие болезни все равно в том же возрасте встречаются, так какая же тут связь с прививками? Ну а если прививки и болезни, следующие за ними, не более чем простые совпадения или, если угодно, «наслоения», то главный обвиняемый на процессе уже и оправдан почти полностью, при этом в статье вовсе не ГИСКовцев (это было бы вполне естественно), а тех… кто должен защищать детей, – сотрудников НИИ педиатрии НЦЗД РАМН: «Истинные ПВО (поствакцинальные осложнения. – А. К) занимают лишь незначительную долю всех поступающих с таким диагнозом. Это указывает на необходимость тщательного обследования всех детей с диагнозом «реакция на прививку». Это особенно относится к случаям смерти в поствакцинальном периоде, которые подчас требуют весьма углубленного анализа. Почти в 80 % случаев смерть была обусловлена различными заболеваниями, не связанными с профилактической прививкой. Из 46 детей, погибших в период после введения АКДС, только 5 могли считаться погибшими по причине вакцинации, причем смерть 3 детей от анафилактического шока была предотвратима, в случае готовности медработников оказать экстренную адекватную помощь. ‹…› Всего (за 6 лет. – А. К.) поступило 104 сообщения о ПВО на вакцину АКДС и ДС-анатоксины. После экспертной оценки присланной медицинской документации (в ГИСКе им. Л. А. Тарасевича) подтвердилось лишь 80 вакцинальных осложнений. Из общего числа сообщений 5 относились к случаям с летальным исходом, из которых связь с прививкой (АКДС) не была подтверждена ни в одном случае»[73]. Дружный хор единомышленников – производителей вакцин и педиатров. Одна цель – одни средства ее достижения! Может быть, не так уж и неправо российское правительство, подумывающее о том, чтобы упразднить педиатрическую службу вообще? Допустим, что инвалидность или смерть ребенка стали результатом не прививки, а «присоединившегося» интеркуррентного заболевания. Но откуда оно взялось? Неужели всегда так совпадает: не было прививки – не было этого заболевания, есть прививка – и заболевание тут как тут? Отнюдь. В ряде исследований была показана длительная иммуносупрессия (подавление иммунитета) после прививок. Например, по данным одного исследования, у детей, привитых живой коревой вакциной, в течение как минимум года не мог восстановиться уровень интерферона[74], чье значение в защите организма от инфекций, новообразований и др. невозможно переоценить. Некоторые исследователи считают один только интерферон по своей важности равным всей иммунной системе. Есть исследования, которые показывают изменение соотношений субпопуляций лимфоцитов, снижение выработки лизоцима – короче, угнетение многих звеньев иммунитета. На протяжении книги я буду ссылаться на такие исследования, поэтому не стану сейчас перегружать главу ссылками. Наш организм заселен огромным количеством микробов и вирусов, в том числе условно патогенных. Они ведут себя смирно, но лишь до той поры, пока находятся под контролем иммунитета. Стоит иммунитету ослабнуть, как возбудители находят благоприятную почву для своего бурного размножения, отсюда и «интеркуррентные болезни». И они не совпадение – они безусловное следствие прививки. Недаром мы очень часто видим после прививок болезни, начало которым дает кишечная палочка, Е. coli, с которой мы прекрасно уживаемся до тех пор, пока иммунитет не становится жертвой вакцинации. Логическая цепочка (прививка – подавление иммунитета – активизация микрофлоры – болезнь) вполне ясна. Читаем дальше: «Среди 16 детей, погибших в результате вакцинации, у половины было генерализованное осложнение на введение БЦЖ вакцины. Такое осложнение развивается у детей с хронической гранулематозной болезнью, которая сама по себе имеет неблагоприятный прогноз для жизни; такие больные и без вакцинации БЦЖ погибают на 1–2 году жизни от различных инфекционных заболеваний… Некоторые противники иммунопрофилактики предлагают скрининговое обследование (иммунограмму) всех детей на наличие первичного НДС. Это дорогостоящее обследование нецелесообразно из-за крайне низкой распространенности первичных НДС в популяции»[75]. Здесь перед нами дальнейшее развитие концепции всегдашнего прививочного алиби. Теперь болезнь уже не «наслаивается», а существует, но себя не проявляет. Прививка вовсе не вызывает болезнь – она ее, как зоркий пограничник Карацупа нарушителя границы, обнаруживает. Не страшно, что дети умирают после прививок, и нет смысла затевать дорогостоящие иммунологические исследования, на которых вредительски настаивают «противники иммунопрофилактики» (вот уже и ярлык подходящий готов, кто же еще будет заботиться о дополнительных обследованиях ради своевременного выявления больных детей, как не заведомые противники иммунопрофилактики?), – не от прививок, так по другим причинам они бы все равно умерли, так у них на роду было написано. Эта же идея отражена у уже цитировавшихся выше вакцинаторов: «Большинство первичных иммунодефицитных состояний являются доказанными наследственными заболеваниями и присутствуют с рождения ребенка, хотя их манифестация происходит позже. Поэтому значительная часть этих детей вакцинируется в общем порядке, а развивающиеся у некоторых из них осложнения указывают на дефекты того или иного звена иммунитета, тем самым как бы являясь скринингом на иммунодефицит. Так, возникновение остеита или генерализованного заболевания после вакцинации БЦЖ позволяет заподозрить комбинированный (швейцарский) иммунодефицит или хроническую гранулематозную болезнь… Развитие вакциноассоциированного полиомиелита после ОПВ характерно для гуморальных иммунодефицитов… Проведение массового лабораторного скрининга для выявления бессимптомных больных немыслимо ввиду редкости этой патологии и многообразия патологических вариантов, что потребовало бы использования целой батареи сложных методик»[76]. Это верх прививочного цинизма. Прививки не только не виноваты в тяжелых болезнях и смертях детей, но наоборот – по вакцинаторской логике их нужно благодарить за своевременный «как бы скрининг» (которому могла бы помешать «батарея сложных методик») первичного иммунодефицита. Не было бы прививок – и врачам пришлось бы в дальнейшем ломать голову над болезнями ребенка. А вот стал после прививки ребенок инвалидом или умер – и сразу понятно, с чем имеем дело… «Большой опыт по изучению поствакцинальной патологии, накопленный сотрудниками ГИСК им. Л. А. Тарасевича, показал, что вакцинация… может являться провоцирующим фактором, приводящим к манифестации клиники скрыто протекающего заболевания, декомпенсации хронических процессов, а также утяжеляющим течение острых респираторных инфекций, развивающихся в поствакцинальном периоде. Изучение характера и причин возникновения поствакцинальной патологии позволяет утверждать, что доминирующий в течение ряда лет в клинической практике диагноз «поствакцинальный энцефалит» оказался несостоятельным и ни разу не был подтвержден при патоло-гоанатомическом расследовании в ГИСК им. Л. А. Тарасевича»[77]. Тот самый поствакцинальный энцефалит, который оборвал или искалечил жизни тысяч детей в разных странах мира, для ГИСКа, как выясняется, просто не существует. Нет его – и все тут. А вакцинация – не более чем «провоцирующий фактор». Главное, что не причина! В связи с тем, что в последние годы в России ликвидированы практически все противопоказания – при этом и такие, какие ранее считались абсолютными, – можно с уверенностью предположить, что число осложнений прививок неуклонно растет. В уже упоминавшейся выше старой советской прививочной монографии было написано следующее: «Что касается детей с резко выраженными признаками аллергической реактивности и тяжелыми формами аллергических страданий, вакцинация их недопустима даже в периоды длительных ремиссий. Опасность возникновения инфекционных заболеваний у таких детей уступает риску провокации тяжелого и часто необратимого процесса. Чрезвычайно осторожно надо подходить к решению вопроса о вакцинации детей с нейроаллергическими заболеваниями. Риск провокации необратимых неврологических расстройств, пусть даже в крайне редких случаях, недопустим»[78]. А 4 года назад появились минздравовские методические указания, где в «Основных положениях» черным по белому написано: «2.3 Несоблюдение противопоказаний (?? – А. К.), необоснованные медицинские отводы от прививок часто приводят к тому, что дети с соматической патологией, аллергическими заболеваниями, неврологическими дефектами оказываются беззащитными перед инфекционными болезнями, которые у них текут особенно тяжело. Из списка противопоказаний исключено большинство хронических болезней, которые до начала 90-х годов рассматривались как противопоказание к проведению профилактических прививок. Разработка рациональной тактики проведения профилактических прививок таким детям позволила резко повысить охват этих детей прививками без каких-либо последствий для них»[79]. Чтобы особо недогадливые врачи лучше понимали, что от них требуется и чем они могут заплатить за прививочное вольтерьянство, добавлено открытым текстом: «На практике, даже в регионах с высоким уровнем охвата прививками, дети нередко «отводятся» от вакцинации (постоянно или на длительные сроки), не имея противопоказаний. Основными причинами таких отводов являются перинатальная энцефалопатия, аллергия и анемии. Отказы родителей, на которые часто ссылаются в регионах с низким уровнем охвата прививками, имеют место менее чем в 1 % случаев. Все эти состояния должны рассматриваться как ложные противопоказания… Использование педиатром перечисленных… ложных противопоказаний должно рассматриваться как свидетельство его некомпетентности в вопросах иммунопрофилактики со всеми вытекающими отсюда мерами»[80]. Примитивный, но вполне действенный шантаж на государственном уровне. Удивляет разве что публикация его в официальном документе. Но откуда взялась эта уверенность в безопасности прививок для больных детей? Стали ли значительно лучше вакцины, в чем нас хотят убедить составители методических указаний?[81] В это трудно поверить. Технология производства вакцин меняется в основном в малосущественных мелочах. Вакцины все так же содержат высокотоксичные вещества (ртуть, алюминий, формальдегид, фенол), стандартизации они почти не поддаются даже в рамках одной серии, прививочный календарь полон опасного абсурда (например, одновременное введение АКДС и ОПВ или тотальная вакцинация новорожденных против гепатита В), который очевиден любому мало-мальски грамотному врачу или даже просто информированному родителю. Однако, возможно, «рациональная тактика» основана на прорыве в нашем понимании устройства и работы иммунитета? Сомнительно. Наши представления об иммунитете все еще крайне далеки от того, чтобы считаться хотя бы минимально приемлемыми для вторжения в эту фантастически сложную и тонко отрегулированную систему, да еще в процессе ее стремительного развития. Для представлений, аналогичных нашим об иммунитете, в науке используется термин «черный ящик». Мы знаем, что есть на входе и на выходе процесса, но что собой представляет сам процесс, мы можем только догадываться, и стремительно растущая заболеваемость детей аутоиммунными и онкологическими недугами наводит на мысль о том, что в «ящике» происходит далеко не одна только выработка антител в ответ на вакцинные антигены. И, теряясь в догадках относительно того, как протекает прививочный процесс у здоровых, мы тем более не имеем никакого понятия, каким образом отреагирует на вакцины иммунитет больного ребенка. Но тогда, наверное, традиционная медицина может как минимум гордиться своими успехами в излечении аллергий, бронхиальной астмы и иных болезней, ныне законно считающихся бичом детского возраста, так что родители могут не бояться дальнейшего ухудшения состояния здоровья детей после прививок? Абсурдно было бы даже помыслить такое. Отлично излечиваться эти и многие другие, не сказать практически все, детские болезни могут только в примитивной рекламной передаче «Здоровье» на одном из российских телеканалов. О безуспешности предлагаемого ныне лечения, в том числе и самого что ни на есть «научно-доказательного», расскажет любой родитель, намучившийся со своим больным ребенком. Состояние здоровья детей из года в год все хуже и хуже. Так откуда этот прививочный оптимизм, это страстное желание прививать всех, в том числе и тех, кого всего каких-нибудь 15 лет назад та же самая наука, от лица которой сегодня делаются безответственные заявления о безопасности прививок для больных, прививать строжайше запрещала? Теперь нужно сказать о том, каким образом получается «правильная» статистика поствакцинальных осложнений. В нее попадают исключительно такие осложнения, которые приводят либо к смерти, либо к инвалидности или к тяжелому расстройству здоровья, требующему как лечения в специализированных учреждениях, так и выплаты социальных пособий, что вынуждает врачей поставить неприятный диагноз. Если же имеется хотя бы малейшая возможность списать случившееся на «побочную реакцию» или спасительное «присоединение интеркуррентного заболевания», то так оно и будет сделано. В августе 1999 г. российское правительство проштамповало подготовленный вакцинаторами маленький список поствакцинальных осложнений, которые готовы признать таковыми (см. «Приложения»), а в мае 2002 г. главным санитарным врачом РФ Г. Г. Онищенко были утверждены методические указания под названием «Мониторинг поствакцинальных осложнений и их профилактика». Составили их одиннадцать сотрудников ГИСКа и два сотрудника департамента Госсанэпиднадзора, причем одна из них, Г. Ф. Лазикова, была в составе той самой вакцинаторской подгруппы рабочей группы комитета Государственной Думы, о которой я писал в предыдущей главе, что требовала закручивания прививочных гаек в масштабе всей страны. Ни один независимый специалист, ни один человек «со стороны», не из слаженной ГИСКовско-минздравовской системы, участия в разработке этой щедрой индульгенции прививкам не принимал. Вот несколько примеров, как вакцинаторы уходят от ответственности и уводят от нее прививки с помощью ими самими составляемых инструкций. Так, в ст. 4.1 «Мониторинга» сообщается: «В соответствии с Федеральным законом Российской Федерации «Об иммунопрофилактике инфекционных болезней» от 17 сентября 1998 г. к поствакцинальным осложнениям относятся тяжелые и (или) стойкие нарушения состояния здоровья вследствие профилактических прививок, а именно…». Стоп. В Законе об иммунопрофилактике инфекционных болезней нет никакого «а именно», в ст. 1 там просто сказано: «…Поствакцинальные осложнения… тяжелые и (или) стойкие нарушения состояния здоровья вследствие профилактических прививок», какие бы то ни было уточнения отсутствуют. Уточняют те, кто хочет максимально сузить число таких нарушений. Читаем эти «а именно»: «…Анафилактический шок и другие аллергические реакции немедленного типа; синдром сывороточной болезни; энцефалит, энцефаломиелит, миелит, моно(поли)неврит, полирадикулоневрит, энцефалопатия, серозный менингит, афебрильные судороги, отсутствовавшие до прививки и повторяющиеся в течение 12 месяцев после прививки; острый миокардит, острый нефрит, тромбоцитопеническая пурпура, агранулоцитоз, гипопластическая анемия, системные заболевания соединительной ткани, хронический артрит; различные формы генерализованной БЦЖ-инфекции». И это все! В список попали самые тяжелые и при этом относительно редкие страдания. Нет ни атопического диатеза, ни аллергий, ни бронхиальной астмы, ни иных болезней, очень часто развивающихся после прививок, счет которым идет на десятки, а может и сотни тысяч случаев ежегодно. Но даже этот крохотный списочек кажется его составителям непомерно большим и дозволяющим чрезмерно большое количество претензий к прививкам, потому что далее уточняется: «При проведении расследования следует иметь в виду, что патогномоничных симптомов, которые позволили бы однозначно считать каждый конкретный случай поствакцинальным осложнением или необычной реакцией, не существует. И такие клинические симптомы, как высокая температура, интоксикация, неврологическая симптоматика, различные виды аллергических реакций, в т. ч. немедленного типа, могут быть обусловлены не вакцинацией, а заболеванием, совпавшим во времени с проведенной прививкой. Поэтому каждый случай заболевания, развившегося в поствакцинальном периоде и трактуемый как поствакцинальное осложнение, требует тщательной дифференциальной диагностики как с инфекционными (ОРВИ, пневмония, менингококковая и кишечные инфекции, инфекции мочевыводящих путей и т. п.), так и неинфекционными заболеваниями (спазмофилия, аппендицит, инвагинация, илеус, опухоль мозга, субдуральная гематома и т. п.) с использованием инструментальных (рентгенография, Эхо-ЭГ, ЭЭГ) и лабораторных (биохимия крови с определением электролитов, в том числе кальция, цитология ликвора и др.) методов исследования, исходя из клинической симптоматики заболевания»[82]. Врачи намеки подобного рода понимают с полуслова: «не бывает здоровых, бывают недообследованные». При столь тщательном поиске (такой бы поиск да при каждой детской болезни, особенно в больницах на периферии, а не для спасения чести прививочного мундира!) найти можно что угодно. Если же кто-то из специалистов преступно тверд в решимости зарегистрировать поствакцинальное осложнение, то ему не грех и объяснить примером, к чему это может привести: «Результаты многолетнего анализа летальных исходов, развившихся в поствакцинальном периоде, проведенного ГИСК им. Л. А. Тарасевича, свидетельствуют, что подавляющее большинство их было обусловлено интеркуррентными заболеваниями. Однако врачи, с учетом временной связи последних с прививкой, ставили диагноз «поствакцинальное осложнение», в связи с чем этиотропная терапия не была назначена, что в ряде случаев и привело к трагическому исходу»[83]. Этот посыл более подробно излагается следующим образом: «Более 1/3 детей с диагнозом «поствакцинальная реакция» имели различные интеркуррентные заболевания как инфекционной, так и неинфекционной природы. «После вакцинации – еще не значит, что в результате вакцинации». Этот тезис, к сожалению, часто забывается докторами. Чаще всего в поствакцинальном периоде диагностировались инфекционные заболевания (90 %), половина из которых были респираторно-вирусные, что связано, по-видимому, с возможностью инфицирования привитого ребенка во время посещения поликлиники (!? – А. К.). На 2-м месте в структуре интеркуррентных заболеваний в поствакцинальном периоде находятся кишечные инфекции (18 %). Реже диагностировали такие бактериальные инфекции, как пневмония, менингит, инфекция мочевыводящих путей (по 5–7%). Однако своевременная диагностика именно этих инфекций особенно важна, поскольку постановка диагноза ПВО таким детям настраивает врача на выжидательную тактику, резко снижая диагностическую и терапевтическую активность. В ряде случаев это может привести к трагическому исходу из-за того, что отсутствие своевременной этиотропной терапии при бактериальной инфекции (пневмония, менингит), хирургического вмешательства (инвагинация кишечника) делает прогноз заболевания очень серьезным… Примерно половина детей, погибших от интеркуррентных заболеваний, могли быть спасены при своевременной диагностике и назначении адекватной терапии. Это, в первую очередь, относится к детям, погибшим от пневмонии, менингита, кишечной инфекции…»[84] (выделено мной. – А. К.). Суммируем. Если ты врач и поставил диагноз поствакцинального осложнения – берегись, теперь отвечать за все придется тебе, и больше никому, а доказать свой диагноз у тебя все равно не получится! Куда безопаснее не связываться с ПВО, а поставить «своевременный» и при этом «правильный» диагноз присоединившейся инфекции, продемонстрировать «диагностическую и терапевтическую активность» и умыть руки – дело сделано; что бы дальше ни случилось, по меньшей мере начальство будет настроено весьма благожелательно и понимающе, а отнюдь не враждебно. Вопросы вызывают и «некоторые клинические критерии» обсуждаемого «Мониторинга», позволяющие вакцинаторам немедленно отметать определенную часть поствакцинальных осложнений как заведомо не связанных с полученной прививкой. Обращу внимание читателей лишь на несколько примеров. Так, категорически заявляется, что «артралгии и артриты характерны только для краснушной вакцинации», в то время как они неоднократно описаны как осложнение прививки от гепатита В; «неврит лицевого нерва (паралич Белла) не является осложнением ОПВ и других вакцин», хотя он упоминается в литературе именно как осложнение прививок – в частности, живой полиовакцины и «Варивакса»; на развитие тромбоцитопенической пурпуры после прививок отведено лишь 30 дней, ни днем больше[85], в то время как по имеющимся сведениям она может развиваться и позднее, равно как и другие болезни, на появление которых отведены точные сроки, словно речь идет не о живых организмах, а о машинах, работающих по программе. Сама система регистрации постпрививочных осложнений в России построена таким образом, что признание факта поствакцинального осложнения не сулит врачу ничего хорошего, с чем согласны и сами вакцинаторы: «Предположение о неполной регистрации всех случаев ПВО из-за боязни тех или иных репрессивных мер в отношении лиц, пославших извещение, вполне правдоподобно, и имеющиеся данные официальной статистики могут быть несколько занижены…»[86] (выделено мной. – А. К.). По-девически стыдливое «несколько» вызывает улыбку – можно подумать, авторы и не подозревают, сколько осложнений случается в действительности. А что же происходит после того, как появилось подозрение на ПВО? «При установлении диагноза ПВО… или подозрении на него, врач (фельдшер) обязан немедленно информировать главного врача ЛПУ. Последний, в течение 6 часов после установления предварительного или окончательного диагноза, направляет информацию в городской (районный) центр Госсанэпиднадзора. За полноту, достоверность и своевременность учета заболеваний, подозрительных на ПВО, а также за оперативное сообщение о них ответственность несет руководитель ЛПУ. Территориальный центр Госсанэпиднадзора, получивший экстренное извещение о развитии ПВО (подозрения на ПВО), после регистрации полученной информации передает ее в центр Госсанэпиднадзора в субъекте Российской Федерации… центр Госсанэпиднадзора в субъекте Российской Федерации направляет в Департамент Госсанэпиднадзора России предварительное внеочередное донесение… Окончательное донесение представляется в Департамент не позднее, чем через 15 дней после завершения расследования… акт расследования каждого случая необычной реакции (осложнения, шока, смерти)… как потребовавшего, так и не потребовавшего госпитализации (в последнем случае с копией истории болезни) направляется в Государственный НИИ стандартизации и контроля медицинских биологических препаратов им. Л. А. Тарасевича… При необходимости ГИСК им. Л. А. Тарасевича может дополнительно запрашивать необходимую медицинскую документацию, а в случае летального исхода – протокол вскрытия, гистологические препараты, блоки и формалиновый архив»[87]. Надо поставить себя на место рядового врача, чтобы представить, сколько потребуется мужества, не сказать безрассудства, чтобы запустить эту цепную реакцию чиновничьих донесений, заварить такую кашу! Но самое главное, что надежды на торжество справедливости остается в любом случае мало, ибо решение о том, прекратить ли использование вызвавшей осложнение серии вакцины и тем самым признать свою ответственность… все равно остается за ГИСКом. «Решение о возможности дальнейшего применения рекламационной серии… вызвавшей развитие ПВО, или о необходимости проведения ее повторного контроля, принимает ГИСК им. Л. А. Тарасевича»[88]. Как это может быть? На суде есть обвиняемый, адвокат, прокурор и судья; кроме того, народ выбирает в парламент законодателей, и те принимают законы, по которым осуществляется судопроизводство. Почему же во всех прививочных делах разработчик и активный пропагандист прививок ГИСК един во всех лицах? Он сам принимает законы, по которым сам себя судит, сам себя защищает, сам себе выносит оправдательный приговор, сам себе аплодирует за справедливость этого приговора и сам с торжеством покидает зал судебных заседаний. Стоит ли нам после этого удивляться, что какое бы осложнение им ни расследовалось, неизменно обнаруживается алиби в виде «совпадения», «присоединения», «наслоения», «дебюта латентной болезни», «несоблюдения общих правил проведения прививок» и прочего? А где же независимые эксперты, где общественный контроль? Как вообще получилось так, что учреждение, благополучие которого на мой взгляд целиком зависит от продвижения вакцин, фактически никому не подотчетно? Или разработчики и производители вакцин во всем мире совершенно безгрешны? Если бы… Вот всего несколько примеров. «Химическая сорбированная тифо-паратифозно-столбнячная вакцина (ТАВТЕ) из-за чрезвычайно сильной реактогенности и слабой иммуногенности ряда компонентов с 1980 г. снята с производства»[89]. Или сообщение о штамме «Еланцев» вируса клещевого энцефалита: «…У привитых людей он вызывал заболевание энцефалитом приблизительно с частотой 1:10 000… Вакцина из штамма Еланцев была запрещена для применения, а дальнейшие исследования по разработке препарата прекращены»[90]. А вакцина против желтой лихорадки (штамм «Дакар»), широко использовавшаяся в 1930–1950-х годах, также вызывавшая тяжелые поствакцинальные реакции, в том числе энцефалиты? А штаммы «Urabe», «Ленинград-3» и «Ленинград-Загреб» вируса эпидемического паротита, на основе которых делались вакцины, поражавшие мозг привитых детей? А гриппозные вакцины печально известной кампании конца 1970-х по борьбе со свиным гриппом, искалечившие и отправившие на тот свет сотни американцев синдромом Гийена-Барре? А со скандалом отозванная с рынка в 1999 г. ротавирусная вакцина (RotaShield, производитель «Виет-Ледерле»), которую сегодня подхватившая манящую космическими доходами ротавирусную эстафету компания «Мерк» энергично проталкивает на рынок под названием RotaTeq? А вакцины против клещевого энцефалита ENCEPUR К (производитель «Хирон Беринг», отозвана с рынка в 1998 г.) и T1COVAC (производитель «Бакстер», отозвана в 2001 г.)? Таким примерам несть числа, но лишь единичные из них становятся известны широкой публике. За сухими словами о «чрезвычайно сильной реактогенности» и «заболевании энцефалитом» стоят реальные люди, бывшие здоровыми до прививок, но убитые и искалеченные ими, разрушенные жизни самих пострадавших и их близких. Однако ведь и ТАВТЕ, и злосчастные вакцины на основе штамма «Еланцев» где-то (да уж не в самом ли ГИСКе, к слову?) предварительно изучались, тестировались, утверждались, запускались в производство, кто-то публиковал статьи и получал научные звания и премии… А понес ли хоть кто-нибудь ответственность за результаты прививок, в свете существующей на мой взгляд полной бесконтрольности производителей вакцин? В своей книге «Прививки: мифы и реальность» Г. П. Червонская цитирует бывшего главного санитарного врача СССР П. Н. Бургасова, заявившего: «Советский Союз всегда занимал ведущее место в мире по массовости планового использования вакцин… что является оригинальностью нашей позиции», и его российских продолжателей прививочного дела: «Вводя полную иммунизацию детей, мы брали на себя большую ответственность – в мире нигде такого не было. Приоритет в этом принадлежит СССР». Г. П. Червонская комментирует: «В том-то и трагедия наших малышей – никто ни за что не отвечает: ни за аллергизацию как результат «полной иммунизации»… ни за обилие поствакцинальных осложнений»[91]. Это верное замечание. «Большая ответственность» прививочных оригиналов, ставящих под угрозу здоровье миллионов людей, такая же фикция, как декларируемое ВОЗ стремление «повышать доверие общества к иммунизации» выявлением и расследованием поствакцинальных осложнений. На этом фоне бросается в глаза и пренебрежение вакцинаторов необходимостью следить за числом поствакцинальных осложнений[92], что я считаю оборотной стороной как бесконтрольности, так и уверенности в собственной совершенной безнаказанности. По данным сайта Федерального центра Госсанэпиднадзора, в который подает статистику ГИСК, в РФ регистрируется в среднем около трехсот поствакцинальных осложнений в год всего, на все вакцины. А Республиканский центр по осложнениям после прививок против туберкулеза, созданный при МЗ РФ и находящийся с ГИСКом в одном городе, а может быть даже на соседней улице, рапортует о примерно пятистах случаях осложнений в год на одну только прививку БЦЖ, да при этом еще сам признает, что эти данные скорее всего занижены[93]. Справедливости ради следует отметить, что российский пример всевластия и вседозволенности ГИСКа под крышей Минздрава отнюдь не представляет собой нечто исключительное в мире вакцин. В 2000 г. американские вакцинаторы начали проект под названием «Брайтонское сотрудничество» (Brighton Collaboration). Его цель – создание сплоченной международной группы, состоящей из производителей вакцин и чиновников ВОЗ, Центра контроля заболеваний США и европейских организаций здравоохранения для защиты (а точнее – навязывания) прививочных программ во всепланетном масштабе. Первой задачей, которую поставили себе участники проекта, было определение, что именно следует считать побочной реакцией на прививки. При этом во главе комитетов проекта, занятых этим вопросом, стоят… производители вакцин! Конгрессмен д-р Дэйв Уэлдон заявил в своем выступлении в палате представителей 18 июня 2004 г.: «Разве мы позволяем «Дженерал моторс», «Форду» или «Крайслеру» определять безопасность своих автомашин или авиакомпаниям устанавливать стандарты безопасности полетов и самим расследовать катастрофы и делать выводы об их причинах? Или мы разрешаем производителям пищевых продуктов определять, не была ли заражена их продукция и не принесла ли она вред? Почему же мы дозволяем производителям вакцин самим решать, что следует считать побочной реакцией на прививки?»[94]. Десять лет назад российский вакцинатор писал: «При существующей в стране этико-правовой системе доступ общественности к медицинской информации по вакцинации крайне ограничен, отсутствует четкий механизм расследования жалоб населения на нарушения, возникающие при массовой вакцинации, несовершенна система регистрации поствакцинальных осложнений и компенсации за причиненный ущерб при вакцинации. В этих условиях уровень общественного доверия к проводимым мероприятиям по вакцинопрофилактике недостаточно высокий. Следует добиваться взаимопонимания и партнерства между населением и различными звеньями системы вакцинопрофилактики (производителями, контролерами, вакцинаторами и др.)»[95]. Время прошло, был принят закон, регулирующий взаимоотношения граждан и прививочных властей, но в действительности изменилось лишь очень немногое. Никакого взаимопонимания и партнерства в истинном значении этих слов и близко нет, вакцинаторы не собираются отчитываться перед обществом и нести какую-либо ответственность за свою деятельность, а прививки населению навязываются ложью (как об эффективности вакцин, так и об их безопасности, в том числе и на примере якобы крайне малого числа поствакцинальных осложнений), шантажом и методами административного давления. Итак, в статистику ПВО, согласно критериям «Мониторинга», попадают только самые тяжелые осложнения. Конечно, читателя не может не заинтересовать вопрос: а проводилась ли хоть раз попытка подсчитать, сколько же всего «побочных реакций» следует за прививками? В какой-то мере на него отвечает недавнее исследование, проведенное на базе детской городской инфекционной больницы № 10 г. Перми, где т. н. неблагоприятные события поствакцинального периода, возникшие в течение 30 дней после прививки, отслеживались в 2001–2002 гг. по трем базам данных (регистрация участковыми педиатрами, экспертная оценка историй развития детей на основе случайной репрезентативной выборки и анкетирование матерей). Полученные результаты заслуживают самого пристального внимания. «Частота возникновения различных событий в поствакцинальном периоде у детей до 3 лет в течение 1 мес. после прививки… оказалась различной. Минимальной она была по данным журнала регистрации и составила 4,0±0,4 на 100 привитых. Число выявленных поствакцинальных событий на основании экспертной оценки историй развития превысило регистрируемый уровень в 7 раз и составило 28,0±2,8 на 100 привитых… Максимальное число (35,0±2,6) было выявлено по результатам анкетирования матерей…»[96]. Таким образом, по мнению матерей, более чем в трети случаев вслед за прививкой следовало «поствакцинальное событие», в то время как педиатры были готовы признать его лишь у каждого двадцать пятого привитого ребенка. А вот и следствие ликвидации практически всех противопоказаний к прививанию больных детей (ведь, как сообщается, «разработка рациональной тактики проведения профилактических прививок таким детям позволила резко повысить охват этих детей прививками без каких-либо последствий для них»!): «По данным мониторинга врача-иммунолога… и метода экспертных оценок, все дети с поствакцинальными осложнениями и тяжелыми реакциями были из группы высокого риска побочного действия вакцин вследствие многофакторных сочетаний поражения нервной системы с манифестными формами аллергических болезней и синдромом нарушения противоинфекционной защиты»[97]. Но что со спасительной «рациональной тактикой», она не сработала? Читаем дальше. «Среди детей с ПВР в 90 % случаев имелся отягощенный преморбидный фон с высоким риском побочного действия вакцинальных препаратов. При этом адекватные лечебно-реабилитационные мероприятия были проведены лишь в 20 % случаев. В официальном мониторинге врача-иммунолога… эти случаи зарегистрированы не были, несмотря на то что у ребенка в поствакцинальном периоде возникло заболевание, потребовавшее госпитализации»[98]. Итак, несмотря на адекватность, по мнению авторов, мероприятий у каждого пятого пострадавшего, поствакцинальных осложнений или реакций, кому как нравится, избежать все равно не удалось. Невольно закрадывается крамольная мысль: может быть, надо было вообще оставить этих детей в покое, как это было до прививочного шабаша, начавшегося в 90-х годах? Ну и конечно, здесь же сокрытие ПВР-ПВО, даже потребовавших госпитализации (!), как лишнее доказательство того, что ложь и фальсификация статистики такие же неизменные спутники прививочных кампаний, как и осложнения. Экстраполируя данные этой статьи на масштабность российского «прививочного охвата» (прививки миллионам детей ежегодно), количество «поствакцинальных событий» можно оценить в десятки тысяч. И это лишь таких «событий» или осложнений, что очевидны, которые развились непосредственно после прививок (и которые не без труда, но все же как правило вакцинаторам удается списывать на «интеркуррентные заболевания» и «присоединившиеся инфекции»). Подорванное здоровье, долговременную восприимчивость к инфекциям, связь прививок с аутизмом, поведенческими нарушениями, аллергиями, бронхиальной астмой, сахарным диабетом 1-го типа и рассеянным склерозом медицинские власти даже не думают признавать и, соответственно, оценивать в цифрах пострадавших. И у общественности нет никакого доступа к правдивой информации о «поствакцинальных событиях»; ей предлагается удовлетвориться смехотворным числом в три сотни самых тяжелых случаев ежегодно. То же замалчивание фактов и та же лакировка статистики были официальной политикой прививочных властей США до конца 1980-х годов, до принятия конгрессом решения о создании независимой и открытой базы данных по осложнениям прививок (VAERS). И хотя в эту базу данных поступают сообщения не более чем о 10 % из числа событий, произошедших вслед за прививками[99], даже имеющееся число может подействовать отрезвляюще на одурманенных прививочной пропагандой. Лжи могут противостоять только правдивые факты, которых так не хватает родителям, обдумывающим свое решение относительно прививок для детей. И последнее, на что я хотел бы обратить внимание читателей – повторно, поскольку об этом я уже упоминал в предыдущей главе, – это фактическая невозможность добиться торжества закона в сколько-нибудь серьезных делах, связанных с поствакцинальными осложнениями. Так, российский закон гарантирует получение компенсации в случае, если поствакцинальное осложнение будет признано таковым, но для того, чтобы этого не произошло, ответчики-вакцинаторы будут прилагать все силы, которых у них несравнимо больше, чем у истцов-родителей. Это очень хорошо знают и юристы, которые не любят браться за дела такого рода. В равной степени фактически невозможно добиться даже административного наказания распоясавшихся вакцинаторов, прививающих направо и налево в роддомах, детсадах и школах и не интересующихся ничьим мнением. Акушер-гинеколог Ж. Соколова из Екатеринбурга пишет в своем письме в Российский Национальный комитет по биоэтике: «…В школах делают прививки, не ставя в известность родителей, а подчас и не заглядывая в медицинскую карту. Самое страшное, что за этот произвол никто не отвечает, несмотря на существующие в нашей стране законы по здравоохранению. Встретившись с большим числом осложнений, тяжелых поствакцинальных осложнений, я попыталась рассмотреть эту проблему с точки зрения правового законодательства. Все мои старания оказались тщетными. Несмотря на все законы, в которых говорится о добровольности медицинского вмешательства, все юристы отказались «связываться» с медиками, мотивируя это тем, что «врачу доказать что-либо невозможно»…[100]. Невозможность отстоять свои права и наказать виновных, опираясь на имеющиеся законы, создает крайне опасный прецедент, ибо помимо порождаемого ею чувства бессилия у рядовых граждан она вселяет в правонарушителей уверенность в том, что, перефразируя Оруэлла, «перед законом все равны, но медики – равнее». Я считаю, что одно это должно заставить любого порядочного человека, вне зависимости от его личного отношения к проблеме вакцинопрофилактики, занять ясную и однозначную позицию в противостоянии вакцинаторов и общества, которому они навязывают свои прививки. Сведения по токсикологии веществ, входящих в состав вакцин Формальдегид Формальдегид (в своей жидкой форме называемый формалином), которым проводится химическая инактивация используемых в вакцинах вирусов и бактерий, является известным канцерогеном (веществом, вызывающим рак). В докладе специальной комиссии по формальдегиду Министерства здравоохранения и охраны окружающей среды Нидерландов, опубликованном 6 мая 1982 г., сообщается: «Представленные данные указывают, что формальдегид обладает генотоксическими и канцерогенными свойствами. Результаты большого числа кратковременных исследований мутагенности формальдегида были преимущественно положительными, и формальдегид вызывал как генные мутации, так и хромосомные аберрации… На основании имеющихся в настоящее время данных представляется, что формальдегид имеет характер полного канцерогена в том смысле, что он может быть охарактеризован как слабый инициатор с промоторным действием при превышении определенной концентрации»[101]. Используется в сельском хозяйстве в качестве гермицида, фунгицида и инсектицида. Проникновение формальдегида в пищеварительный тракт вызывает симптомы тяжелого отравления – сильные боли в животе, рвоту кровью, появление белка и крови в моче, поражение почек, результатом чего становится прекращение отделения мочи, ацидоз, головокружение, кома и смерть[102]. То, что формальдегид не способен выполнять возложенные на него функции инактивации, выяснилось еще в 1950-х гг., когда немало людей пострадало от вакцины Солка (см. главу о полиомиелите). Во взвеси, которую представляет собой вакцина, вирусы частично слипаются и покрываются белковым «мусором», прочность которого формалин в обычной своей концентрации только повышает. Попадая в организм, белковая оболочка разрушается ферментами, и вирусы выходят на свободу, начиная размножаться в теле привитого и приводя к болезням и даже к смерти. Никакого решения этой проблемы с тех пор найдено не было. Применение формальдегида (формалина) в свете его неэффективности в инактивации инфекционных агентов и его прекрасно документированной способности вызывать отравление организма не имеет никакого оправдания и лишь отражает нежелание производителей вакцин разрабатывать новые технологии, когда государство, навязывая их продукцию, гарантирует им отличные доходы от старых. Исследований, показывающих безопасность присутствия формальдегида в составе вакцин, не существует. Фенол Высокотоксичное вещество, получаемое из каменноугольного дегтя. Используется в вакцинах в качестве консерванта. Способен вызывать шок, слабость, конвульсии, поражение почек, сердечную недостаточность, смерть[103]. Фенол является известным протоплазматическим ядом, он токсичен для всех без исключения клеток организма. Он подавляет фагоцитоз и, соответственно, первичный иммунный ответ. Таким образом, вакцины, содержащие фенол, на самом деле не усиливают, а ослабляют иммунитет, причем самое важное его звено – клеточное. Фенол содержится также в препарате ежегодно проводимой в российских школах пробы Манту. Вакцины, с одной стороны, «вбрасывают» в организм патогены, а с другой – своими токсическими составляющими лишают его возможности против них обороняться. Исследования, которые могли бы продемонстрировать безопасность введения фенола и безопасность его аккумуляции в детском организме, никогда не проводились. Алюминий Соли алюминия применяются в вакцинах в качестве адъювантов (веществ, усиливающих и продлевающих иммунный ответ на введение антигенов). Предполагается, что именно наличие солей алюминия ответственно за развитие 5–10 % местных реакций на введение вакцин, а остающиеся свыше шести недель подкожные узелки в месте инъекции указывают на развитие сенсибилизации к алюминию[104]. При этом подкожные узелки и сильный зуд могут продолжаться годами, фактически превращая ребенка в хронически больного[105]. Отложение алюминия и сенсибилизация к нему могут становиться причиной системных реакций, например хронических миалгий, поддающихся лечению с большим трудом[106] и потенциально связанных с рассеянным склерозом[107]. Отложения алюминия были обнаружены в злокачественных опухолях (фибросаркомах), развившихся на местах прививок у кошек и собак[108]. Самые последние исследования связывают так называемый синдром войны в Персидском заливе – тяжелое заболевание, развившееся у многих солдат сил коалиции, принимавших участие в войне 1991 г., – с многочисленными содержащими соли алюминия прививками, полученными военнослужащими перед началом кампании[109]. Исследования показывают, что длительный контакт солей алюминия с тканью мозга приводит к невозможности обучения и к деменции, что было продемонстрировано в экспериментах на животных. При этом было показано и то, что вводимый с вакцинами алюминий проникает в мозг и по меньшей мере временно остается там[110]. Алюминий был обнаружен в мозге умерших от болезни Альцгеймера[111].