Прививку дети получают дважды – в возрасте 12–15 месяцев и перед школой (в 6–7 лет). В эндемических по кори районах прививать начинают уже в 9 месяцев. Прививать детей рекомендуется без предварительной проверки на наличие антител. Эта рекомендация вызывает большие сомнения, как с точки зрения здравого смысла, так и с учетом имеющихся научных данных. Если ребенок уже перенес корь, которая не была распознана, и приобрел к ней естественный иммунитет, то эта прививка никакой пользы в плане стимуляции образования коревых антител не окажет[760], но может поставить его здоровье под угрозу возможными осложнениями. Понятно, что это не имеет никакого логического оправдания. Вопрос здесь может упираться только в деньги. Серологические анализы дороги, и если проверять наличие антител у каждого претендента на прививку, стоимость антикоревой кампании возрастет многократно. Гораздо дешевле и проще прививать, никого и ничего не исследуя, а осложнения прививок списывать на «совпадения». На фоне активного прививания у нас на глазах меняются эпидемиологические характеристики кори. До начала использования антикоревой вакцины материнские антитела защищали младенца в течение первых 12–15 месяцев жизни[761]. Корь была преимущественно болезнью детей возраста 5–9 лет, а к 15 годам 99 % детей уже переносили корь в той или иной форме и были от нее на будущее защищены. Массовые прививки коренным образом изменили эту ситуацию, и сейчас я лишь повторяю то, что говорил относительно других детских инфекционных болезней. Матери, привитые в детстве от кори, к возрасту деторождения утрачивают антитела и не способны передать их своим детям[762], оставляя младенцев беззащитными перед корью (здесь надо уточнить, что в защите от кори большую важность имеют именно антитела, передаваемые через плаценту, а не через молоко – роль последнего безмерно важна в очень многих аспектах, прямо или косвенно связанных со здоровьем ребенка, но антител с молоком передается мало[763]; очевидно, путь передачи через кровь эволюционно более удобен и эффективен). В выводах сравнительно недавней российской публикации указывается, что «1. Беременные женщины, в анамнезе которых имелись данные о перенесенной коревой инфекции, защищены от этой инфекции достаточно надежно независимо от территории проживания (в среднем 92±0,6 %) 2. Показатель иммунной прослойки к кори у беременных женщин, иммунизированных в прошлом против кори, был крайне недостаточным, и составлял в среднем 62,2±0,7 %, причем у женщин, проживающих в сельской местности, он был существенно ниже (60,2±0,7 %), чем у женщин, живущих в городе (75,2±0,9 %)»[764]. Понятно, что отсутствующий иммунитет у детей отражает отсутствующий иммунитет у их матерей. В одном исследовании было показано, что 95 % детей в возрасте 9 месяцев и 95 % детей в другой группе, в возрасте 12 месяцев, не имели антител к вирусу кори, а те, кто его имели, были детьми матерей, родившихся до 1963 г., то есть до времени начала прививочной кампании против кори[765]. Недавняя вспышка кори в Польше (в 1997–1998 гг.) подтвердила худшие опасения. Более всего заболело детей в возрасте до года, то есть еще до того, как они могли получить прививку (24,6 на 100 тыс. населения в сравнении со средними 5,5 на 100 тыс. для всех остальных возрастных групп[766]) и это вполне согласуется с данными других наблюдений[767]. С другой стороны, в отсутствие антигенных «толчков» природного вируса привитые дети к подростковому и взрослому возрасту могут утрачивать иммунитет и становятся восприимчивыми к болезни, от которой их ровесники ранее были надежно защищены природным иммунитетом. Исследование, проведенное в Новой Зеландии в 1985 г., показало, что к 15 годам 14 % подростков не имели антител к вирусу кори[768]. Вероятнее всего, по мере подрастания все новых привитых в детстве поколений и по мере снижения циркуляции возбудителя, таких детей становится все больше. Исследование заболевших корью в 1985–1995 гг. взрослых (старше 19 лет) в США обнаружило, что, во-первых, почти треть была ранее против кори привита, а во-вторых, что удельный вес взрослых в структуре заболеваемости корью непрерывно повышается. В среднем заболевших взрослых за эти 10 лет было 21,3 %, а в 1993–1995 гг., за последние два года наблюдения – 29,5 %, хотя при этом и было отмечено снижение заболеваемости корью во всех возрастных группах[769]. А что в России? Да все то же самое! «Если в 1967 г. доля заболевших корью лиц в возрасте 15 лет и старше составляла 0,2–0,3 %, то к 1987 г. она достигла уже 31 %. Появились сообщения о крупных очагах кори в школах, специализированных училищах, вузах, воинских частях. Заболевание корью у молодежи и взрослых протекает значительно тяжелее, чем у детей, с осложнениями в виде серозного менингита, энцефалита и гигантоклеточной пневмонии» (выделено мной. – А. К.)[770]. Д-р Донеган, которую я уже цитировал выше, писала: «Что же касается вопроса коллективного иммунитета (который должен защищать тех, кто не может вакцинироваться живыми вакцинами) и необходимого охвата в 95 %, чтобы искоренить корь, то эта цифра основана всего лишь на том, что охват в 60 % не дал искоренения кори, не дал и охват 70 %, равно как и 80 %, и 90 %, и когда мы дойдем до 95 %, а корь все еще будет циркулировать (а она будет циркулировать, к тому времени от нее будут умирать маленькие дети, чьи вакцинированные родители не смогли передать им долговременный иммунитет высокого качества к естественной кори), нам будут говорить, что для искоренения нужен охват в 99 % – равно как и дополнительные ревакцинации…»[771]. Если верить нынешним сообщениям из Великобритании, где родители отказываются от прививки MMR, о росте смертности от кори, то нет никаких сомнений, что смерти происходят именно в этих лишенных естественной защиты группах, и прививки являются тому косвенной причиной[772]. Впрочем, возможно, таким сообщениям не стоит и доверять. Я бы не удивился, узнав, что никакого роста смертности на самом деле никогда не было, и все это выдумано лишь для того, чтобы убедить родителей согласиться на прививку. В тот момент, когда рукопись книги уже была подготовлена к печати, пришли сообщения о начавшейся в декабре 2005 г. вспышке кори на Украине. Обо всех особенностях этой вспышки мы узнаем позднее, но уже сейчас ясно, что подавляющее число случаев зарегистрировано у молодых взрослых, часто – у студентов (как привитых, так и не привитых в детстве), и отмечаются частые осложнения в виде энцефалитов. Что же, все логично, и именно этого следовало ожидать от освященной ВОЗ борьбы во всепланетном масштабе с корью у детей. Будет или не будет в итоге ликвидирована корь, никто не знает. Но уже сейчас от кори тяжело страдают те, кто до начала этой борьбы от нее не страдал. Нарушая свободную циркуляцию вирусов и не давая перенести естественную болезнь в детском возрасте, вакцинаторы смещают заболеваемость во взрослый возраст, когда она протекает неизмеримо тяжелее. Теперь на Украине гоняются за непривитыми от кори, пытаясь предотвратить дальнейшее распространение болезни. Хочется верить, что наряду с бодрыми сообщениями о тысячах «охваченных» прививками нам будут сообщать и о том числе поствакцинальных осложнений, которыми пришлось заплатить за очередную прививочную кампанию. Эффективность В середине 1980-х гг., имея за спиной почти пятнадцатилетний опыт прививок против кори, советские авторы сообщали: «Заболеваемость корью среди привитых против этой инфекции колеблется от 0,06 % до 17,8 %»[773]. Думаю, что эти цифры дают вполне наглядное представление о степени научности прививочных процедур, итогом которых получаются результаты, разнящиеся почти в 300 раз. Первыми прививками против кори стали прививки убитой вакциной. Однако вследствие их неэффективности и опасности (см. ниже) от них быстро отказались и перешли на одну прививку живой ослабленной вакциной. Делалась она под бодрым лозунгом: «Одна прививка – и ты защищен на всю жизнь!» (так начинал Дженнер со своей коровьей оспой, та же история последовательно повторялась практически со всеми прививками). Однако в 1980-х гг. в США начала резко возрастать заболеваемость корью, причем от 20 до 40 % случаев болезни встречались у ранее привитых. Авторы одной аналитической статьи изучили сообщения о 18 вспышках кори в США и Канаде и обнаружили, что все они происходили среди групп населения, в которых от 71 до 99,8 % были привиты. Например, при вспышке в Квебеке в 1989 г. заболели 1363 человека при 99 %-но привитом населении провинции[774] (где же ты был, спасительный коллективный иммунитет?). Было заявлено о парадоксальности ситуации, при которой по мере увеличения числа привитых корь все более становится болезнью вакцинированного населения. Вывод: «Из-за высокой заразности вируса и несовершенства существующей ныне вакцины следует обдумать переход от одной прививки к двум»[775]. В более позднем исследовании было сообщено, что примерно 20 % привитых коревой вакциной утрачивают антитела в период от 4 до 11 лет после прививки, а потому необходима дополнительная прививка перед школой[776]. И окончательно укрепилась уверенность американцев в необходимости второй прививки после вспышки кори в Энкеридже (Аляска) в 1998 г., когда заболело 33 человека в возрасте от 2 до 28 лет, из них 17 – учащиеся одной средней школы. Всего из числа заболевших 29, согласно имевшимся документам, ранее получили как минимум одну прививку, а один – две[777]. Впрочем, и две прививки от кори, как выяснилось, отнюдь не гарантируют пожизненного иммунитета. После того, как четверо сотрудников (трое из которых ранее получили две прививки от кори) одного из госпиталей заболели корью, было решено проверить состояние дел с антителами против кори у остальных работников госпиталя. Дело было в 1990 г., то есть почти 30 лет спустя после начала массовой прививочной кампании, а потому очень многие были одно– или двукратно от кори привиты – в детстве и перед началом работы в больнице. Были обследованы 900 человек, из которых 14 (1,5 %) вообще не имели антител, 338 (37,6 %) имели низкий уровень антител, 372 (41,3 %) имели средний уровень. Результаты, полученные у 5 (0,6 %), не давали возможности однозначной интерпретации, и лишь 171 человек (19 %) мог считать себя действительно защищенным, если верить в то, что невосприимчивость к определенной болезни равна высокому уровню специфических антител (что, как известно, не всегда гарантирует защиту от болезни). Не решаясь, очевидно, предложить уже третью по счету прививку, авторы статьи просто рекомендовали пользоваться респираторами при работе с больными корью пациентами, не слишком полагаясь на разрекламированную вакцинную защиту[778]. Еще одно исследование показало, что при контакте с заболевшими корью как минимум (слова авторов) 11 % привитых детей и подростков в Колорадо в 1987–1998 гг. заболевали. Зачем же, спрашивается, они получали прививки, рисковали осложнениями, если стоило появиться больному корью, как вся обещанная защита испарилась более чем у каждого десятого? Ответа на этот вопрос нет, зато нам ясно указывают на виновников продолжающихся случаев заболевания корью. Это так называемые exemptors, то есть дети, которых освободили от прививок из-за религиозных и философских возражений родителей[779]. Откровенно подстрекательская по своему характеру статья не вызвала у редколлегии «Журнала Американской медицинской ассоциации» никаких возражений. Однако самые удручающие результаты относительно эффективности вакцины были получены именно в тех странах, которые остро нуждались в действительно эффективных средствах спасения своих детей от кори. Так, изучение вакцины во время вспышки кори в кенийском округе Кериянга в 1985 г. показало очень невысокую ее эффективность – в среднем 43,5 % среди детей в возрасте от 8 до 59 мес. При этом наименьшая эффективность оказалась в группе более всего рискующих тяжелыми последствиями кори, а именно детей в возрасте от 8 до 11 мес.[780] Автор пришел к следующему выводу: «Эти и аналогичные данные, полученные в развитых и развивающихся странах, наводят на мысль о том, что план полной ликвидации кори преждевременен, особенно для тропиков. Ликвидация кори связана с ощутимо большим числом трудностей, нежели это было с ликвидацией натуральной оспы. Продолжающаяся передача вируса в группах с высоким процентом привитых, а также крайне низкая эффективность вакцины – лучшие тому доказательства»[781]. Ему вторили континентальные земляки из Замбии, в течение двух лет наблюдавшие за детьми, поступающими с диагнозом кори в университетский госпиталь в Лусаке. По их сообщению, 34,4 % заболевших детей были привиты. Смертность среди привитых составила 6,4 %, среди непривитых – 17 %. Вывод: «Хотя вакцина против кори и не может предотвратить заражения, она способна снизить смертность»[782]. Эффективность вакцины, согласно результатам изучения вспышки кори в Хараре (Зимбабве) оказалась равной 68 %[783]. Что, разумеется, намного ниже декларируемой. В свете таких результатов, которые вполне можно расценить как провал, даже ВОЗ была вынуждена признать, что «данные полевых испытаний в Гвинее-Бисау, Южной Индии и Сенегале говорят о снижении эффекта коревой вакцины и увеличении заболеваемости корью с течением времени после сделанной прививки»[784]. Здесь же я хочу привести слова австралийского педиатра д-ра Арчи Калокериноса, автора двух известных книг[785] и многочисленных публикаций, работавшего среди аборигенов Австралии и в Африке, заявившего в одном из своих интервью: «Факты относительно прививок против кори в Африке извращаются. Вы не можете прививать больных и недоедающих детей и рассчитывать обмануть природу таким образом. Так вы убьете намного больше, чем это сделала бы натуральная инфекция[786]. Существует другой путь, чтобы бороться с болезнями вроде кори. Если вы введете внутримышечно или внутривенно витамин С и дадите иную небольшую алиментарную поддержку, то девять из десяти будут спасены. Я не скажу, что все, потому что многие из этих детей так больны и истощены, что подобны растениям. Ничто не может спасти их, и с этим следует смириться. Но для нормального или даже умеренно истощенного ребенка добавка витамина С к лечению совершит настоящий переворот, если вы сделаете это на раннем этапе болезни»[787]. Еще до появления этого интервью опытного педиатра к выводу относительно того, что избавление от кори делает детей беззащитными перед иными многочисленными болезнями, пришел другой исследователь, показавший в своей статье, что дети в развивающихся странах, получившие прививку против кори, имеют большую смертность в течение года после сделанной вакцинации[788]. В другом исследовании было установлено, что прививка от дифтерии, столбняка и коклюша (цельноклеточной вакциной) связана с увеличением детской смертности в Гвинее-Бисау[789]. Так что вполне справедливы слова д-ра Виеры Шайбнер: «Дети в странах третьего мира нуждаются не в прививках, а в витамине А и в улучшении питания в целом»[790]. Чтобы завершить тему прививок против кори в Африке, я сообщу, что в проведенном в Сенегале (в эндемичном по кори районе) исследовании были обнаружены внезапные и резкие подъемы титра антител к вирусу кори в отсутствие клинической симптоматики у ранее полностью привитых против кори детей, что можно было объяснить лишь очередным заражением корью (на фоне прививочного иммунитета!) и субклинической формой течения последней. Авторы затруднились объяснить, какое значение обнаруженный ими факт может иметь для последующей передачи вируса между людьми и определения прививочной политики в целом, лишь пожелав, чтобы это было сделано в дальнейшем[791]. Относительно обещанной легкости кори («сделав прививку, вы надежно защитите вашего ребенка если не от болезни, то от опасных осложнений») советский автор сообщает: «У ранее привитых, но заболевших корью, также встречаются осложнения. М. П. Дергилева и соавт. (1975) наблюдали осложнения у 13,8 % привитых детей, проявлявшиеся в первую очередь отитом, стоматитом, пневмонией… По данным К. В. Скупченко и соавт. (1978), у 1/3 привитых больных при кори встречались различные осложнения, среди которых были пневмонии, реже отиты, фурункулез. Согласно наблюдениям С. Б. Бобоева, С. М. Муминова (1979) у привитых детей корь наиболее часто (у 60 %) осложняется бронхопневмонией, встречаются также гнойный отит, ларингит, круп, гнойничковые поражения кожи. Л. Ливанова и соавт. (1979) обнаружили осложнения у 44 % больных среди непривитых и у 18 % вакцинированных, т. е. у иммунизированных осложнения встречались в 2,5 раза реже, чем у непривитых детей, в частности, пневмония возникала реже в 3,5 раза, бронхит – в пять раз, гайморит – в 3,5 раза, отит – почти в 3 раза. Однако авторы подчеркивают, что среди непривитых преобладали дети младших возрастных групп и дети с отягощенным анамнезом и неблагоприятным преморбидным фоном, поэтому более благоприятное течение у привитых следует связывать не только с наличием частичного иммунитета, но и с перечисленными обстоятельствами»[792]. Именно так. Из главы в главу я повторяю, что серьезные осложнения – те самые, которые должны устрашить родителей и заставить их привить ребенка – встречаются как правило, если не исключительно, у детей, имеющих серьезные проблемы со здоровьем, страдающих от хронических болезней, а эти дети что с прививкой, что без нее всегда рискуют больше. Добавим сюда еще бездумное агрессивное лечение, столь характерное для современной медицины, и станет понятно, откуда берутся осложнения кори, ветряной оспы, краснухи и других достаточно безобидных детских болезней. Сюда же можно добавить и другое наблюдение. Хотя адвокаты прививок утверждают, что даже в случае недостаточной эффективности вакцин те как минимум предупреждают тяжелые осложнения кори, в научной литературе имеются данные, позволяющие поставить под сомнение и этот постулат. Так, у двенадцатилетней девочки, привитой за десять лет до того живой ослабленной коревой вакциной, развился энцефалит. При этом никаких симптомов кори не было. В спинномозговой жидкости была определена геномная последовательность возбудителя, которая оказалась характерной для вируса кори. Иммуноглобулины, определенные в крови и спинномозговой жидкости, указывали на острый процесс[793]. Таким образом, и болезнь, и ее осложнения вполне могут случаться и после прививок, а «скачки» в титре антител указывают на переносимую, на фоне имеющихся прививочных антител, корь. Грамотные сторонники гомеопатического и натуропатического подходов в медицине безусловно оспорят при этом пользу таких форм болезни, при которых должна быть, но не появляется сыпь, как это происходит в случае кори у привитых. Исследования, проводившиеся на фоне продолжающихся прививок, выявили немало проблем, связанных с неадекватностью понимания функций иммунитета и механизмов его действия с позиций сегодняшнего дня. Так, было показано, что высокий уровень антител к вирусу кори может не иметь ничего общего со степенью реальной от нее защиты[794]. У больных агаммаглобулинемией – болезнью, при которой антитела вообще не вырабатываются, – корь протекает точно так же и в те же сроки, как и у тех, кто способен вырабатывать антитела, и заканчивается полным выздоровлением и формированием прочного иммунитета. Без антител! Процесс невосприимчивости к той или иной болезни невозможно свести исключительно к примитивному механистическому представлению об антителах как основе иммунитета; есть иные составляющие, нам пока что неизвестные. С другой стороны, было обнаружено, что уровень антител у успешно ревакцинированных детей может в течение всего нескольких месяцев снижаться многократно, до самого низкого уровня, так что защиты от кори не получалось и по самым ортодоксальным представлениям…[795] И все-таки: как быть с упрямой статистикой, показывающей, например, что «уже в первые 5 лет после введения массовой иммунизации смертность от кори на некоторых территориях СССР снизилась в 18–50 раз. В целом по стране ее показатель составил в 1970 г. всего 0,03 на 100 тыс. населения. Наиболее выраженное снижение наблюдалось на тех территориях, где вакцинопрофилактика проводилась качественно, с охватом прививками 85–90 % подлежащих иммунизации детей»?[796] Неужели все это лишь благодаря тому, что корь стали называть краснухой, а о многих случаях вообще перестали сообщать, чтобы не портить отчетность, которой еще до начала прививок было велено всячески их прославлять? Нет. Я далек от слепого обскурантизма и не утверждаю, что вакцины не действуют вообще. Хотя различные статистические игры и смена «неправильных» диагнозов на «правильные» – такие же неизменные спутники прививочных кампаний, как и поствакцинальные осложнения, определенное снижение заболеваемости может быть отнесено и на счет прививок. Вопрос в совершенно другом – а нужно ли его добиваться? Объясню и отчасти повторю свою точку зрения, уже представленную ранее в главе о ветряной оспе. Как прививки, так и любые другие массовые медицинские мероприятия должны преследовать только одну цель: улучшение здоровья населения в целом, а не обмен одних болезней на другие. «Допрививочная» советская смертность от кори, равная 0,23 на 100 тыс. населения, – это вполне ничтожная смертность. Для страны с населением в 200 млн человек это означает примерно 460 смертей в год – в десятки раз меньше, чем гибнет от несчастных случаев, или в сотни – от онкологических или сердечно-сосудистых болезней. Конечно, любая смерть – это трагедия, и замечательно, если ее удается избежать. Однако если для того, чтобы уберечь от смерти сотню изначально хронически больных детей, страдающих недугами иммунной системы, первых кандидатов погибнуть не от кори, так от бесчисленных других «не контролируемых прививками» болезней, требуется систематически подрывать коревыми прививками здоровье миллионов их сверстников, которым корь не грозит никакими серьезными последствиями, и к тому же ставить под угрозу их здоровье и даже жизнь, когда они потом станут подверженными кори взрослыми, то стоит ли радоваться такому «обмену»? Допустим, четыреста не умерло от кори, а несколько тысяч пострадали от тяжелых поствакцинальных осложнений (при этом многие остались инвалидами), десятки тысяч на долгие годы стали хронически больными – такой обмен подходит или нет? И спрашивают ли родителей прививаемых здоровых детей, согласны ли они рискнуть здоровьем своих любимых чад ради снижения заболеваемости болезнью X, Y или Z и смертности от нее по стране, объясняют ли им возможные последствия прививания? Согласны ли они, чтобы их детей превратили в носителей хронической прививочной инфекции, не дав им перенести болезнь в ее короткой острой форме? Заметим еще, что здоровье подрывается не только прямой прививочной агрессией, не только токсическими составляющими вакцин, не только поствакцинальными осложнениями. Те миллионы рублей, которые перекачиваются в карманы вакцинаторов, берутся ведь не из воздуха – их прямо или косвенно забирали и забирают из других статей бюджета здравоохранения. Это значит, что не оснащаются современным оборудованием больницы, не производятся и не закупаются новые лекарства и диагностические системы, которые играют важную роль в борьбе с инфекционными болезнями, не строятся дома отдыха… Не хочу перегружать ни книгу, ни главу статистическими выкладками. Вероятно, все читатели знают, что здоровье детей в развитых странах в последние 30–40 лет стремительно ухудшается. Как на дрожжах растет заболеваемость различными аллергиями, в том числе и бронхиальной астмой. Статистика онкологических заболеваний (особенно заболеваний крови) у детей приводит в ужас. Никто пока что не в состоянии дать объяснения, не затрагивающего прививки, стремительному росту аутизма. «Молодеют» болезни, ранее встречавшиеся практически исключительно в пожилом возрасте. А ведь больные дети – это будущие больные родители. Бывший главный акушер-гинеколог Казахстана проф. Р.С.Аманджолова писала: «А.Ф.Соколова (сотрудник Института педиатрии АМН СССР) считает, что не делать прививки – это преступление перед детьми. Возможно. Но надо выяснить, перед какими детьми, что является большим преступлением? Снижение инфекционных заболеваний (осложнения которых теперь можно предупредить) ценой полисенсибилизации или передаваемых потомству ее разнообразных последствий: аллергических заболеваний, иммунопатологии различных органов, тяжелых проявлений реакции трансплантанта против хозяина и хозяина против трансплантанта в акушерской практике, в итоге составляющих всю иерархию болезней века…»[797]. В докладе «Обзор прививок в Европе: побочные эффекты, эпидемиология, законы и предложения Европейского форума наблюдения за прививками» заявляется: «Сегодня, через 100 лет массовых прививок, мы наблюдаем, что число поствакцинальных патологий значительно превышает число болезней, которые должны быть уничтожены прививками. Что это – прогресс? Каково истинное влияние прививок на наше здоровье?»[798]. Радость по поводу снижения заболеваемости теми недугами, которые обычно протекают доброкачественно, абсурдна, если взамен мы получаем тяжелейшие, инвалидизирующие, неизлечимые болезни, подрываем здоровье миллионов! Безопасность По точному замечанию д-ра Р. Нойштедтера, список осложнений прививки против кори выглядит скорее как учебник по нервным болезням[799]. Среди этих осложнений описаны энцефалиты, менингиты, подострый склерозирующий панэнцефалит, конвульсии, сенсорная глухота, оптический неврит, поперечный миелит, синдром Гийена– Барре, атаксия. Трудно представить, чтобы зная о возможности таких осложнений нормальный родитель согласился на прививку от детской болезни, которая считается вполне безвредной. Производитель «При– орикса» в проспекте, напечатанном специально для родителей, сооб– щает о некоторых мягких, по мнению создателей вакцины, реакциях, которые могут быть у детей в ответ на ее введение, как-то: необычный крик, судороги, головокружение, головная боль, тошнота, рвота, сыпь, зуд, увеличение шейных, подмышечных и паховых лимфоузлов, ли– хорадка, кровотечение из носа. Если это мягкие, то какие же тогда тя– желые? А к тяжелым в проспекте относятся всего лишь конвульсии на фоне высокой температуры; вот тогда-то и нужно обратиться к врачу. Отдельным списком идут симптомы, наблюдавшиеся после получения «Приорикса» (но причинно-следственная связь с самой прививкой, надо понимать, не установлена): анемия, гранулоцитопения, язвы в горле и во рту, нарушение сна, нервозность, подкожные кровоизли– яния, опухание и повышенная чувствительность мошонки[800] (в более серьезном документе, а именно в официальной аннотации к своему детищу, производитель неохотно сознается в том, что такие болезни, как гранулоцитопения, эпидидимит и экзантема были сочтены экспертами серьезными – а как, наверное, хотелось их тоже отнести к мягким, совсем безобидным! – и все-таки связанными с прививкой). Вероятно, почувствовав, что такой впечатляющий список может полностью нивелировать эффект произнесенного перед перечислением всех этих недугов обычного прививочного заклинания «Шанс вашего ребенка пострадать от прививки намного ниже шанса получить необратимое повреждение вследствие натуральной инфекции», производитель спешит еще и добавить: «Пусть Вас не пугает этот список возможных побочных эффектов. Может быть, ни у Вас, ни у Вашего ребенка не будет ничего»[801]. Может, и не будет. А если будет? Высокая реактогенность коревой вакцины была известна с самого начала ее использования. Советские авторы бесхитростно сообщали: «Удельный вес осложнений после иммунизации против кори, по материалам отечественных авторов, колеблется от 8,1 до 10,2 %… При введении коревой вакцины возможны различные осложнения… Довольно часто наблюдают нефротический синдром. Так, Е. А. Лакоткина и М. И. Якобсон (1971) выявили его у 12 из 38 детей с осложнениями после введения коревой вакцины»[802]. Из архивных материалов Минздрава я узнал, что в 1981 г. из Турции, приобретшей советскую противокоревую вакцину, на нее поступили рекламации. В материалах дела не указывается, что это были за рекламации, но представить их характер нетрудно, учитывая, что разбираться с ними была создана специальная комиссия из шести высокопоставленных медчиновников во главе с зам. министра здравоохранения П. Н. Бургасовым[803]. К сожалению, выводов комиссии мне обнаружить не удалось. В 1987 г. в США исследователями были изучены 48 исков, поданных чиновникам Программы компенсаций пострадавшим от прививок, в связи с тяжелыми осложнениями от живой ослабленной коревой вакцины у детей в возрасте от 10 до 49 месяцев. Восемь детей скончались, а остальные стали инвалидами (умственная отсталость, эпилепсия, двигательные нарушения и пр.). Было признано, что «подтверждается связь между энцефалопатией и живой коревой вакциной в качестве редкого осложнения прививки»[804]. Недавно сообщалось, что в течение пяти месяцев десять хорватских малышей в возрасте 12–15 месяцев были госпитализированы с менингитом после прививки вакциной MoPaRu (хорватский аналог MMR, разработанный в Загребском иммунологическом институте и используемый в Хорватии с 1986 г.). В течение 10 лет с подобной вызванной прививками проблемой в больницах лечились 200 детей[805]. Правда, здесь трудно сказать, какому именно компоненту вакцины следует приписать менингиты у детей. Вполне может быть, что за них ответственны дружные усилия всех трех вакцин, входящих в состав этой комбинированной вакцины. Самым тяжелым и ведущим к практически неминуемой смерти осложнением прививки считается подострый склерозирующий пан-энцефалит (ПСП), вызываемый постоянной «медленной вирусной инфекцией», обусловленной мутировавшим вирусом кори. ПСП, как указывалось выше, может быть осложнением и самой болезни. Появляется ПСП спустя 7–12 лет после перенесенной болезни или сделанной прививки. Коллектив японских авторов сообщил о 215 подтвержденных случаях ПСП в Японии в период с 1966 по 1985 гг. Из них на естественную корь пришлось 184 случая, в 22 случаях в дело были замешаны прививки против кори и в 9 случаях не имелось истории ни предшествующей кори, ни прививки против нее. Авторы подсчитали, что вероятность заболевания ПСП равнялась от 6,1 до 40,9 на миллион непривитых заболевших корью в 10 «коревых лет» (1968–1977) и от 0 до 3,08 на миллион доз вакцины[806]. Не знаю, предполагалось ли авторами, что эта статистика должна привести к выводу о меньшей вероятности заболевания ПСП после прививки, нежели после болезни, но в любом случае она лишена какого-либо практического значения в отсутствие точных подсчетов, какова же вероятность самого заболевания корью для непривитых и привитых, не говоря уже о вероятности заболевания ПСП для детей разного возраста, пола, состояния здоровья и т. д. Американские авторы в своей более ранней статье случайно или умышленно совершили такой статистический подлог, сравнив данные заболеваемости корью с данными о реализации вакцин и получив, что частота ПСП после естественной болезни (5,2–9,7 случая на миллион заболевших) выше частоты ПСП после прививки (0,5–1,1 на миллион доз)[807]. Учтем здесь еще, что далеко не обо всех случаях кори сообщается (стертая картина ведет к ошибкам в диагнозе), в то время как количество произведенных и использованных вакцин посчитать куда легче. Что же касается вероятности заболеть, или, точнее, вероятности заболеть и получить при этом правильный диагноз, чтобы попасть в статистические сводки, то очень непохоже, чтобы она могла быть точно высчитана даже с учетом высокой заразности болезни, ибо должна включать в себя невероятное количество параметров, вряд ли поддающихся учету. Например, предшествующее состояние здоровья, распространенность болезни в данном регионе (в тех же США полно крохотных городков и фермерских хозяйств, чуть ли не полностью изолированных от контактов с окружающим миром), год эпидемического цикла, интенсивность контактов с возбудителем, вирулентность штамма возбудителя, квалификация устанавливающего диагноз врача и adinfinitum. Но мало того. Согласно старым наблюдениям, подтвержденным также и в исследованиях, риск ПСП повышается со снижением возраста заболевшего корью. Другими словами, чем младше заболевший корью ребенок, тем более вероятно развитие ПСП, а ведь именно снижение возраста заболевающих корью – один из «побочных эффектов» прививки против этой болезни. С другой стороны, в той же степени, в какой перенесение кори в возрасте до двух лет может повышать вероятность заболевания ПСП, перенесение кори в старшем, также традиционно «некоревом» подростковом возрасте (к которому раньше население приходило, будучи на 95 % защищено от кори, естественным образом переболев ею в детстве) может повышать вероятность заболевания коревым энцефалитом, который в одной трети-четверти случаев способен оставлять необратимый дефект, а в 10 % случаев даже приводить к смерти. И это смещение заболеваемости в нехарактерный для кори возраст, о чем мы уже говорили ранее, – тоже несомненная «заслуга» прививки. Кроме того, некоторые исследователи обратили внимание, что в тех регионах, где корь распространена и потому встречается чаще у детей, регистрируется существенно меньшая заболеваемость рассеянным склерозом (об этом я уже говорил выше, упоминая нейродегенеративные заболевания), а там, где она редка и может поражать также и подростков, рассеянный склероз встречается чаще. На этом основании была предложена гипотеза о том, что позднее перенесение кори предрасполагает к извращенному иммунному ответу, в итоге приводящему к развитию рассеянного склероза[808]. В недавно опубликованном исследовании группы авторов из отделения неврологии университетского госпиталя в Триесте (Италия) было указано на связь прививки против кори (а также наследственной предрасположенности, аутоиммунных заболеваний и мигрени) с более высоким риском развития рассеянного склероза[809]. Разумеется, такие сообщения и гипотезы мало радуют апологетов прививок. Предлагаемая ими в качестве ключа к решению проблемы полная элиминация вируса с планеты с последующим прекращением прививок против кори, в свете сомнительной эффективности вакцины (во всяком случае, для стран третьего мира, в которых и случается наибольшее число случаев кори в ее наихудших формах), при продолжающихся вспышках болезни среди почти стопроцентно привитых и при уникально высокой заразности кори, выглядит пока что вполне фантастической. Достичь такой элиминации можно, вероятно, лишь переклеив ярлыки и назвав корь краснухой, или перестав сообщать о случаях болезни. Подобные трюки были вполне успешно проделаны с полиомиелитом, о чем речь пойдет в соответствующей главе. Однако перечень проблем, вызванных использованием коревой вакцины, этим далеко не исчерпывается. В 1965 г., через несколько лет после начала массовой прививочной кампании против кори, в США начали сообщать о новой болезни. Для нее были характерны высокая температура в течение двух-трех дней, сильнейшие боли в мышцах, головная боль, кашель и странная сыпь, начинающаяся на конечностях и напоминающая таковую при лихорадке Скалистых гор, скарлатине и ветряной оспе. У некоторых пациентов регистрировался гепатит. Но главная опасность таилась не в этом, а в сопутствовавшем тяжелом воспалении легких, поддававшемся лечению с очень большим трудом или не поддававшемся вовсе. Исследования установили, что речь идет о новом виде кори, которую назвали атипичной. Этой корью заболевали дети, ранее привитые убитой коревой вакциной и позднее заразившиеся «диким» вирусом кори. Немалое количество прививаемых эта вакцина не только не защищала от вируса кори, но и сенсибилизировала (то есть повышала их чувствительность) к нему, что становилось причиной последующего развития кори в ее тяжелых формах[810]. Массовое применение убитой вакцины продолжалось в США с 1963 по 1967 гг., в течение которых было привито от 600 до 900 тыс. человек[811], и прекращено вследствие как очевидной неэффективности вакцины, так и вследствие все увеличивающегося числа заболевающих атипичной корью. Однако введение живой вакцины не смогло кардинально решить проблему. Поскольку убитая вакцина оказалась вредной и неэффективной, то детей стали повторно прививать – теперь уже живой вакциной. А живая вакцина, на фоне предыдущих прививок убитой, сама стала вызывать атипичную корь! Вот лишь один из многочисленных примеров проблем, порождаемых вакцинами. Продолжающиеся неудачи с коревыми вакцинами, с одной стороны, и все увеличивающаяся во многих странах заболеваемость корью взрослых и младенцев, с другой, систематически срывают планы вакцинаторов по объявлению если не всего мира, то отдельных стран свободными от кори. И в США, и в Европе вспышки кори (обычно в среде почти стопроцентно привитых) уже несколько раз переносили срок окончательного и бесповоротного освобождения от нее, а о ликвидации этой болезни на всей планете пока говорят только в ВОЗ. Однако у нас сегодня имеются примеры стран, которые заявили о том, что на их территории кори нет. Вот – прочь все сомнения и тревоги относительно эффективности вакцины! – перед нами страна, где болезнь якобы искоренена. В Финляндии корь в течение ряда лет не регистрируется (не будем сейчас обсуждать весьма щекотливый вопрос об искренности таких заверений). И что теперь – празднуем победу над корью, отдаем дань памяти «неизбежным жертвам» прививочной кампании по ее искоренению и торжественно прекращаем прививки? Если бы… «Полное прекращение циркуляции вируса привело к новой проблеме: возможность естественной стимуляции для привитых стала настолько редкой, что исчезновение иммунитета становится реальностью. Поскольку существует риск кори, принесенной из-за рубежа, единственным условием предотвращения вспышки болезни является высокий процент привитых. Поэтому минимально необходимо продолжать политику двух прививок согласно прививочному календарю»[812]. Два африканских автора творчески развили тревоги финнов и пошли еще дальше, заявив, что вне зависимости от ситуации с корью прививки человечеству прекращать не следует: раз уж прививкам суждено добить корь, то тем более надо будет продолжать их использование и в будущем. Звучит все это дико (для чего тогда вообще весь сыр-бор с искоренением болезни заводился?), но обоснование на самом деле имеется: в отсутствие постоянно циркулирующего «дикого» вируса кори у людей не будет естественного иммунитета к этой болезни, и этот вирус, заботливо припасенный до поры до времени и потом выпущенный на свободу злоумышленниками-биотеррористами, сделает с человечеством то, что корь сделала с аборигенами Фиджи в 1875 г., погубив 40 тыс. человек из 150 тыс. заболевших. Поэтому, по логике авторов, от прививок, раз их начав, отказаться нельзя будет или никогда, или, во всяком случае, в обозримом будущем… короче, пока корь не будет объявлена полностью уничтоженной в планетарном масштабе, как это произошло с натуральной оспой[813]. Слезть с прививочной иглы теперь уже невозможно, не ставя под удар привитых! Чем пришлось и приходится платить Финляндии за это реальное или мнимое коревое благополучие, покажет будущее. Пока что отметим, что Финляндия имеет самый высокий в мире уровень заболеваемости сахарным диабетом 1-го типа. При этом в статье, сообщившей об этом факте, было отмечено, что «внезапный резкий рост заболеваемости сахарным диабетом у детей в возрасте старше 1 года, случившийся во время национальной прививочной кампании 1982–1986 гг., когда прививали детей в возрасте 15 месяцев и старше, заслуживает внимания»[814]. Заслуживает безусловно, что и говорить. Но внимание ничего не стоит, если оно старательно обращается исключительно туда, куда ему велят власти, его финансирующие. А они-то как раз и не собираются изучать связь прививок и заболеваемости диабетом. Немного отвлекусь. Быстрый рост заболеваемости детей сахарным диабетом (инсулинозависимым сахарным диабетом, он же диабет 1-го типа – СД1) в развитых странах выглядит пугающим. «…В Дании за 20 лет частота возникновения СД1 увеличилась на 20–25 %… Наибольшая частота СД1 отмечается в странах Скандинавии (40 на 100 000 у лиц в возрасте до 14 лет), наименьшая – в странах Средиземноморья (5–10 на 100 000 детского населения)… В России средняя заболеваемость ниже среднеевропейской и составляет 7 на 100 000 детей в год… Распространенность СД среди детей до 15 лет составила в 1994 г. 46,24 на 100 000 детей, заболеваемость – 9,84 на 100 000 детского населения… Неуклонный рост СД1 среди детской популяции отмечается и в Москве. В 1998 г. распространенность СД1 среди детской популяции составила 64,68 на 100 000, тогда как в 1992 г. – 50,9, в 1995 – 57,23…»[815]. В поисках мер профилактики диабета автор публикации, сотрудница РГМУ, рассматривает что угодно, даже возможную связь между болезнью и употреблением коровьего молока в возрасте до 3-х месяцев генетически предрасположенными к этому детьми, но ни единым словом не упоминает прививки, словно не существует ни клинических данных о развитии сахарного диабета после прививок, ни эпидемиологических исследований, показывающих, как параллельно прививочным программам заболеваемость диабетом ставит все новые рекорды. Возвращаясь к ликвидации кори в Финляндии, добавлю, что, согласно отчету Министерства здравоохранения и социального обеспечения Финляндии за 2000 г., заболеваемость астмой у финских подростков за последние десять лет возросла в три раза, а число непьющих школьников в возрасте 11–18 лет резко сократилось (а д-р Харрис Култер в своей книге «Прививки, насилие в обществе и преступность» указывал, что вялотекущий постпрививочный энцефалит несет ответственность за разрушение механизмов контроля личности, результатом чего является резкий рост наркомании, алкоголизма и преступности среди молодежи). Частота болезни Крона с 1986 по 1991 год утроилась, а с 1992 по 2001 год еще удвоилась. В Финляндии самая высокая среди развитых стран заболеваемость шизофренией и самый высокий среди 15 «старых» членов Европейского союза уровень самоубийств среди молодежи. Страна постепенно, но неуклонно превращается в государство инвалидов, что ставит под угрозу ее будущее. Если это цена ликвидации кори и еще каких-то детских инфекционных болезней, смертность от которых почти что исчезла к моменту введения прививок, то не слишком ли высокой она получилась? В проведении прививочной кампании против кори (да и вообще против всех детских инфекционных болезней) имеется еще одно серьезное противоречие, которое только сейчас становится очевидным. Для «управления» инфекцией требуется, как заявляют вакцинаторы, прививать не менее 95 % восприимчивых к ней субъектов[816]. Однако прививки, особенно живыми вакцинами, противопоказаны лицам, имеющим иммунодефицит. С увеличением числа прививочных «ударов» по иммунной системе увеличивается и число имеющих такой иммунодефицит и, соответственно, противопоказания к дальнейшему прививанию[817]. Помимо этого, во многих странах увеличивается и число ВИЧ-инфицированных. Когда число таких лиц перевалит в совокупности за 6–8% от числа тех, кого нужно прививать, придется решать, что же с ними делать. В опубликованной несколько лет назад статье авторы отмечают, что, с одной стороны, корь может быть смертельно опасна для ВИЧ-инфицированных. С другой стороны, столь же смертельно опасным для них может быть и прививочный вирус кори. Оставить в покое несчастных тоже нельзя, потому что они могут свести на нет все героические усилия по ликвидации кори в мировом масштабе. Решения пока никакого нет: только наблюдать и изучать[818]. Не хочется задумываться о том выводе, к которому по прививочной логике, с ее приоритетом коллективного иммунитета над здоровьем отдельного индивидуума, должны привести эти наблюдения и изучения… Но, возможно, именно к этому выводу нас готовят рассуждениями о важности тотального прививания и общих усилий, направленных на искоренение инфекционных болезней? Чтобы читатели не подумали, что я умышленно сгущаю краски, приведу пример. Вот что заявил в 1984 г. замминистра Минздрава СССР акад. П. Н. Бургасов: «Самая высокая заболеваемость корью регистрируется среди детей, посещающих детские дошкольные учреждения и младшие классы школ. Увеличилось число детей 2-го года жизни в структуре заболевших, поскольку детей, поступающих в детские дошкольные учреждения, принимают непривитыми. Юридически мы обрекли корь на исчезновение, издав приказ Минздрава СССР по этому вопросу. В этом приказе мы максимально сократили перечень противопоказаний, запретив принимать в дошкольные учреждения непривитых. Теперь предстоит сделать самое важное – преодолеть психологический барьер у врачей, осуществляющих прививки»[819] (выделено мной. – А. К.). Это говорилось с трибуны, без всякого стеснения. Под психологическим барьером в этом контексте, очевидно, понимались врачебная совесть и следование принципу «Прежде всего – не навреди». Но если издан приказ и юридически корь уже обречена на исчезновение, то как же принципы морали и врачебной этики смеют этому мешать?! Выводы • Корь – инфекционная болезнь, очень редко приводящая к осложнениям у детей младшего и среднего школьного возраста; гораздо чаще – у младенцев и у взрослых, заболеваемость которых корью, на фоне массовой прививочной кампании, в последние годы возрастает. • Сторонники натуропатических подходов в медицине указывают, что перенесение детских инфекционных болезней, кори в первую очередь, полезно для созревания и укрепления иммунитета. • Витамины (особенно витамин А и витамин С) и гомеопатические лекарства способны значительно облегчить течение болезни и предотвратить развитие осложнений. • Вакцина против кори может стать причиной тяжелых осложнений со стороны нервной системы. Документировано долгосрочное подавление функций иммунной системы в результате применения коревой вакцины. Невысокая эффективность вакцины была продемонстрирована в полевых испытаниях вакцины в тех странах, где проблема кори особенно остра. Краснуха Болезнь Вирусное заболевание, известное нам под названием краснухи, уникально своей безобидностью и крайней необходимостью перенесения его в детском возрасте (особенно девочками), а также является наглядным примером совершенной абсурдности и циничности сегодняшней прививочной логики. Даже на фоне таких вполне мягких детских болезней, каковы обычные ветрянка, свинка или гепатит А, краснуха выделяется доброкачественностью своего течения и отсутствием каких-либо последствий. Если перечисленные выше болезни условно могут быть приравнены к неприятному, хотя и не слишком тяжелому гриппу, то краснуха обычно переносится легче обычного гриппа. Поэтому для успешной прививочной пропаганды, необходимой для реализации вакцин, приходится спекулировать не на немедленных осложнениях самой болезни, которых для детей практически не существует, а на необходимости заботиться о других людях. О том, что является истинной целью вакцинопрофилактики краснухи, кроме вполне естественного желания заработать, речь пойдет ниже. Источником заражения краснухой служит только больной человек. Путь передачи инфекции – воздушно-капельный. Инкубационный период длится до трех недель, продромальный – около суток. Сама болезнь, в типичном своем варианте сопровождающаяся появлением характерной сыпи, не сливающейся, не оставляющей после себя пигментации (последнее характерно для кори), локализующейся на лице, обычно в области носогубного треугольника, на спине и ягодицах, длится до недели. Кроме сыпи, для краснухи также характерно увеличение затылочных и шейных лимфоузлов. Обратить на себя внимание родителей может сравнительно умеренное повышение температуры (обычно она не превышает 38 °C) и скудность катаральных явлений (кашля и насморка почти нет). Кроме некоторой вялости ребенка в течение нескольких дней, родители могут ничего более не отметить. Окончательный диагноз устанавливается только с помощью обнаружения высокого титра антител к вирусу краснухи, но к такому анализу доктора прибегают еще реже, чем в случае коклюша, что отчасти и объясняет «наблюдающееся снижение заболеваемости краснухой на фоне массового охвата прививками». Из самых частых (и при этом довольно редких) осложнений может быть отмечена преходящая боль и неприятные ощущения в суставах. Случаи краснушного энцефалита с тяжелыми последствиями относятся скорее к казуистичным, хотя и были описаны в литературе. Как и при других детских инфекционных болезнях, раз перенесенная краснуха оставляет стойкий, обычно пожизненный иммунитет. Из самого описания болезни уже понятно, что никакого лечения, кроме отдыха и обычных для лечения вирусных инфекций витаминов А и С, не требуется. Могут быть даны несколько советов по гомеопатическому лечению краснухи, если в таковом вообще возникнет необходимость. В целом использование гомеопатии при краснухе напоминает таковое при кори (см. главу «Корь»), недаром врачи не столь уж редко путают эти две болезни. На ранних стадиях заболевания, как при всех лихорадочных болезнях, надо выбирать между Aconitum и Belladonna, о дифференциальном диагнозе между которыми речь шла ранее. При стабильно повышенной температуре в отсутствие жажды и одновременно при этом капризности и желании прохлады и свежего воздуха можно думать о Pulsatilla. Д-р Агравал указывает на несколько иных состояний, которые могут потребовать вспомогательного гомеопатического лечения. Сильный зуд, сопровождающий слущивание при исчезновении сыпи, и вызванное этим беспокойство ребенка, а также мочевые расстройства, появившиеся на фоне краснухи, указывают на Cantharis. Редко встречающийся очень сильный зуд, который ребенок не может выносить, уступает действию Hyosciamus. Боли в спине и конечностях, сопровождаемые сильным насморком, могут говорить в пользу Dulcamara[820]. Во взрослом возрасте краснуха переносится тяжелее, хотя и тогда особых оснований для беспокойства нет. Практически единственную категорию тех, для кого краснуха может стать источником опасности, представляют беременные. Хотя при постоянно циркулирующем в человеческом обществе вирусе краснухи не менее 80–90 % девочек приходят к фертильному возрасту будучи уже естественно защищенными от этой болезни, перенеся ее в явной или стертой форме, 10–20 % все же остаются восприимчивыми к ней[821]. Внутриутробное инфицирование плода вирусом краснухи может стать причиной достаточно тяжелых дефектов развития. Известно о врожденной глухоте (до 80 % всех детей с врожденной краснухой), пороках сердца, пороках развития глаз (катаракта, глаукома, хореоретинит), умственной отсталости. У разных авторов даны разные оценки вероятности такого развития событий[822], и один только анализ таких оценок мог бы занять здесь место, сравнимое с предназначенным для всей главы, поэтому ограничусь лишь самыми общими сведениями. Наиболее опасна краснуха на раннем сроке беременности и в первом триместре в целом; по мере увеличения срока пропорционально уменьшается опасность. В случае несомненного и подтвержденного инфицирования на сроке до 12 недель беременным предлагается обдумать возможность аборта. Для принятия решения относительно продолжения беременности при инфекции, случившейся на более позднем сроке, необходимо исследовать кровь плода. Есть сообщения отдельных авторов о том, что при случившемся заражении предотвратить дефекты развития могут большие дозы витаминов А, В6, С и фолиевой кислоты. Гомеопатическое лечение, которое может проводиться параллельно, включает в себя прием трех доз нозода Rubella 30 в течение недели на протяжении трех недель или Pulsatilla 6 утром и вечером в течение 10–14 дней[823]. Вопрос о прерывании беременности при инфицировании краснухой осложняется тем, что до 3-го месяца беременности определение пороков развития практически невозможно, а также религиозно-этическими соображениями, которых я также касаться не буду. Отмечу, что в Перми показали, что доля восприимчивых к краснухе среди беременных женщин в эпидемические годы составляла 16,2–20,8 %, в межэпидемические годы – 3,8–9,7 %» (Покровский В. И. и др. Эволюция инфекционных болезней в России в XX веке. М., 2003, с. 283). примерно с 1965 г., незадолго до появления прививок против краснухи, всем беременным, бывшим в первом триместре в контакте с больным краснухой, предлагается сделать аборт, на что большинство, под страхом рождения ребенка с пороками развития, соглашается. Это еще один из факторов, сыгравших свою роль в снижении заболеваемости врожденной краснухой в последние несколько десятков лет. К прививкам это, разумеется, никакого отношения не имеет. Вспышка краснухи в США в 1962–65 гг., сопровождавшаяся увеличением числа случаев врожденной краснухи[824], дала толчок как к срочной разработке краснушных вакцин, так и к новой политике предотвращения врожденной краснухи, а именно убеждению беременных сделать аборт в том случае, если лабораторные анализы подтверждают инфицирование. Какое количество при этом гибнет здоровых, нормально развивающихся плодов, неизвестно, так как анализы крови абортированных плодов проводятся далеко не всегда. Данные одного сравнительного исследования, опубликованного в «Датском медицинском бюллетене» в 1987 г.[825], могут дать некоторое представление о процентном соотношении. В период между 1975 и 1984 гг. в Дании были зарегистрированы 1346 беременных с серологически подтвержденным диагнозом краснухи во время беременности. Всем им было предложено сделать аборт, на который согласилась 631 беременная. Вскрытия абортированных плодов не проводилось, и анализы не делались. 672 женщины выбрали продолжение беременности, из них 113 вышли из-под дальнейшего наблюдения. В группе оставшихся 559 женщин в 35 случаях были зарегистрированы спонтанные аборты, в 4-х – мертворождения (то есть всего 6,97 % смертей плодов). У всех 520 родившихся детей была взята кровь на анализ. У 111 (21,34 %) было подтверждено инфицирование, из них 14 были заражены при сроке беременности менее 12 недель и 7 (6,3 % из 111) имели серьезные пороки развития. Вывод: в группе сделавших аборт родилось 0 % здоровых детей, во второй группе – 91,77 % здоровых детей. При всем несовершенстве этих наблюдений, результаты могут дать пищу для определенных раздумий. Попутно можно отметить, что имеется немалое количество иных внутриутробных инфекций, против которых нет прививок или перед беременностью они не делаются, и краснуха среди них не самая худшая, если здесь вообще допустимо сравнение. Это, например, герпес, ветряная оспа, парвовирусная, цитомегаловирусная и различные энтеровирусные инфекции, гепатит В, токсоплазмоз, ВИЧ… Краснушная инфекция, об угрозе которой нам постоянно кричат СМИ (фактические рупоры прививателей всех мастей и рангов), составляет, по разным оценкам, от 15 до 30 % среди всех врожденных дефектов развития[826]. Тем не менее, все эти опасности не мешают подавляющему большинству женщин спокойно беременеть и в подавляющем большинстве случаев рожать здоровых, пока те не получили какую-либо прививку, детей. Вакцина На рынке в настоящее время имеется немалое количество краснушных вакцин – как отдельных, так и в составе комплексных вакцин. Согласно разным источникам, относящимся к различным периодам времени, в России сегодня лицензированы вакцины «Мерувакс» и «Рудивакс», паротитно-краснушная MR-VAX-2, а также паротитно-корево-краснушные вакцины MMR-II (вокруг связи которой с аутизмом и поведенческими нарушениями сейчас ломается так много копий) и «Приорикс». Российских вакцин против краснухи нет. Все нынешние вакцины против этой болезни содержат живые ослабленные вирусы, которые выращиваются на клеточных линиях, полученных от плодов, абортированных в 1960-х гг. (см. главу о ветряной оспе). Последний факт должен безусловно сообщаться всем, кто планирует получить эту прививку, или их опекунам, так как для некоторых категорий населения данное обстоятельство делает эту прививку неприемлемой по определению[827]. Как это повелось в прививочной истории, испытана новая вакцина была на сиротах, на этот раз из филадельфийских приютов[828]. Как и другие вакцины, краснушные не проверялись на тератогенный или канцерогенный потенциал. Согласно российскому прививочному календарю первая вакцинация от краснухи делается в 12–15 месяцев жизни, вторая – в шесть лет, третья, для девочек, не получивших прививок ранее или получивших лишь одну, – в 13 лет. Такая же схема принята во многих странах мира. Женщинам, не имеющим необходимого титра антител к краснухе, предлагается сделать прививку не ранее чем за три месяца до предполагаемого зачатия[829].