– Ты не говорил мне об этом ни слова. – Мне позвонили только вчера. Сегодня утром я был на собеседовании. – И ты вот так взял и согласился на эту работу? Даже не поговорив со мной? – Мне нужно было принять решение немедленно. Тоби, это график с девяти до пяти. Это значит, что я смогу жить так, как все остальное человечество. – Сколько они тебе предложили? Я заплачу больше. – Я уже согласился. – Сколько? Он откашлялся. – Дело не в деньгах. Не хочу, чтобы вам показалось, будто причина в деньгах. Это… все вместе. Она медленно откинулась на спинку стула. – Значит, я не смогу предложить тебе ничего лучше. – Нет, – подтвердил он, глядя в стол. – Они хотят, чтобы я начал как можно скорее. – А как же моя мама? Что, если я не смогу никого найти тебе на смену? – Я уверен, вы найдете. – И сколько у меня на это времени? – Две недели. – Две недели? Думаешь, отыскать сиделку – это просто? Мне понадобилось два месяца, чтобы найти тебя. – Да, я знаю, но… – Ну и что же мне, черт возьми, теперь делать? Отчаяние в ее голосе повисло в воздухе грязной завесой. Он медленно поднял на нее глаза и посмотрел удивительно невозмутимым взглядом. – Я люблю Элен. Вы это знаете. И я всегда обеспечивал ей самый лучший уход, насколько мог. Но, Тоби, она не моя мать, а ваша. Простая истина, заключенная в этом утверждении, обессмысливала любой ее ответ. «Да, она моя мать. Я за нее в ответе». Она посмотрела на Элен и увидела, что та не обращает на них никакого внимания. Мама взяла салфетку и, сосредоточенно морща лоб, принялась складывать ее снова и снова. – Ты знаешь кого-нибудь, кто хотел бы взяться за такую работу? – спросила Тоби. – Я дам вам несколько контактов, – пообещал он. – Я знаю нескольких человек, кто мог бы заинтересоваться. – Была бы признательна. Они смотрели друг на друга через стол, на этот раз не как работник и наниматель, а как друзья. – Спасибо, Брайан, – проговорила она. – За все, что ты для нас сделал. Часы в гостиной пробили половину часа. Тоби вздохнула и неохотно выбралась из кресла. Пора на работу. – Тоби, нам надо поговорить. Отвлекшись от хрипящего трехлетнего малыша, она увидела в дверях кабинета Пола Хокинса. – Подождешь минутку? – спросила она. – Это очень срочно. – Хорошо, сделаю укол и через минуту буду. – Я жду на служебной кухне. Принимая из рук Модин пузырек эпинефрина, Тоби заметила вопросительный взгляд медсестры. Они обе задавали себе один и тот же вопрос: что делает руководство в десять вечера в четверг на работе? Глава отделения неотложной помощи пришел в костюме и галстуке, а не в больничной униформе. Уже чувствуя тревогу, Тоби набрала эпинефрин в туберкулезный шприц, а затем наигранно весело обратилась к ребенку: – Мы поможем тебе дышать легче, гораздо легче. Тебе придется немножко посидеть, не двигаясь. Это будет как укус пчелки, но быстро пройдет, ладно? – Не хочу, чтобы пчелка кусала, не хочу. Мать малыша обхватила сынишку покрепче. – Он терпеть не может эти уколы. Просто делайте, и все. Тоби кивнула. Торговаться с трехлетним ребенком – дохлый номер. Она ввела лекарство, вызвав такой вопль, от которого стены могли бы облупиться. Так же внезапно крик прекратился, и мальчик, все еще всхлипывая, жадно уставился на шприц. – Хочу это. – Я дам тебе новенький, – сказала Тоби, протягивая неиспользованный шприц без иголки. – Можно в ванной играть. – Буду сестре уколы делать. Его мама закатила глаза: – То-то она обрадуется! Хрипеть малыш стал значительно меньше, поэтому Тоби оставила Модин понаблюдать за ним, а сама пошла на кухню к Полу. Он поднялся, когда Тоби вошла, однако разговор начал, только когда та закрыла дверь. – Сегодня вечером было собрание руководства, – сообщил он. – Только что закончилось. Я подумал, что мне лучше сразу прийти и рассказать, что там было. – Я полагаю, снова насчет Гарри Слоткина. – Это был только один из вопросов. – Были и другие? – Всплыл также случай со вскрытием. – Понятно. У меня такое ощущение, что мне лучше присесть. – Думаю, нам обоим лучше это сделать. Она взяла стул и села к столу напротив Пола. – Если вы собрались, чтобы поджарить доктора Харпер, почему меня не пригласили на барбекю? Пол вздохнул. – Тоби, мы с тобой могли бы выкарабкаться из истории с Гарри Слоткиным. Во всяком случае пока тебе везет. Его семейство еще не подавало иск. И шумиха вокруг него, похоже, затихает. Судя по тому, что я слышал, Казаркин Холм – а также доктор Валленберг – пресекли все попытки прессы выпустить новые статьи по этой теме. – С чего бы доктор Валленберг решил оказать мне услугу? – Я полагаю, не в интересах Казаркина Холма делать достоянием гласности, что один из их богатеньких пациентов шляется где-то как последний бродяга. Ты же знаешь, это ведь не заурядное сообщество пенсионеров. Их успех зависит от высокого статуса, им необходимо быть лучшими и брать за это бабки. Никто к ним не пойдет, если возникнут хоть какие-то сомнения в благополучии их пациентов. – Значит, Валленберг защищает свою дойную корову, а не меня. – Неважно, по какой причине, но он помог тебе отделаться. А ты взяла и разозлила его. И с чего это тебе в голову взбрело? Вызвать судмедэксперта! Превратить это в криминальное дело! – Это был единственный способ поставить диагноз. – Этот человек уже не был твоим пациентом. И решение о вскрытии должен был принимать Валленберг. – Он не хотел этого. Либо он не хотел знать причину смерти, либо боялся ее узнать. Это единственное, что пришло мне в голову. – Ты выставила его в черном свете. Выглядело так, будто он совершил какое-то преступление. – Меня волновало здоровье других пациентов Казаркина Холма… – Здоровье других пациентов здесь ни при чем. Это грязные политические игры. Валленберг был сегодня на собрании. Там же были и сторонники Дага Кэри. Это был тот еще пикник, и ты стала главным блюдом. И теперь Валленберг грозится направлять пациентов не в клинику Спрингер, а в Озерную больницу. А это плохо для нас. Возможно, ты не понимаешь, но Казаркин Холм – только одно из звеньев длинной цепи. Они сотрудничают с дюжиной других домов престарелых, и все посылают своих пациентов к нам. Ты хоть представляешь, сколько мы зарабатываем за одни только операции на тазобедренных суставах? Добавь к этому резекцию простаты, катаракту, геморрой – получится целая туча пациентов, и большинство из них с дополнительной страховкой помимо стандартной пенсионной. Мы не можем позволить себе потерять такую клиентуру. А Валленберг грозит как раз этим. – И все из-за этого вскрытия? – У него есть причина расстраиваться. Когда ты позвонила патологоанатомам, ты тем самым обвинила его в некомпетентности. А то и хуже. И теперь нам снова названивают газетчики. Может опять подняться шумиха.