Девушка покачала головой. – Но вы понимаете, что носите под сердцем ребенка? – Женщина придвинула к Молли большую книгу с картинками, распахнула ее на одной из первых страниц и указала на иллюстрацию, где был изображен крохотный скрюченный малыш в небольшом мягком шаре. – Вот как он выглядит в четыре месяца. У него есть личико, есть ручки и ножки. Посмотрите, он уже почти сформировался. Уже настоящий ребеночек. Правда, хорошенький? Молли неуверенно заерзала. – Вы уже придумали ему имя? Вы должны как-нибудь назвать его, вам не кажется? Потому что скоро вы почувствуете, как он ворочается внутри. Вы же не сможете обращаться к нему просто «эй, ты!». Вы знаете, как зовут его отца? – Нет, мэм. – Ладно, а как звали вашего папу? Молли судорожно глотнула. – Вильям, – прошептала она. – Моего папу зовут Вильям. – Ну вот, отличное имя! Почему бы не назвать малыша Вилли? Но, разумеется, если это маленькая девочка, придется поменять его. – Она улыбнулась. – В наше время столько чудесных имен для девочек! Вы даже можете назвать ее в свою честь. Молли смотрела на нее в полном замешательстве. Затем она тихо спросила: – Зачем вы все это делаете? – Что делаю? – Ну, вот это все… – Я пытаюсь помочь вам сделать выбор. Единственный возможный. Вот здесь находится ваш ребенок. Четырехмесячный эмбрион. Всемилостивый Господь возложил на вас священную обязанность. – Но, мэм, ведь трахал-то меня не Всемилостивый Господь. Женщина ахнула и всплеснула руками. Молли снова заерзала на стуле. – Наверно, я лучше пойду… – Нет-нет. Я просто пытаюсь описать вам разные варианты – все возможные. А у вас есть выбор, Молли, и не слушайте того, кто скажет, что его нет. Вы можете выбрать жизнь для этого малыша. Для маленького Вилли. – Пожалуйста, не называйте его так. – Молли встала. Поднялась и Линда. – У него есть имя. Это уже человек. Я свяжу вас с агентством по усыновлению. Есть люди, которым нужен ваш ребенок, – тысячи семей, которые с радостью примут его. Пора подумать о других, а не только о себе. – Но мне надо думать о себе, – прошептала Молли. – Потому что больше некому. Она поспешила прочь из этого кабинета, из этого дома. В телефонной будке она нашла бостонский телефонный справочник. В разделе «Желтые страницы» значился адрес Центра планирования семьи – на другом конце города. «Мне надо думать о себе. Больше некому. Обо мне никогда никто не думал». Она села на автобус и, сделав две пересадки, вышла в нескольких десятках метров от цели. На тротуаре толпились люди. Молли слышала, как они что-то скандируют, но не могла разобрать слова. Просто нестройный хор голосов, ритмично сотрясающих воздух. Два полицейских, скрестив на груди руки, скучали в сторонке. Молли застыла в неуверенности, стоит ли ей приближаться. Внезапно внимание толпы переключилось на улицу, там к тротуару подкатил автомобиль. Две женщины выскочили из здания и решительно двинулись сквозь толпу. Они помогли испуганной на вид даме вылезти с пассажирского места. Заслонив ее руками, они двинулись назад к зданию. Полицейские наконец ожили, вклинились в толпу и принялись расчищать женщинам проход. Какой-то человек завопил: – Вот что они здесь делают с младенцами! – И швырнул оземь стеклянную банку. Стекло разлетелось вдребезги. Кровь расплескалась по тротуару ярко-алой пугающей лужей. Толпа начала скандировать: – Детоубийцы! Детоубийцы! Детоубийцы! Три женщины, пригнувшись, вслепую поднялись вслед за полицейским по ступеням и скрылись, хлопнув дверью. Молли дернули за руку, и какой-то человек сунул ей буклет. – Присоединяйся к нашей борьбе, сестра, – сказал он. Молли взглянула на буклет. Это был снимок улыбающегося малыша со светлыми кудряшками. «Мы все – Божьи ангелы», – гласила подпись. – Нам нужны новые бойцы, – сообщил человек. – Это единственный путь победить Сатану. Присоединяйся! Он протянул к ней руку с костлявыми, словно у скелета, пальцами. Расплакавшись, она сбежала. Потом села на автобус и вернулась в свой район. Было почти пять, когда она поднялась в свою комнату. Она так устала, что едва передвигала ноги и с трудом втащилась на последний лестничный пролет. Без сил она рухнула на кровать. Через минуту дверь резко распахнулась, и появился Роми. – Где была? – Гуляла. Он пнул кровать. – Ты не погуливаешь на стороне, а? Я с тебя глаз не спускаю, так и знай. – Оставь меня в покое. Я хочу спать. – Ты что, где-то еще трахаешься в свободное время? Этим ты занимаешься? – Убирайся из моей комнаты. – Она ногой отпихнула его от кровати. Это было большой ошибкой. Роми схватил ее за руку и вывернул так, что ей показалось, будто хрустнули кости. – Перестань! – взвизгнула она. – Ты мне руку сломаешь! – Ты забываешь, кто ты, Молли-Дуролли. И кто я. И мне не нравится, что ты ходишь неизвестно где. – Отпусти. Ладно, Роми, перестань. Мне больно. С отвращением хмыкнув, он отпустил руку. Затем подошел к старому ротанговому комоду, где Молли держала сумочку. Перевернув ее, он высыпал все содержимое на пол. Из кошелька он вытащил одиннадцать долларов – все, что у нее было. Если она и прирабатывала на стороне, то, видимо, задаром. Запихивая баксы в карман, он вдруг заметил буклет – тот самый, с младенцем на снимке. «Мы все – Божьи ангелы». Он схватил буклет и хохотнул: – Это что еще за чушь про ангелов? – Так, ничего. – Где ты взяла это? Она пожала плечами: – Парень какой-то сунул. – Кто? – Я не знаю, как его звать. Это около Семейного центра. Там была куча народу на улице, кричали и раздавали всякие бумажки. – А ты-то что там делала? – Да ничего я там не делала. Ничего. Он снова подошел к кровати, схватил ее за подбородок и тихо произнес: – Ты же не будешь никуда ходить или что-то делать, не сказав мне? – Ты о чем? – Никто не коснется тебя без моего разрешения. Ясно? – Он сжал пальцы; внезапно ей стало страшно. Роми говорил тихо, а это значило, что он в бешенстве. Молли случалось видеть синяки на лицах других девушек. Кровавые прорехи на месте зубов. – Мне казалось, мы давно обо всем договорились. Он так сжал пальцы, что на ее глазах выступили слезы.